— Что значит «нет»? Неизменный и его хозяева долго переговаривались. Затем Неизменный сказал:
— Он говорит: «Нет — значит нет. Нет. Вы не получите того, зачем пришли».
Гриффин в задумчивости вдохнул. Потом заявил:
— По-моему, мы здорово забежали вперед. Давайте обсудим все с самого начала, хорошо?
Старикан удовлетворенно ухмыльнулся и откинулся на спинку стула. Тактика примитивная, но действенная: если не получаешь желаемого, притворись, будто думаешь, что тебя просто не поняли, и повтори все сначала, тщательно, опять проговаривая каждую деталь. Своеобразное испытание скукой, рано или поздно дрогнет даже самый упорный.
Он провел сотни часов своей жизни в спорах с такими же, как он, бюрократами из других организаций в поединках, напоминающих борьбу двух столкнувшихся лбами пахицефалозавров.
Но в данном случае все без толку. Птицелюди устроены по-другому, к человеческой психологии у них иммунитет. Они даже не понимают, как мы мыслим.
Старикан аккуратно перевел время действия на час вперед и снова присоединился к переговорам.
— Он говорит: «Вот что мы сделали. Во времени остался след в виде четырехмерной спирали. Была ли альтернатива? Нет. Иначе мы бы сделали по-другому. Но мы этого не сделали».
— Что, черт побери, это значит? — нетерпеливо спросила Сэлли.
Гриффин сделал успокаивающий жест и обратился к Неизменному:
— Мы не поняли. Они не могут разъяснить поподробней? Один из птицелюдей, самый высокий из трех, раздраженно хлопнул ладонями по столу.
— Она говорит: «Почему мы обсуждаем вес это, если мы не обсуждаем все это?»
Люди обменялись недоуменными взглядами.
— Возможно, — осторожно предположил Гриффин, — вы не допускаете существования такого понятия, как свободная воля?
Птицелюди заговорили между собой, тряся головами с таким энтузиазмом, что было непонятно, как они не калечат друг друга клювами.
— Они говорят: «Свободная, да. Но разве это воля?»
Та часть сознания Старикана, которая не участвовала в процессе наблюдения, почувствовала знакомую, застарелую ярость. Если бы лев заговорил, сказал когда-то Витгенштейн , мы бы не поняли его. Воистину так. Старикан вел переговоры с птицелюдьми множество раз, и образ их мышления никогда не совпадал с человеческим. Качество перевода также оставляло желать лучшего.
Неизменный был на редкость прямолинеен и полностью лишен фантазии. Птицелюди выражали свои мысли в совершенно чуждой манере. Все это вместе вело к тому, что понимание между двумя видами разумных существ возникало невероятно редко.
В дверь постучали. В комнату заглянул Джимми.
— Сэр?
Старикан прервал наблюдение.
— Да?
— Вы просили сказать, когда Робо Бой начнет колоться.
— Хорошо. Правда, теперь это почти не имеет значения. Он назвал своих руководителей?
— О да. Он поет, как канарейка, сэр. Как чертов Энрико Карузо. Мы уже уведомили ФБР. Они передали, что с ордером на арест не будет никаких проблем.
— Хоть это радует.
Взмахом руки Старикан выпроводил Джимми из комнаты и перевел время наблюдений еще на час вперед.
Теперь люди сидели на стульях. Наконец-то додумались их попросить. Все, кроме Гриффина, выглядели усталыми и раздраженными, он один обладал достаточным опытом, чтобы скрывать злость и держаться с достоинством.
— Объясните нам смысл проекта.
Наконец-то они дошли до сути! Старикан покинул обсуждение. То, что сейчас последует, необходимо участникам переговоров, а ему уже давно известно.
Птицелюди подарили человечеству машину времени по одной простой причине: они хотели изучить вид homo sapiens. Подарок повлек за собой создание Неизменного — инструмента, максимально приближенного к человеку, способного адекватно наблюдать и регистрировать его поведение.
Но была и вторая причина.
Птицелюди желали наблюдать людей, занятых типично человеческой деятельностью. Круг наблюдений оказался довольно широк, но, судя по поведению Неизменных, квинтэссенцией человеческих занятий птицелюди считали бюрократию и научные исследования.
Из этих двух, в свою очередь, наиболее интересной им представлялась наука. Поэтому они и создали условия, в которых ученые могли заниматься ею с полной отдачей. Человечеству подарили мезозой.
В свое время эта новость тронула Старикана так же сильно, как когда-то в детстве его поразил тот факт, что дельфины, оказывается, любят людей. На самом деле человек — редкостная сволочь. И очень приятно, что другие виды разумных существ почему-то считают его достойным любви.
