Он стоял на квартердеке фрегата Его Британского Величества «Клоринда», слегка покачиваясь и позволяя солнечным лучам падать на него, а ветру свистеть в ушах, в то время как корабль шел на ветер под умеренными парусами. Вместе с раскачиванием корпуса, в момент когда «Клоринда» рассекала волну, тени, отбрасываемые рангоутом, метались взад и вперед по палубе, а когда она поворачивала на ветер, по направлению прямо на низко еще стоящее над горизонтом утреннее солнце, тени от вант бизань-мачты мелькали перед его глазами в стремительной последовательности, гипнотически усиливая владевшее им чувство хорошего настроения. Быть командующим, не имея иных забот, кроме как подавление работорговли, искоренение пиратства и поддержание порядка в Карибском море, было ощущением более приятным, чем мог испытывать любой император, или даже поэт. Босоногие матросы, драившие палубу, шутили и смеялись, поднимающееся солнце заставляло искриться радугой шлейф из брызг, поднимаемых волнорезом, и он мог себе позволить позавтракать в тот момент, когда этого захочет. Стоя здесь, на квартердеке, он находил дополнительное удовольствие в предвкушении и оттягивании, подчиняясь только собственному капризу, этой минуты.
Появление на квартердеке капитана, сэра Томаса Фелла, несколько развеяло его хорошее настроение. Сэр Томас был хмурым, с квадратной челюстью, человеком, который считал своим святым долгом подойти и отдать дань вежливости своему адмиралу, и который был напрочь лишен умения чувствовать, что его присутствие может быть нежелательным.
– Доброе утро, милорд, – сказал капитан, прикоснувшись к шляпе.
– Доброе утро, сэр Томас, – ответил Хорнблоуэр, отвечая на приветствие.
– Замечательное, свежее утро, милорд.
– Да, действительно.
Сэр Томас окинул корабль хозяйским взглядом, скользнувшим вдоль палуб, снастей, затем он обернулся назад, чтобы посмотреть туда, где прямо за кормой смутная линия горизонта обозначала местонахождение холмов Пуэрто-Рико. Хорнблоуэр вдруг осознал, что он хочет позавтракать больше, чем чего-либо на свете, но тут же поймал себя на мысли, что не может себе позволить себе удовлетворить это желание так быстро, как, будучи командующим, должен был бы это сделать. Существовали установленные этикетом рамки, которые ограничивали даже командующего, или, что скорее, его тем более. Он не мог повернуться и спуститься вниз, не обменявшись с Феллом хотя бы еще несколькими фразами.
– Возможно, мы перехватим кого-нибудь сегодня, милорд, – сказал Фелл. Инстинктивно взгляд обоих поднялся наверх, туда, где на головокружительной высоте грот-брамстеньги устроился, словно на насесте, впередсмотрящий.
– Будем надеяться, что да, – сказал Хорнблоуэр, и, поскольку он так и не преуспел в преодолении своей антипатии к Феллу, и так как вдаваться в обсуждение технических вопросов до завтрака было последним, чего он желал, он совершил глупость, затаив свои намерения. – Это было бы весьма неплохо.
– Испанцы постараются вывезти все грузы, какие возможно, до того, как будет подписана конвенция, – сказал Фелл.
– Так мы и считаем, – согласился Хорнблоуэр. Ворошить старые постановления перед завтраком было не в его вкусе, зато Феллу было свойственно заниматься этим.
– Здесь те самые берега, где они постараются это проделать, – безжалостно продолжал Фелл, снова бросая взгляд на Пуэрто-Рико на горизонте.
– Да, – сказал Хорнблоуэр.
Еще минута или две этого вежливого разговора, и он сможет свободно укрыться внизу.
Фелл взял рупор и направил его наверх:
– На грот-мачте, там! Смотри-ка хорошенько, иначе я объясню, зачем нужно делать это!
– Есть сэр! – последовал ответ.
– Головные деньги, милорд, – сказал Фелл с оттенком одобрения.
– Мы все находим это полезным, – учтиво согласился Хорнблоуэр.
Головные деньги выплачивались британским правительством за освобожденных в открытом море рабов. Они выдавались на корабли, участвовавшие в захвате работорговца, и делились между членами экипажей как любые другие призовые деньги. Это был небольшой капитал по сравнению с теми гигантскими суммами, которые выплачивались в годы великой войны, однако, исходя из расчета по пять фунтов за голову, большой груз рабов мог составить изрядный доход для корабля, совершившего захват. А от этой суммы четверть шла капитану. С другой стороны, одна восьмая часть поступала командующему соединением адмиралу, где бы он в это время не находился. Хорнблоуэр, имея под своим командованием двадцать кораблей, имел право на получение одной восьмой части их головных денег. Такая система дележа вполне объясняет, каким образом в течение великой войны адмиралы, командовавшие флотами в Канале или на Средиземном море, становились миллионерами, как, например, лорд Кейт.
– Никто не находит это более полезным, чем я, милорд, – заявил Фелл.
– Возможно, – сказал Хорнблоуэр.
Хорнблоуэр прекрасно знал, что у Фелла есть серьезные денежные затруднения. Много лет после битвы при Ватерлоо он жил на половинном жаловании, да и сейчас, как капитан корабля пятого ранга, он получал со всеми доплатами не более двадцати фунтов в месяц. Было удачей, что он сейчас, в мирное время, получил под свое командование корабль пятого ранга. Хорнблоуэр сам помнил себя бедным капитаном, вынужденным носить хлопковые чулки вместо шелковых и медные эполеты вместо золотых. Однако он не испытывал ни малейшего желания обсуждать Таблицы персональной оплаты перед завтраком.
– Леди Фелл, милорд, сможет укрепить свое положение в свете, – сказал Фелл.
Как доводилось слышать Хорнблоуэру, она была экстравагантной женщиной.
– В таком случае, будем надеяться, что нам повезет сегодня, – проговорил Хорнблоуэр, все еще думая о завтраке.
Было драматическим совпадением, что в этот самый момент последовал оклик с верхушки мачты.
– Эгей, парус! Парус прямо на ветре!
– Возможно, это то, что мы ждем, сэр Томас, – произнес Хорнблоуэр.
– А вполне может быть, что и нет, милорд. Там, на мачте! Куда он направляется? Мистер Сефтон, приведите корабль к ветру.
Хорнблоуэр повернулся спиной к наветренному поручню. Он чувствовал, что он не имеет права вмешиваться в ситуацию, используя свое положение адмирала, и должен стоять здесь не более чем в качестве заинтересованного наблюдателя, в то время, как капитан будет принимать решения. Было почти что пыткой играть роль простого зрителя, но еще мучительнее было бы спуститься вниз и оставаться в неведении обо всем, что происходит, даже более мучительно, чем снова откладывать завтрак.
– Там, на палубе! Это двухмачтовик. Направляется прямо на нас. Под всеми парусами. Капитан, сэр, это шхуна! Большая шхуна, сэр. По-прежнему идет на нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84