Готфрид не был главным начальником всего похода, но во многих случаях князья и бароны спрашивали его совета и руководствовались его мнениями. Он держал путь к Константинополю через Венгрию и Болгарию, то есть шел той же дорогой, что и ополчение Петра, Вальтера и других.
Наследственные земли французской короны того времени выставили отряд под предводительством брата короля, Гуго графа Вермандуа. Это был еще молодой человек, гордый своим происхождением и рыцарской славой, тщеславный и пустой, по свидетельству Анны Комнины. Поход был для него лишь средством для поиска славы и новых владений. Он спешил как можно скорее добраться до Константинополя и предпринял путь через Италию, чтобы отсюда морем переправиться в Византию. Поспешность повредила ему; он действительно первым попал в Константинополь, но в печальном положении: буря прибила его судно к берегу, и он должен был без особенных почестей отправиться в Константинополь по приглашению императорских чиновников.
На севере Франции составилось два ополчения: герцог Нормандии Роберт, сын Вильгельма Завоевателя и брат тогдашнего английского короля Вильгельма Рыжего, предпринял поход уже совсем не из религиозных побуждений. В своем герцогстве он пользовался весьма ограниченной властью и располагал малыми доходами. Большая часть городов Нормандии принадлежала английскому королю; бароны не оказывали повиновения своему герцогу. Для Роберта поход в Святую Землю казался единственным средством выйти из затруднительного положения, в которое он поставил себя в Нормандии. Заложив английскому королю свое герцогство, Роберт получил необходимую для предприятия сумму и собрал вокруг себя рыцарей Нормандии и Англии. Другое ополчение собралось во Фландрии под предводительством Роберта Фриза, сына известного графа того же имени, пилигрима в Святую Землю, находившегося в дружественных отношениях с царем Алексеем Комнином.
Все три ополчения северной и средней Франции направились через Италию, где папа Урбан благословил их предприятие, причем Гуго Вермандуа получил из рук римского епископа священную хоругвь.
Из южной Франции составилось ополчение под главенством Раймунда, графа Тулузского. Он уже ранее прославился в войнах с арабами и обладал всеми качествами народного вождя. Стотысячный отряд и строгая дисциплина снискали уважение графу Тулузскому в Греции и в Азии. Он шел через Альпы к Фриулю и потом берегом Адриатического моря через Далмацию. Граф Раймунд Сен-Жиль играет странную роль среди других предводителей крестоносного ополчения. В нем мало энергии, мало предприимчивости; он как бы сам упускал из рук свое главенство и отдавал его другим.
Французские крестоносцы, избравшие путь через Италию, не успели все переправиться в Византию до наступления зимы. Часть их зимовала в Италии. Этому обстоятельству следует приписать движение, появившееся в южной Италии в начале 1097 г. Князь Тарентский Боэмунд, сын Роберта Гвискара, владел маленьким княжеством, не удовлетворявшим его честолюбию и не соответствовавшим его военной славе. Он вошел в переговоры с оставшимися в южной Италии толпами крестоносцев и убедил их примкнуть к нему и под его начальством начать поход. Значение Боэмунда Тарентского особенно усилилось тем, что с ним соединился для похода его племянник Танкред, замечательнейшее лицо Первого похода. Южно-итальянские норманны, самые опасные враги Византии, не один раз уже считавшиеся с ней из-за обладания Далмацией, вносили, в лице своих представителей Боэмунда и Танкреда, новый мотив в крестоносное движение — политические счеты и вражду к Византии. Силы норманнов могли равняться по качеству с силами французских рыцарей. Но предводители их были кроме того чрезвычайно коварны и корыстолюбивы. В особенности Танкред не мог переносить их присутствия, держался во всем походе недоверчиво и не хотел подчиняться выгодам общей пользы. Зимой 1096 г. норманны были заняты общим делом — войной с Амальфи. Боэмунд воспользовался случаем, сосредоточившим в одной местности норманнских рыцарей, и убедил их, что лучше искать счастья в отдаленных землях, чем терять время в осаде Амальфи. Так князь Боэмунд стал во главе южно-итальянских и сицилийских норманнов, вместе с тем в Первый крестовый поход вносился мотив сведения политических счетов с Византией. Все перечисленные отряды преследовали совершенно самостоятельные цели. Общего плана действия и главнокомандующего не было. Даже части отрядов и отдельные рыцари нередко переходили от одного вождя к другому.
