Слуга вытащил из него картонку, потом вылез старый толстый джентльмен, которого я не успел как следует разглядеть, - очень почтенный джентльмен; мне показалось, я встречал его где-то раньше.
* * *
У двери позвонили, в коридоре затопали шаги, старик Кратти ринулся вон из гостиной, послышался громкий смех и восклицания: "Здравствуйте, здравствуйте!" - потом дверь в гостиную отворилась, и Кратти провозгласил:
- Дорогие друзья, позвольте представить вам моего шурина, мистера Штиффелькинда!
Мистера Штиффелькинда! Я задрожал с головы до ног.
Мисс Кратти поцеловала его, матушка присела, батюшка поклонился, доктор Снортер - наш священник - схватил его руку и самым сердечным образом пожал. Наступил мой черед!
- Как! - воскликнул он. - Да ведь это мой юный друг из школы токтора Порки! А это его почтенная матушка, - матушка с улыбкой присела, - и его почтенный батюшка? Сэр, мадам, ви дольжен гордиться таким сыном. А ты, племянница, если ты будешь выходить за него замуж, ты будешь самой счастливой женщиной в мире. Вам известно, братец Гратти и мадам Штабе, что я шиль для вашего сына сапоги? Ха-ха-ха!
Матушка засмеялась и сказала:
- В самом деле, сударь? Наверное, шить ему сапоги было одно удовольствие, - ведь других таких стройных ног не сыскать во всем графстве.
Старый Штиффелькинд оглушительно захохотал.
- О да, сударыня, на редкость стройные ноги и на редкость дешевые сапоги! Значит, ви не зналь, что это я шиль ему сапоги? Может, ви не зналь еще одна вещь? - Изверг стукнул ладонью по столу, и черпак для пунша чуть не выскочил на скатерть. - Может, ви и в самом деле не зналь, что этот молодой человек, этот Штапс, этот жалкий косой негодяй - не только урод, но и мошенник! Он купиль у меня пару сапог и не заплатиль за них, - это бы еще ничего, кто сейчас платит? - но он купиль пару сапог и назваль себя лорд Горнуоллис. А я, турак, ему повериль, и вот тебе мое слово, племянница: у меня есть пять тысяч фунтов, но если ты выйдешь за него замуж, то не получишь от меня ни пенса. А вот и обещанный подарок, я сдержаль слово.
И старый негодяй извлек из картонки те самые сапоги, которые вернул ему Порки!
* * *
Я не женился на мисс Кратти. Впрочем, я ничуть не жалею об этом, старая злобная уродина, я всегда это потом говорил.
И ведь все началось из-за этих сапог, будь они трижды прокляты, и из-за той несчастной заметки в нашей газете. Сейчас я расскажу вам все по порядку.
Во-первых, один из органов злопыхательской, растленной и беспринципной лондонской прессы воспринял ее как забавную шутку и принялся изощряться по поводу "свадьбы в высшем обществе", осыпая насмешками и меня, и мою возлюбленную мисс Кратти.
Во-вторых, этот самый лондонский листок попался на глаза моему смертельному врагу Бантингу, который познакомился со старым Штиффелькиндом во время того злосчастного происшествия и с тех пор постоянно шил себе башмаки у этого выскочки-немца.
В третьих, ему понадобилось заказать себе пару башмаков именно в это самое время, и пока гнусный старый немчура снимал с него мерку, он успел сообщить ему, что его давний друг Стабз женится.
- На ком же? - спросил Штиффелькинд. - Готов клясться чем угодно, бесприданницу он не возьмет.
- Еще бы, - отвечал Бантинг, - он женится на какой-то помещичьей дочке из Слоффемсквигла, не то мисо Кротти, не то Каротти.
- Из Шлоффемшкфигель! - завопил старый негодяй. - Mein Gott, mein Gott! Das geht nicht! Боже мой, боже мой, это не годится! (нем.) Даю вам слово, сэр, этому не бывать! Мисс Гратти - моя племянница. Я сам туда поеду и не позволю ей выходить замуж за этого негодного мошенника и вора!
Вот какими словами посмел меня назвать этот мерзкий старикашка!
Июнь. Веселимся по-королевски
Где это видано, чтобы человеку так дьявольски не повезло? И ведь так мне не везло всю жизнь: хотя никто, наверное, не приложил столько усилий, чтобы приобрести состояние, - все мои попытки неизменно оказывались тщетными. И в любви, и на войне я действовал не как другие. Невест я себе выбирал с толком, обстоятельно, стараясь ни в чем не прогадать, но каждый раз удар судьбы сметал все, чего мне удавалось добиться. И на службе я был столь же осмотрителен и столь же неудачлив. Я очень осторожно заключал пари, выгодно обменивал лошадей и играл на бильярде, соблюдал строжайшую экономию и - представьте себе! - не тратил из своего жалованья ни пенса, а многим ли из тех, кто получает от родителей всего сто фунтов в год, это удается?