Когда некто без всякой задней мысли верит, что смысл твоей жизни — открывать что-то новое, начинаешь смотреть на себя другими глазами.
Хочется оправдать доверие.
Старикан перемотал запись событий и поставил прибор на паузу, чтобы сделать распоряжение. Вернувшись, он увидел, что в комнату для переговоров вошел еще один Неизменный и что-то сказал.
Сэлли и Молли поднялись и вышли вместе с ним.
Это был жест благородства. Обе женщины устали до слез, а переговоры будут продолжаться еще не один час. Поэтому Старикан организовал для них небольшую экскурсию.
— Посмотри! — воскликнула Молли. — Модели плавающих башен. Точно такие же, как та, где живет Гертруда.
— Нет. — Сэлли выловила одну башенку и подняла вверх, чтобы Молли хорошенько рассмотрела подводный пузырь, обеспечивающий башне плавучесть, и переплетение корешков, придававшее ей устойчивость. — Это не модели, это ростки.
Неизменный привел их вниз, к переплетению корней странного дерева-дома. Вокруг виднелось множество луж с темной стоячей водой. В воздухе пахло хвоей.
— Ты хочешь сказать, они их выращивают?
Из воды, вытянув шею, выскочил птицечеловек. От неожиданности Молли вскрикнула и отшатнулась. Существо выпрыгнуло из лужи, отряхнулось, как утка, и исчезло в одном из коридоров.
Старикан еще немного промотал вперед запись наблюдений. Теперь женщины стояли высоко в кроне дерева-дома. Солнечные зайчики плясали на их лицах, легкий бриз раскачивал ветки.
Молли сморщила нос.
— Могли бы построить что-нибудь получше, с их-то технологиями.
Повсюду располагались гнезда, небрежно сделанные, все в белых пятнах, набитые пищащими детенышами птицелюдей.
— Ты должна посмотреть на это с их точки зрения, — не очень убежденно сказала Сэлли. Потом пожала плечами. — Я…
Старикан пропустил еще кусок.
Теперь они стояли на площадке чуть выше крон деревьев. Неизменный показывал вдаль, на линию горизонта. Молли, смеясь, повернулась, чтобы посмотреть, и застыла в изумлении и страхе. Сэлли молча стояла позади нее.
Старикан раздраженно переключился на Гриффина и Джимми. Ему нужен результат, а не эмоции.
— Он говорит: «Да, мы можем дать вам оборудование, которое вы просите. Да, вы можете спасти ваших друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Он говорит: «Нет — значит нет. Нет. Вы не получите того, зачем пришли».
Гриффин в задумчивости вдохнул. Потом заявил:
— По-моему, мы здорово забежали вперед. Давайте обсудим все с самого начала, хорошо?
Старикан удовлетворенно ухмыльнулся и откинулся на спинку стула. Тактика примитивная, но действенная: если не получаешь желаемого, притворись, будто думаешь, что тебя просто не поняли, и повтори все сначала, тщательно, опять проговаривая каждую деталь. Своеобразное испытание скукой, рано или поздно дрогнет даже самый упорный.
Он провел сотни часов своей жизни в спорах с такими же, как он, бюрократами из других организаций в поединках, напоминающих борьбу двух столкнувшихся лбами пахицефалозавров.
Но в данном случае все без толку. Птицелюди устроены по-другому, к человеческой психологии у них иммунитет. Они даже не понимают, как мы мыслим.
Старикан аккуратно перевел время действия на час вперед и снова присоединился к переговорам.
— Он говорит: «Вот что мы сделали. Во времени остался след в виде четырехмерной спирали. Была ли альтернатива? Нет. Иначе мы бы сделали по-другому. Но мы этого не сделали».
— Что, черт побери, это значит? — нетерпеливо спросила Сэлли.
Гриффин сделал успокаивающий жест и обратился к Неизменному:
— Мы не поняли. Они не могут разъяснить поподробней? Один из птицелюдей, самый высокий из трех, раздраженно хлопнул ладонями по столу.
— Она говорит: «Почему мы обсуждаем вес это, если мы не обсуждаем все это?»
Люди обменялись недоуменными взглядами.
— Возможно, — осторожно предположил Гриффин, — вы не допускаете существования такого понятия, как свободная воля?
Птицелюди заговорили между собой, тряся головами с таким энтузиазмом, что было непонятно, как они не калечат друг друга клювами.
— Они говорят: «Свободная, да. Но разве это воля?»
Та часть сознания Старикана, которая не участвовала в процессе наблюдения, почувствовала знакомую, застарелую ярость. Если бы лев заговорил, сказал когда-то Витгенштейн , мы бы не поняли его. Воистину так. Старикан вел переговоры с птицелюдьми множество раз, и образ их мышления никогда не совпадал с человеческим. Качество перевода также оставляло желать лучшего.