В Константинополе заблаговременно получались сведения о движении князей, о числе их войска и направления, какого они держались на пути в Азию. Само собой разумеется, точных известий не могло быть: доносили, что крестоносцев более, чем звезд на небе и песка на берегу моря, подозревали у некоторых вождей враждебные намерения относительно самой столицы Византийской империи. Царевна Анна Комнина так передает впечатление, произведенное крестоносным движением: «Разнеслась весть о нашествии бесчисленных франкских ополчений. Император испугался, ибо знал, каков был этот народ — неудержимый в порывах, неверный данному слову, изменчивый. Не без основания, предвидя важные затруднения, он принял свои меры, чтобы быть готовым встретить вождей крестоносного ополчения».
Византийское правительство упрекают в том, что оно своим недоверием и интригами парализовало действия крестоносцев и одно должно нести ответственность в неуспешности всего предприятия. Вместо того, чтобы вместе с вождями Первого похода идти против турок-сельджуков, император Алексей, говорят, довел до крайних пределов подозрительность и думал извлечь личные выгоды из крестового похода. В дальнейшем изложении мы будем иметь возможность судить о взаимных отношениях византийского правительства и вождей крестового похода; теперь же заметим, что византийцы и крестоносцы иначе понимали весь ход отношений, из чего возникали крупные недоразумения и промахи со стороны тех и других. На первых порах Алексей остановился на мысли — пользуясь разобщением вождей и отсутствием между ними такого руководителя, который заправлял бы всем походом, не допустить, чтобы все отряды в одно и то же время собрались около Константинополя; наблюдать особо за каждым вождем, как скоро явится он в пределах Византии, и стараться по возможности скорее переправить его на азиатский берег. Знакомясь отдельно со свойствами и характером каждого предводителя, Алексей вступил с некоторыми из них в приязнь и завязал дружбу, вследствие чего должен был измениться и его взгляд на поход. Тогда открылась возможность поставить вопрос, чтобы все завоевания, которые могли бы сделать крестоносцы у турок, переходили к византийскому императору и чтобы вожди предварительно дали в этом присягу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Наследственные земли французской короны того времени выставили отряд под предводительством брата короля, Гуго графа Вермандуа. Это был еще молодой человек, гордый своим происхождением и рыцарской славой, тщеславный и пустой, по свидетельству Анны Комнины. Поход был для него лишь средством для поиска славы и новых владений. Он спешил как можно скорее добраться до Константинополя и предпринял путь через Италию, чтобы отсюда морем переправиться в Византию. Поспешность повредила ему; он действительно первым попал в Константинополь, но в печальном положении: буря прибила его судно к берегу, и он должен был без особенных почестей отправиться в Константинополь по приглашению императорских чиновников.
На севере Франции составилось два ополчения: герцог Нормандии Роберт, сын Вильгельма Завоевателя и брат тогдашнего английского короля Вильгельма Рыжего, предпринял поход уже совсем не из религиозных побуждений. В своем герцогстве он пользовался весьма ограниченной властью и располагал малыми доходами. Большая часть городов Нормандии принадлежала английскому королю; бароны не оказывали повиновения своему герцогу. Для Роберта поход в Святую Землю казался единственным средством выйти из затруднительного положения, в которое он поставил себя в Нормандии. Заложив английскому королю свое герцогство, Роберт получил необходимую для предприятия сумму и собрал вокруг себя рыцарей Нормандии и Англии. Другое ополчение собралось во Фландрии под предводительством Роберта Фриза, сына известного графа того же имени, пилигрима в Святую Землю, находившегося в дружественных отношениях с царем Алексеем Комнином.
Все три ополчения северной и средней Франции направились через Италию, где папа Урбан благословил их предприятие, причем Гуго Вермандуа получил из рук римского епископа священную хоругвь.
