Ребенок мигнул черными глазами.
"Ну, конечно, ты не мама", - как будто хотел он сказать.
У Хилери сдавило горло; он повернулся и стал спускаться вниз. Остановившись возле комнаты маленькой натурщицы, он постучал и, не получив ответа, повернул ручку двери. Небольшая квадратная комнатка была пуста. В ней было достаточно чисто и аккуратно, стены склеены сравнительно новыми обоями в розовых цветочках. Через открытое окно виднелось грушевое дерево в полном цвету. Хилери осторожно прикрыл дверь, стыдясь того, что вообще открывал ее.
На лестничной площадке, глядя на него в упор черными глазами - такими же, как у того младенца наверху, - стоял человек среднего роста, крепкого сложения, с коротко подстриженными темными волосами; его широкое скуластое лицо с прямым носом и черными усиками так загорело, что казалось коричневым. Он был одет в форменную одежду метельщика улиц: просторная синяя куртка, брюки засунуты в сапоги, доходящие до середины икр. В руках он держал фуражку.
После нескольких минут обоюдного лицезрения Хилери спросил:
- Вы, очевидно, мистер Хьюз?
- Да.
- Я заходил повидать вашу жену.
- Вот как!
- Вы, вероятно, знаете, кто я.
- Да, я вас знаю.
- К сожалению, дома у вас я не застал никого, кроме вашего ребенка.
Хьюз указал фуражкой на комнату маленькой натурщицы.
- А я думал, вы, может, ее повидать заходили. - сказал он. Его черные глаза злобно горели; в выражении лица было нечто большее, чем классовая ненависть.
Хилери слегка покраснел и, не отвечая, бросив на Хьюза испытующий взгляд, прошел мимо и стал спускаться по лестнице. Миранда не успела последовать за ним. Она стояла на верхней ступеньке, чуть приподняв лапку.
"Я не знаю этого человека, - казалось, говорила она, - но он мне не нравится".
Хьюз усмехнулся.
- Бессловесную тварь я никогда не обижу, - сказал он, - иди, иди, дворняжка!
Подстегнутая словом, которого она не предполагала когда-либо услышать по своему адресу, Миранда поспешно сбежала вниз.
"Он вел себя умышленно дерзко", - думал Хилери, шагая прочь от дома.
- "Вест-министерскую", сэр? Ах ты, господи... - Костлявая дрожащая рука протягивала ему зеленоватую газету. - По такому времени года ветер прямо-таки немыслимо холодный.
Перед Хилери стоял очень старый человек в очках в железной оправе, с распухшим носом, вытянутой верхней губой и длинным подбородком. Он нарочито долго возился, ища сдачу с шестипенсовика.
- Ваше лицо мне знакомо, - сказал Хилери.
- Ну, еще бы. Вы же бываете в этом магазине в табачном отделе. Я частенько вижу, как вы туда заходите. А иной раз покупаете "Пэл-Мэл" у того вон парня. - Он сердито тряхнул головой, указывая влево, где стоял человек помоложе его с кипой газет цветом побелее, чем "Вест-минстерская". В этом жесте старика отразились долгие годы зависти, ревности, обиды на несправедливость судьбы. "По праву это ведь газета моя, - казалось, хотел он сказать, - а ее продает такой вот парень из низов, загребает мои барыши".
- Я продаю "Вест-министерскую", - продолжал старик. - Я и сам читаю ее по воскресеньям. Газета для джентльменов, для людей высших классов, хоть, признаться, ее политические взгляды... Но, посудите сами, сэр, если этот тип продает здесь "Пэл-Мэл"... - Он доверительно понизил голос. - Ведь у него столько господ покупает, а господ - я хочу сказать, настоящих господ осталось не так-то много, чтоб мне уступать их другому. Хилери, слушавший старика из деликатности, вдруг вспомнил:
- Вы ведь живете на Хаунд-стрит?
Старик с готовностью ответил:
- Ах, господи, да, конечно же, сэр! В доме номер один, и зовут меня Крид. А вы тот самый господин, к которому девушка ходит переписывать книгу.
- Она не мою книгу переписывает.
- Ну да, она ходит к старому господину. Я знаю его. Он однажды заходил ко мне. Пришел как-то в воскресенье утром. "Вот вам фунт табаку, - говорит. - Вы прежде были лакеем? Через пятьдесят лет лакеев больше не будет". И ушел. Он, видать, не совсем... - Дрожащей рукой старик постучал себя по лбу.
- Семья по фамилии Хьюз живет, кажется, в одном с вами доме?
- У них-то я и снимаю комнату! Вчера тут одна дама все выспрашивала меня про них. Может статься, это ваша супруга, сэр?
А глаза старика в то же время как будто обращались с речью к мягкой фетровой шляпе Хилери: "Да-да, мы видели таких, как вы, и в самых лучших домах. Вас принимают там за вашу ученость, и вы умеете вести себя так, как оно и следует настоящему джентльмену".
- Это, очевидно, была моя свояченица.