Неизменный был на редкость прямолинеен и полностью лишен фантазии. Птицелюди выражали свои мысли в совершенно чуждой манере. Все это вместе вело к тому, что понимание между двумя видами разумных существ возникало невероятно редко.
В дверь постучали. В комнату заглянул Джимми.
— Сэр?
Старикан прервал наблюдение.
— Да?
— Вы просили сказать, когда Робо Бой начнет колоться.
— Хорошо. Правда, теперь это почти не имеет значения. Он назвал своих руководителей?
— О да. Он поет, как канарейка, сэр. Как чертов Энрико Карузо. Мы уже уведомили ФБР. Они передали, что с ордером на арест не будет никаких проблем.
— Хоть это радует.
Взмахом руки Старикан выпроводил Джимми из комнаты и перевел время наблюдений еще на час вперед.
Теперь люди сидели на стульях. Наконец-то додумались их попросить. Все, кроме Гриффина, выглядели усталыми и раздраженными, он один обладал достаточным опытом, чтобы скрывать злость и держаться с достоинством.
— Объясните нам смысл проекта.
Наконец-то они дошли до сути! Старикан покинул обсуждение. То, что сейчас последует, необходимо участникам переговоров, а ему уже давно известно.
Птицелюди подарили человечеству машину времени по одной простой причине: они хотели изучить вид homo sapiens. Подарок повлек за собой создание Неизменного — инструмента, максимально приближенного к человеку, способного адекватно наблюдать и регистрировать его поведение.
Но была и вторая причина.
Птицелюди желали наблюдать людей, занятых типично человеческой деятельностью. Круг наблюдений оказался довольно широк, но, судя по поведению Неизменных, квинтэссенцией человеческих занятий птицелюди считали бюрократию и научные исследования.
Из этих двух, в свою очередь, наиболее интересной им представлялась наука. Поэтому они и создали условия, в которых ученые могли заниматься ею с полной отдачей. Человечеству подарили мезозой.
В свое время эта новость тронула Старикана так же сильно, как когда-то в детстве его поразил тот факт, что дельфины, оказывается, любят людей. На самом деле человек — редкостная сволочь. И очень приятно, что другие виды разумных существ почему-то считают его достойным любви.
Когда некто без всякой задней мысли верит, что смысл твоей жизни — открывать что-то новое, начинаешь смотреть на себя другими глазами.
Хочется оправдать доверие.
Старикан перемотал запись событий и поставил прибор на паузу, чтобы сделать распоряжение. Вернувшись, он увидел, что в комнату для переговоров вошел еще один Неизменный и что-то сказал.
Сэлли и Молли поднялись и вышли вместе с ним.
Это был жест благородства. Обе женщины устали до слез, а переговоры будут продолжаться еще не один час. Поэтому Старикан организовал для них небольшую экскурсию.
— Посмотри! — воскликнула Молли. — Модели плавающих башен. Точно такие же, как та, где живет Гертруда.
— Нет. — Сэлли выловила одну башенку и подняла вверх, чтобы Молли хорошенько рассмотрела подводный пузырь, обеспечивающий башне плавучесть, и переплетение корешков, придававшее ей устойчивость. — Это не модели, это ростки.
Неизменный привел их вниз, к переплетению корней странного дерева-дома. Вокруг виднелось множество луж с темной стоячей водой. В воздухе пахло хвоей.
— Ты хочешь сказать, они их выращивают?
Из воды, вытянув шею, выскочил птицечеловек. От неожиданности Молли вскрикнула и отшатнулась. Существо выпрыгнуло из лужи, отряхнулось, как утка, и исчезло в одном из коридоров.
Старикан еще немного промотал вперед запись наблюдений. Теперь женщины стояли высоко в кроне дерева-дома. Солнечные зайчики плясали на их лицах, легкий бриз раскачивал ветки.
Молли сморщила нос.
— Могли бы построить что-нибудь получше, с их-то технологиями.
Повсюду располагались гнезда, небрежно сделанные, все в белых пятнах, набитые пищащими детенышами птицелюдей.
— Ты должна посмотреть на это с их точки зрения, — не очень убежденно сказала Сэлли. Потом пожала плечами. — Я…
Старикан пропустил еще кусок.
Теперь они стояли на площадке чуть выше крон деревьев. Неизменный показывал вдаль, на линию горизонта. Молли, смеясь, повернулась, чтобы посмотреть, и застыла в изумлении и страхе. Сэлли молча стояла позади нее.
Старикан раздраженно переключился на Гриффина и Джимми. Ему нужен результат, а не эмоции.
— Он говорит: «Да, мы можем дать вам оборудование, которое вы просите. Да, вы можете спасти ваших друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75