Профессор Стюарт подробно расспросил Бернса о его планах. Он сразу понял, что поэту ненавистна мысль об отъезде на Ямайку. Бернс очень сдержанно, но с явным огорчением сказал, что если бы он мог, как советовал ему мистер Эйкен, поступить на государственную службу — хотя бы простым акцизным чиновником, то у него не было бы надобности покидать родину. Но для этого надо пройти длительный курс обучения, а пока что жить очень трудно: небольшие деньги, полученные от издания стихов, — около 50 фунтов, пойдут на расходы по ферме — профессор, вероятно, знает, что у него большая семья...
Прощаясь с Бернсом, Стюарт ничего ему не обещал. Но в тот же вечер он написал несколько писем в Эдинбург, где рассказывал своим друзьям, профессорам университета, о новом поэте.
Еще никогда три коротких месяца — август, сентябрь и октябрь — не вмещали столько событий, как в тот знаменательный 1786 год.
В ночь под 1 августа вышла первая книга Бернса. До сих пор он был «безвестным бардом», которого знали только ближайшие знакомые и соседи. За неделю он стал знаменитым.
Весь август он разъезжал по городкам и фермам Эйршира и соседних округов.
Его встречали как самого дорогого друга. Его стихи знали везде. Он слышал, как в кильмарнокской мастерской хором пели его песни, он получал письма от незнакомых людей с просьбой прислать экземпляр книги или хотя бы два-три стихотворения, переписанные от руки. Его слава росла, а ему приходилось скрываться у знакомых: «ищейки» мистера Армора все еще грозились запрятать его в тюрьму, если он не внесет деньги на будущего ребенка. Он посылает записку Джэми Смиту, верному мохлинскому другу; в ней он пишет, что не удалось уехать на «Нэнси» и что первого сентября он непременно уедет на корабле «Белл», с капитаном Кэткартом, прямо из Гринока. «Где я до тех пор буду прятаться — не знаю, но надеюсь выдержать шторм. Да сгинет та капля моей крови, которая их боится! Я готов сразиться с кем угодно, а пока буду смеяться, петь и гулять, сколько можно! В четверг, если ты можешь проявить самопожертвование и в семь утра подняться с постели, я с тобою увижусь по дороге...»
Все-таки он был счастлив: книга имела успех, корабль «Нэнси», слава богу, ушел без него, вокруг столько друзей, столько премилых женщин. Вчера он отвез свою книгу той самой Пэгги Томпсон, которая когда-то «перепутала всю тригонометрию» в землемерной школе в Кэркосвальде. Теперь Пэгги замужем, у нее двое детей. Ее муж с гордостью встретил знаменитого друга жены, он провожал Роберта все пять миль до ближнего городка. А Пэгги вспомнила черноглазого застенчивого мальчика, прогулку по лесу и первые стихи, посвященные ей.
В те же дни он встретился и с приятелем по кэркосвальдской школе: Вилли Нивен устроил ему такой прием в своем родном городке, что Роберт долго не мог опомниться. Когда-то Роберт писал ему философские письма о том, что такое великодушие, мужество, спокойствие. В одном из писем Роберт спрашивал, как сам Вилли «продвигается в жизни» — не в отношении успехов материальных и надежд на богатство, — нет. Роберта тогда интересовало, как он «развивает нежные чувства сердца».
1 сентября Роберт вернулся в Моссгил: он знал, что теперь ему бояться нечего.
«Я больше не страшусь мистера Армора, — писал он Ричмонду, — хотя у него все еще есть правомочия посадить меня в тюрьму, но некоторые знатнейшие джентльмены страны предложили мне свое покровительство и дружбу, а кроме того, Джин не предпримет против меня никаких шагов, не предупредив меня, ибо только самыми страшными угрозами ее заставили подписать заявление в церковный совет. Я видел ее недавно. Она с трепетом ждет приближающегося часа родов, и уверяю тебя, мой дорогой друг, я очень тревожусь за нее. Теперь-то она охотно приняла бы то предложение, которое однажды отвергла, но больше она его никогда не получит...»
Тут Роберт неумолим: его самолюбие, его гордость смертельно уязвлены. Джин «предала его», и он клянется всеми святыми, что не даст ей свое имя, не назовет ее женой.
Так он писал 1 сентября.
А 3-го Джин родила близнецов — мальчика и девочку.
Для Роберта отцовство всегда было не только священным долгом, но и высшей радостью.
Еще зимой он написал для Джин песенку, где говорится о девушке, которая знает, что пеленки их крошке купит шалопай-отец и утешит ее он, этот гуляка. Он утрет ее слезы, приласкает, вместе с ней сядет на покаянную скамью, скажет, как назвать малютку, — все он сделает, когда родится ребенок. Потому что можно разлюбить девушку, можно уйти от нее, но негодяй тот, кто отказывается от своей плоти и крови. Об этом Роберт писал и легкомысленному Ричмонду, уехавшему от соблазненной им девушки (впоследствии не без настояния друга Ричмонд на ней женился).
Не мудрено, что, узнав о рождении близнецов, Роберт был вне себя от радости. Он прибежал к Джин, принес ей заветный золотой, хранившийся у матери со дня его рождения. Но старуха Армор только разрешила ему взглянуть на крошек и выставила из комнаты, даже не позволив поцеловать улыбавшуюся ему Джин.
Он бежал домой, глубоко дыша утренней свежестью, уже пахнущей близкими осенними ветрами, над ним ярко синело сентябрьское небо, а в голове плясали веселые слова, ложась на старую знакомую мелодию.
Примчавшись на ферму, он на ходу обнял мать, перецеловал сестренок, хлопнул Гильберта по спине и бросился на свой чердак — писать письма.
«Мой друг, мой брат! — писал он Мьюру в Кильмарнок. — Ты, наверно, слышал, что бедняжка Армор вернула мне залог любви вдвойне. Чудесные ребята — мальчик и девочка — пробудили во мне тысячи чувств, и сердце бьется то от нежной радости, то от мрачных предчувствий...»
Нет, к черту мрачные предчувствия: Ричмонду он напишет по-другому:
«Поздравь меня, дорогой мой Ричмонд! Армор одним махом принесла мне чудесного мальчишку и девчонку! Боже, благослови дорогих крошек!»
Вот и все. А дальше пусть идут те стихи, которые он сочинил по дороге домой:
Растет камыш среди реки,
Он зелен, прям и тонок.
Я в жизни лучшие деньки
Провел среди девчонок...
Отменные стихи! Так и хочется притопнуть каблуком под звонкую рифму в конце:
Пускай я буду осужден
Судьей в ослиной коже,
Но старый, мудрый Соломон
Любил девчонок тоже!..
Неужто надо уезжать в незнакомую, неприветливую, жаркую страну от всех этих радостей, от друзей, которых с каждым днем становится все больше, от трех ребят — годовалой Бесс и только что родившихся близнецов, неужели никогда больше не видеть, как распускаются березы в шотландском лесу, не слышать, как поет шотландский жаворонок. С ненавистью думает Роберт о сердитом страшном океане, о беспощадно палящем солнце, о душных тропических ночах. Нет, там ему все равно не выжить, он едет на верную смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80