Сейчас я посвящу вас в маленькую тайну. Я брал под свое покровительство новичков: выбирал им вина и лошадей, по утрам, когда делать больше нечего, учил их играть на бильярде и в экарте. Я не передергивал, - упаси боже, я скорее умру, чем стану мошенничать! - но если кому-то хочется играть, неужто я стану отказываться?
В нашем полку был один молодой человек, от которого мне перепадало не меньше трехсот фунтов в год. Звали его Добл. Был он сын портного, но желал, чтобы все думали, будто он - дворянин. Как легко было этого молокососа споить, обвести вокруг пальца, запугать! Он должен вечно благодарить судьбу, что она свела его со мной, потому что, попадись он кому другому, быть бы ему обобранным до последнего шиллинга.
Мы с прапорщиком Доблом были закадычные друзья. Я объезжал для него лошадей, выбирал шампанское и вообще делал все, что существо высшего порядка может сделать для ничтожества, - когда у ничтожества есть деньги. Мы были неразлучны, всюду нас видели вместе. Даже влюбились мы в двух сестер, как и положено молодым офицерам, - ведь эти повесы влюбляются в каждом местечке, куда переводят их полк.
Так вот, однажды, в 1793 году (как раз когда французы отрубили голову своему несчастному Людовику), нам с Доблом приглянулись девицы по фамилии Брискет, дочери мясника из того самого города, где квартировал в то время наш полк. Они, естественно, не устояли перед обаянием блестящих и веселых молодых людей со шпагами на боку. Сколько приятных загородных прогулок мы совершили с этими прелестными юными особами! Сколько веселых часов провели с ними в уютном ресторанчике с садом, сколько изящных брошей и лент подарили им (отец посылал Доблу шестьсот фунтов в год, и деньги у нас с ним были общие). Вообразите себе, как мы обрадовались, получив однажды записку такого содержания:
"Дарагие капетан Стабз и Добл, девицы Брискет шлют Вам превет и так как наш папинька наверно будит до двенадцати ночи в Ратуши мы имеем удавольствее прегласить их к чаю".
Мы, конечно, рады стараться. Ровно в шесть мы вошли в маленькую гостиную, что окнами во двор. Мы выпили больше чашек чая и получили больше удовольствия от общества прелестных дам, чем это удалось бы десятку людей заурядных. В девять часов на столе вместо чайника появилась чаша с пуншем, а на очаге - о, милые, чудесные девушки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
* * *
У двери позвонили, в коридоре затопали шаги, старик Кратти ринулся вон из гостиной, послышался громкий смех и восклицания: "Здравствуйте, здравствуйте!" - потом дверь в гостиную отворилась, и Кратти провозгласил:
- Дорогие друзья, позвольте представить вам моего шурина, мистера Штиффелькинда!
Мистера Штиффелькинда! Я задрожал с головы до ног.
Мисс Кратти поцеловала его, матушка присела, батюшка поклонился, доктор Снортер - наш священник - схватил его руку и самым сердечным образом пожал. Наступил мой черед!
- Как! - воскликнул он. - Да ведь это мой юный друг из школы токтора Порки! А это его почтенная матушка, - матушка с улыбкой присела, - и его почтенный батюшка? Сэр, мадам, ви дольжен гордиться таким сыном. А ты, племянница, если ты будешь выходить за него замуж, ты будешь самой счастливой женщиной в мире. Вам известно, братец Гратти и мадам Штабе, что я шиль для вашего сына сапоги? Ха-ха-ха!
Матушка засмеялась и сказала:
- В самом деле, сударь? Наверное, шить ему сапоги было одно удовольствие, - ведь других таких стройных ног не сыскать во всем графстве.
Старый Штиффелькинд оглушительно захохотал.
- О да, сударыня, на редкость стройные ноги и на редкость дешевые сапоги! Значит, ви не зналь, что это я шиль ему сапоги? Может, ви не зналь еще одна вещь? - Изверг стукнул ладонью по столу, и черпак для пунша чуть не выскочил на скатерть. - Может, ви и в самом деле не зналь, что этот молодой человек, этот Штапс, этот жалкий косой негодяй - не только урод, но и мошенник! Он купиль у меня пару сапог и не заплатиль за них, - это бы еще ничего, кто сейчас платит? - но он купиль пару сапог и назваль себя лорд Горнуоллис. А я, турак, ему повериль, и вот тебе мое слово, племянница: у меня есть пять тысяч фунтов, но если ты выйдешь за него замуж, то не получишь от меня ни пенса. А вот и обещанный подарок, я сдержаль слово.
И старый негодяй извлек из картонки те самые сапоги, которые вернул ему Порки!
* * *
Я не женился на мисс Кратти. Впрочем, я ничуть не жалею об этом, старая злобная уродина, я всегда это потом говорил.
