— Дроми, к сожалению, тоже. И достаточно неплохо.
Лай-Цзу отмахнулась.
— Передавай привет землеройкам.
Лейстер рассеянно карабкался дальше, на самый верх Лысого холма. Он нес с собой съедобные растения, собранные за день, чтобы рассыпать их перед норами зверьков с латинским именем Purgatorius. Правда, все звали зверей просто землеройками. На самом деле это были древние млекопитающие, никакого отношения к землеройкам не имеющие, но очень похожие на них внешне. Несмотря на то что их зубы напоминали зубы насекомоядных, поедали пургаториусы почти все, что им приносили.
Каждый день Лейстер ходил из Дымной лощины к Лысому холму, чтобы высыпать перед любимым деревом зверьков новую порцию корешков, грибов и ягод. Землеройки оказались единственными животными в мезозое, метаболизм которых хоть как-то напоминал человеческий. Поэтому Лейстер считал, что все, от чего не откажутся зверьки, вполне подойдет и людям.
С чем проблем не возникало, так это с мясом. Ребята ловили лягушек, черепах, рыбу, собирали пресноводных моллюсков, пару раз даже заарканили довольно крупных ящериц. В чем они будут нуждаться больше всего после того, как запасы подойдут к концу, так это в зелени и фруктах.
Красный гриб землеройки съели, то же случилось и с четырьмя принесенными вчера клубнями. А вот пятый валялся нетронутым. Лейстер мысленно сделал заметку — не собирать таких в будущем.
Палеонтолог высыпал под дерево очередные подношения, повернулся и оглядел долину.
Чертов ручей стальной полоской просвечивал сквозь завесу дождя, он неторопливо бежал по направлению к реке Стикс. Берега ее, еще недавно догола вытоптанные стадами титанозавров, вновь поросли папоротниками и травами. В здешней жаре все вырастало буквально за ночь, можно бросить в землю камешек и с утра найти на его месте булыжник.
Даже сквозь пелену дождя долина казалась прекрасной, было в ней что-то неповторимое, привлекающее взгляд.
Лейстер никогда не чувствовал одиночества. Ему пришло в голову, что, если бы не остальные, он бы ощущал себя здесь абсолютно счастливым. Или скорее если бы не его ответственность за остальных. Палеонтолог вспомнил случившуюся несколько дней назад ссору с Джамалом. Тот без всякого предупреждения решил строить бревенчатую хижину так, как учили их в тренировочном лагере. Ни с кем не посоветовавшись, он начал рубить деревья.
— Не велики ли дрова? — поинтересовался тогда Лейстер.
— Это не дрова, это для дома, — раздраженно ответил Джамал. — Неизвестно, когда мы отсюда выберемся, надо же где-то жить.
— Да, но не рановато ли? Что сейчас более необходимо, так это туалет и корзины для продуктов. А еще надо найти растения, из которых можно будет изготовить ткани. Я думаю, что ты должен…
Джамал в гневе отшвырнул топор.
— Кто дал тебе право решать, что я должен?! — закричал он. — Это больше не научная экспедиция, это вопрос жизни и смерти! Почему мы должны выслушивать твои приказы?! Просто потому, что ты на пару лет старше?
— Это не приказы. Это здравый смысл.
— Чей смысл? Твой? А мой говорит совсем другое! Я считаю, что нам срочно необходим дом, и собираюсь его построить.
— В одиночку? Вряд ли удастся. Ты можешь срубить бревна, но кто поможет тебе сложить из них стены? — поинтересовался Лейстер. — Раскрой глаза, Джамал, только вместе мы сможем что-нибудь сделать. Весь этот детский эгоизм и упрямство совершенно ни к чему.
— Ты считаешь мой поступок детским?
— Это не я считаю, это так и есть.
— Эй, эй, чего вы не поделили? — спросил подошедший Чак.
— Чак, — оживился Джамал, — ты ведь не откажешься помочь в постройке дома?
— Нет, конечно. Что за вопрос?
— Но у нас есть более важные дела, — вновь запротестовал Лейстер. — У нас…
Он осекся. Чак смотрел на него как на пустое место. Усталый и раздраженный Лейстер махнул рукой и сказал со злостью:
— Хорошо, хорошо! Делайте что хотите! Что мне, в самом деле, больше всех нужно?
Лейстер повернулся и ушел. Уже тогда он понимал, что совершил ошибку.
С того момента команда раскололась на два лагеря. Вернее — на три, если считать Далджит и Мэтью, которые ухаживали за умирающей Лидией и мало интересовались охватившими экспедицию дрязгами. Джамал, Кати, Джиллиан, Патрик и Чак образовали группу строителей, Лейстер, Тамара, Лай-Цзу и Нильс — собирателей еды.
Растущая напряженность пугала Лейстера. Тем более что он оказался главой одной из групп — кстати, меньшей, — и не знал, как уладить дело миром. Ситуация была совершенно дурацкой.
Лейстер вздохнул, невидящим взглядом уставился в даль и простоял так какое-то время, ни о чем не думая. Странное чувство охватило его. Какая-то восторженная дрожь, он показался себе ребенком, который воскресным днем в церкви ощутил за плечами присутствие Бога.
Лейстер медленно обернулся и похолодел.
На самой вершине холма стоял тираннозавр.
Он закрывал собою небо.
Шкура чудовища была зеленой с золотом, как будто солнечный луч пробивался сквозь молодую листву. Это в сочетании с его неподвижностью и рассеянным состоянием Лейстера и привело к тому, что тот не сразу заметил появление зверя.
«О черт!» — беззвучно произнес Лейстер.
Как будто услышав, тираннозавр медленно повернул массивную голову. Маленькие злобные глазки уставились на Лейстера. Несколько секунд, показавшихся ученому бесконечными, они внимательно изучали его.
Затем, надменно и презрительно, динозавр отвернулся и вновь уставился в долину.
Лейстер не двигался, потрясенный. Бесчисленное множество раз стоял он в музеях перед скелетами тираннозавров и представлял, каково это — стать жертвой подобного чудища. Он рисовал в своем воображении стремительную атаку зверя, гигантскую башку, наклоняющуюся, чтобы с хрустом перекусить его надвое, чувствовал, как трещат кости под невероятных размеров зубами. Действительность оказалась в тысячу раз страшнее самых смелых его фантазий.
Лейстер переводил взгляд от зубастой морды, парящей над ним в высоте, на огромные когтистые лапы. Весь мир расстилался перед чудовищем, будто оно являлось венцом и смыслом творения. Все вокруг существовало лишь для его удобства и удовольствия. Долина покорно обращала к нему свое лицо, как бы ожидая приговора. Тираннозавр держал мир в своих челюстях.
Лейстер не мог с уверенностью сказать, к какому полу принадлежит животное, но, вспомнив свой первый скелет тираннозавра, абсолютно ненаучно решил, что первый встретившийся ему живой экземпляр тоже является самцом.
Спокойствие зверя внушало ужас, это было спокойствие убийцы, не знающего ни жалости, ни сомнений. Ящер, спокойный как буддист, смерть и дитя смерти, воплощал одновременно суд и приговор. Он стоял здесь, и ему это нравилось.
Это был его мир, бесконечный и безвременный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75