- Ах, господи! Она уж сколько раз покупала у меня газету. Настоящая леди, не из тех, кто... - Он опять перешел на доверительный тон. - Вы понимаете, что я хочу сказать, сэр? Не из тех, кто покупает готовые вещи в таких вот огромных магазинах. Ее я хорошо знаю!
- Тот старый джентльмен, что заходил к вам, - ее отец.
- Да ну? Вот какое дело. - Старый лакей умолк, как видно, в замешательстве. Брови Хилери начали проделывать сложные эволюции - верный признак того, что он собирается подвергнуть испытанию свою деликатность.
- Как... как относится Хьюз к девушке, которая живет в комнате, соседней с вашей?
Бывший лакей ответил угрюмо:
- Она слушает моего совета и ни в какие разговоры с ним не вступает. Уж и вид у этого Хьюза! Право, какой-то чужак. Не знаю, откуда только он такой взялся.
- Он, кажется, был солдатом?
- Говорит, что да. Он ведь работает в приходском управлении. А когда напьется, тут уж для него и впрямь ничего святого нет. И уж и на аристократию-то нападает, и на церковь, и на всякие учреждения. Таких солдат мне еще не доводилось встречать. Право, что чужак. Говорят, он из Уэльса.
- Какого вы мнения о той улице, где живете?
- Я ни с кем не якшаюсь. Улица, прямо сказать, для простонародья, люди на ней все невысокого сорта - нет в них никакой почтенности.
- Вот как!
- Все эти домишки попадают в руки к очень уж маленьким людям. Им наплевать на все, только б получать плату с жильцов. Да что с них и требовать-то? Уж очень простецкая публика, выкручиваются, как могут. Говорят, таких домишек в Лондоне тысячи. Болтают, будто их собираются сносить, да это все ерунда. Ну, где возьмешь для этого столько денег? Те, что сдают домишки, сами нищета, им даже не по карману стены-то обоями оклеить. А настоящие-то хозяева - крупные домовладельцы, - ну, они уж, конечно, ничуть не интересуются тем, что творится у них за спиной. Есть такие неучи, вроде этого Хьюза, которые несут всякую чепуху об обязанностях домовладельцев. Да ведь нельзя же, чтобы аристократы - и вдруг занимались такими делами! У них свои заботы, у них поместья. Я живал у таких, все об этом знаю.
Маленький бульдог, которому причиняли беспокойство прохожие, улучил момент и стал бить хвостом по ногам бывшего лакея.
- Ох, господи! Это еще что такое! А ты не кусаешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
"Ну, конечно, ты не мама", - как будто хотел он сказать.
У Хилери сдавило горло; он повернулся и стал спускаться вниз. Остановившись возле комнаты маленькой натурщицы, он постучал и, не получив ответа, повернул ручку двери. Небольшая квадратная комнатка была пуста. В ней было достаточно чисто и аккуратно, стены склеены сравнительно новыми обоями в розовых цветочках. Через открытое окно виднелось грушевое дерево в полном цвету. Хилери осторожно прикрыл дверь, стыдясь того, что вообще открывал ее.
На лестничной площадке, глядя на него в упор черными глазами - такими же, как у того младенца наверху, - стоял человек среднего роста, крепкого сложения, с коротко подстриженными темными волосами; его широкое скуластое лицо с прямым носом и черными усиками так загорело, что казалось коричневым. Он был одет в форменную одежду метельщика улиц: просторная синяя куртка, брюки засунуты в сапоги, доходящие до середины икр. В руках он держал фуражку.
После нескольких минут обоюдного лицезрения Хилери спросил:
- Вы, очевидно, мистер Хьюз?
- Да.
- Я заходил повидать вашу жену.
- Вот как!
- Вы, вероятно, знаете, кто я.
- Да, я вас знаю.
- К сожалению, дома у вас я не застал никого, кроме вашего ребенка.
Хьюз указал фуражкой на комнату маленькой натурщицы.
- А я думал, вы, может, ее повидать заходили. - сказал он. Его черные глаза злобно горели; в выражении лица было нечто большее, чем классовая ненависть.
Хилери слегка покраснел и, не отвечая, бросив на Хьюза испытующий взгляд, прошел мимо и стал спускаться по лестнице. Миранда не успела последовать за ним. Она стояла на верхней ступеньке, чуть приподняв лапку.
"Я не знаю этого человека, - казалось, говорила она, - но он мне не нравится".
Хьюз усмехнулся.
- Бессловесную тварь я никогда не обижу, - сказал он, - иди, иди, дворняжка!
Подстегнутая словом, которого она не предполагала когда-либо услышать по своему адресу, Миранда поспешно сбежала вниз.
"Он вел себя умышленно дерзко", - думал Хилери, шагая прочь от дома.
- "Вест-министерскую", сэр? Ах ты, господи... - Костлявая дрожащая рука протягивала ему зеленоватую газету. - По такому времени года ветер прямо-таки немыслимо холодный.