И ведь все началось из-за этих сапог, будь они трижды прокляты, и из-за той несчастной заметки в нашей газете. Сейчас я расскажу вам все по порядку.
Во-первых, один из органов злопыхательской, растленной и беспринципной лондонской прессы воспринял ее как забавную шутку и принялся изощряться по поводу "свадьбы в высшем обществе", осыпая насмешками и меня, и мою возлюбленную мисс Кратти.
Во-вторых, этот самый лондонский листок попался на глаза моему смертельному врагу Бантингу, который познакомился со старым Штиффелькиндом во время того злосчастного происшествия и с тех пор постоянно шил себе башмаки у этого выскочки-немца.
В третьих, ему понадобилось заказать себе пару башмаков именно в это самое время, и пока гнусный старый немчура снимал с него мерку, он успел сообщить ему, что его давний друг Стабз женится.
- На ком же? - спросил Штиффелькинд. - Готов клясться чем угодно, бесприданницу он не возьмет.
- Еще бы, - отвечал Бантинг, - он женится на какой-то помещичьей дочке из Слоффемсквигла, не то мисо Кротти, не то Каротти.
- Из Шлоффемшкфигель! - завопил старый негодяй. - Mein Gott, mein Gott! Das geht nicht! Боже мой, боже мой, это не годится! (нем.) Даю вам слово, сэр, этому не бывать! Мисс Гратти - моя племянница. Я сам туда поеду и не позволю ей выходить замуж за этого негодного мошенника и вора!
Вот какими словами посмел меня назвать этот мерзкий старикашка!
Июнь. Веселимся по-королевски
Где это видано, чтобы человеку так дьявольски не повезло? И ведь так мне не везло всю жизнь: хотя никто, наверное, не приложил столько усилий, чтобы приобрести состояние, - все мои попытки неизменно оказывались тщетными. И в любви, и на войне я действовал не как другие. Невест я себе выбирал с толком, обстоятельно, стараясь ни в чем не прогадать, но каждый раз удар судьбы сметал все, чего мне удавалось добиться. И на службе я был столь же осмотрителен и столь же неудачлив. Я очень осторожно заключал пари, выгодно обменивал лошадей и играл на бильярде, соблюдал строжайшую экономию и - представьте себе! - не тратил из своего жалованья ни пенса, а многим ли из тех, кто получает от родителей всего сто фунтов в год, это удается?
Сейчас я посвящу вас в маленькую тайну. Я брал под свое покровительство новичков: выбирал им вина и лошадей, по утрам, когда делать больше нечего, учил их играть на бильярде и в экарте. Я не передергивал, - упаси боже, я скорее умру, чем стану мошенничать! - но если кому-то хочется играть, неужто я стану отказываться?
В нашем полку был один молодой человек, от которого мне перепадало не меньше трехсот фунтов в год. Звали его Добл. Был он сын портного, но желал, чтобы все думали, будто он - дворянин. Как легко было этого молокососа споить, обвести вокруг пальца, запугать! Он должен вечно благодарить судьбу, что она свела его со мной, потому что, попадись он кому другому, быть бы ему обобранным до последнего шиллинга.
Мы с прапорщиком Доблом были закадычные друзья. Я объезжал для него лошадей, выбирал шампанское и вообще делал все, что существо высшего порядка может сделать для ничтожества, - когда у ничтожества есть деньги. Мы были неразлучны, всюду нас видели вместе. Даже влюбились мы в двух сестер, как и положено молодым офицерам, - ведь эти повесы влюбляются в каждом местечке, куда переводят их полк.
Так вот, однажды, в 1793 году (как раз когда французы отрубили голову своему несчастному Людовику), нам с Доблом приглянулись девицы по фамилии Брискет, дочери мясника из того самого города, где квартировал в то время наш полк. Они, естественно, не устояли перед обаянием блестящих и веселых молодых людей со шпагами на боку. Сколько приятных загородных прогулок мы совершили с этими прелестными юными особами! Сколько веселых часов провели с ними в уютном ресторанчике с садом, сколько изящных брошей и лент подарили им (отец посылал Доблу шестьсот фунтов в год, и деньги у нас с ним были общие). Вообразите себе, как мы обрадовались, получив однажды записку такого содержания:
"Дарагие капетан Стабз и Добл, девицы Брискет шлют Вам превет и так как наш папинька наверно будит до двенадцати ночи в Ратуши мы имеем удавольствее прегласить их к чаю".
Мы, конечно, рады стараться. Ровно в шесть мы вошли в маленькую гостиную, что окнами во двор. Мы выпили больше чашек чая и получили больше удовольствия от общества прелестных дам, чем это удалось бы десятку людей заурядных. В девять часов на столе вместо чайника появилась чаша с пуншем, а на очаге - о, милые, чудесные девушки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16