Из южной Франции составилось ополчение под главенством Раймунда, графа Тулузского. Он уже ранее прославился в войнах с арабами и обладал всеми качествами народного вождя. Стотысячный отряд и строгая дисциплина снискали уважение графу Тулузскому в Греции и в Азии. Он шел через Альпы к Фриулю и потом берегом Адриатического моря через Далмацию. Граф Раймунд Сен-Жиль играет странную роль среди других предводителей крестоносного ополчения. В нем мало энергии, мало предприимчивости; он как бы сам упускал из рук свое главенство и отдавал его другим.
Французские крестоносцы, избравшие путь через Италию, не успели все переправиться в Византию до наступления зимы. Часть их зимовала в Италии. Этому обстоятельству следует приписать движение, появившееся в южной Италии в начале 1097 г. Князь Тарентский Боэмунд, сын Роберта Гвискара, владел маленьким княжеством, не удовлетворявшим его честолюбию и не соответствовавшим его военной славе. Он вошел в переговоры с оставшимися в южной Италии толпами крестоносцев и убедил их примкнуть к нему и под его начальством начать поход. Значение Боэмунда Тарентского особенно усилилось тем, что с ним соединился для похода его племянник Танкред, замечательнейшее лицо Первого похода. Южно-итальянские норманны, самые опасные враги Византии, не один раз уже считавшиеся с ней из-за обладания Далмацией, вносили, в лице своих представителей Боэмунда и Танкреда, новый мотив в крестоносное движение — политические счеты и вражду к Византии. Силы норманнов могли равняться по качеству с силами французских рыцарей. Но предводители их были кроме того чрезвычайно коварны и корыстолюбивы. В особенности Танкред не мог переносить их присутствия, держался во всем походе недоверчиво и не хотел подчиняться выгодам общей пользы. Зимой 1096 г. норманны были заняты общим делом — войной с Амальфи. Боэмунд воспользовался случаем, сосредоточившим в одной местности норманнских рыцарей, и убедил их, что лучше искать счастья в отдаленных землях, чем терять время в осаде Амальфи. Так князь Боэмунд стал во главе южно-итальянских и сицилийских норманнов, вместе с тем в Первый крестовый поход вносился мотив сведения политических счетов с Византией. Все перечисленные отряды преследовали совершенно самостоятельные цели. Общего плана действия и главнокомандующего не было. Даже части отрядов и отдельные рыцари нередко переходили от одного вождя к другому.
В Константинополе заблаговременно получались сведения о движении князей, о числе их войска и направления, какого они держались на пути в Азию. Само собой разумеется, точных известий не могло быть: доносили, что крестоносцев более, чем звезд на небе и песка на берегу моря, подозревали у некоторых вождей враждебные намерения относительно самой столицы Византийской империи. Царевна Анна Комнина так передает впечатление, произведенное крестоносным движением: «Разнеслась весть о нашествии бесчисленных франкских ополчений. Император испугался, ибо знал, каков был этот народ — неудержимый в порывах, неверный данному слову, изменчивый. Не без основания, предвидя важные затруднения, он принял свои меры, чтобы быть готовым встретить вождей крестоносного ополчения».
Византийское правительство упрекают в том, что оно своим недоверием и интригами парализовало действия крестоносцев и одно должно нести ответственность в неуспешности всего предприятия. Вместо того, чтобы вместе с вождями Первого похода идти против турок-сельджуков, император Алексей, говорят, довел до крайних пределов подозрительность и думал извлечь личные выгоды из крестового похода. В дальнейшем изложении мы будем иметь возможность судить о взаимных отношениях византийского правительства и вождей крестового похода; теперь же заметим, что византийцы и крестоносцы иначе понимали весь ход отношений, из чего возникали крупные недоразумения и промахи со стороны тех и других. На первых порах Алексей остановился на мысли — пользуясь разобщением вождей и отсутствием между ними такого руководителя, который заправлял бы всем походом, не допустить, чтобы все отряды в одно и то же время собрались около Константинополя; наблюдать особо за каждым вождем, как скоро явится он в пределах Византии, и стараться по возможности скорее переправить его на азиатский берег. Знакомясь отдельно со свойствами и характером каждого предводителя, Алексей вступил с некоторыми из них в приязнь и завязал дружбу, вследствие чего должен был измениться и его взгляд на поход. Тогда открылась возможность поставить вопрос, чтобы все завоевания, которые могли бы сделать крестоносцы у турок, переходили к византийскому императору и чтобы вожди предварительно дали в этом присягу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53