Перед Хилери стоял очень старый человек в очках в железной оправе, с распухшим носом, вытянутой верхней губой и длинным подбородком. Он нарочито долго возился, ища сдачу с шестипенсовика.
- Ваше лицо мне знакомо, - сказал Хилери.
- Ну, еще бы. Вы же бываете в этом магазине в табачном отделе. Я частенько вижу, как вы туда заходите. А иной раз покупаете "Пэл-Мэл" у того вон парня. - Он сердито тряхнул головой, указывая влево, где стоял человек помоложе его с кипой газет цветом побелее, чем "Вест-минстерская". В этом жесте старика отразились долгие годы зависти, ревности, обиды на несправедливость судьбы. "По праву это ведь газета моя, - казалось, хотел он сказать, - а ее продает такой вот парень из низов, загребает мои барыши".
- Я продаю "Вест-министерскую", - продолжал старик. - Я и сам читаю ее по воскресеньям. Газета для джентльменов, для людей высших классов, хоть, признаться, ее политические взгляды... Но, посудите сами, сэр, если этот тип продает здесь "Пэл-Мэл"... - Он доверительно понизил голос. - Ведь у него столько господ покупает, а господ - я хочу сказать, настоящих господ осталось не так-то много, чтоб мне уступать их другому. Хилери, слушавший старика из деликатности, вдруг вспомнил:
- Вы ведь живете на Хаунд-стрит?
Старик с готовностью ответил:
- Ах, господи, да, конечно же, сэр! В доме номер один, и зовут меня Крид. А вы тот самый господин, к которому девушка ходит переписывать книгу.
- Она не мою книгу переписывает.
- Ну да, она ходит к старому господину. Я знаю его. Он однажды заходил ко мне. Пришел как-то в воскресенье утром. "Вот вам фунт табаку, - говорит. - Вы прежде были лакеем? Через пятьдесят лет лакеев больше не будет". И ушел. Он, видать, не совсем... - Дрожащей рукой старик постучал себя по лбу.
- Семья по фамилии Хьюз живет, кажется, в одном с вами доме?
- У них-то я и снимаю комнату! Вчера тут одна дама все выспрашивала меня про них. Может статься, это ваша супруга, сэр?
А глаза старика в то же время как будто обращались с речью к мягкой фетровой шляпе Хилери: "Да-да, мы видели таких, как вы, и в самых лучших домах. Вас принимают там за вашу ученость, и вы умеете вести себя так, как оно и следует настоящему джентльмену".
- Это, очевидно, была моя свояченица.
- Ах, господи! Она уж сколько раз покупала у меня газету. Настоящая леди, не из тех, кто... - Он опять перешел на доверительный тон. - Вы понимаете, что я хочу сказать, сэр? Не из тех, кто покупает готовые вещи в таких вот огромных магазинах. Ее я хорошо знаю!
- Тот старый джентльмен, что заходил к вам, - ее отец.
- Да ну? Вот какое дело. - Старый лакей умолк, как видно, в замешательстве. Брови Хилери начали проделывать сложные эволюции - верный признак того, что он собирается подвергнуть испытанию свою деликатность.
- Как... как относится Хьюз к девушке, которая живет в комнате, соседней с вашей?
Бывший лакей ответил угрюмо:
- Она слушает моего совета и ни в какие разговоры с ним не вступает. Уж и вид у этого Хьюза! Право, какой-то чужак. Не знаю, откуда только он такой взялся.
- Он, кажется, был солдатом?
- Говорит, что да. Он ведь работает в приходском управлении. А когда напьется, тут уж для него и впрямь ничего святого нет. И уж и на аристократию-то нападает, и на церковь, и на всякие учреждения. Таких солдат мне еще не доводилось встречать. Право, что чужак. Говорят, он из Уэльса.
- Какого вы мнения о той улице, где живете?
- Я ни с кем не якшаюсь. Улица, прямо сказать, для простонародья, люди на ней все невысокого сорта - нет в них никакой почтенности.
- Вот как!
- Все эти домишки попадают в руки к очень уж маленьким людям. Им наплевать на все, только б получать плату с жильцов. Да что с них и требовать-то? Уж очень простецкая публика, выкручиваются, как могут. Говорят, таких домишек в Лондоне тысячи. Болтают, будто их собираются сносить, да это все ерунда. Ну, где возьмешь для этого столько денег? Те, что сдают домишки, сами нищета, им даже не по карману стены-то обоями оклеить. А настоящие-то хозяева - крупные домовладельцы, - ну, они уж, конечно, ничуть не интересуются тем, что творится у них за спиной. Есть такие неучи, вроде этого Хьюза, которые несут всякую чепуху об обязанностях домовладельцев. Да ведь нельзя же, чтобы аристократы - и вдруг занимались такими делами! У них свои заботы, у них поместья. Я живал у таких, все об этом знаю.
Маленький бульдог, которому причиняли беспокойство прохожие, улучил момент и стал бить хвостом по ногам бывшего лакея.
- Ох, господи! Это еще что такое! А ты не кусаешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82