Экспедиция должна быть чрезвычайно
интересной. После этого он подошел ко мне и сказал, что не едет.
- Я совершенно серьезно, - сказал он. - Я не еду с вами в экспедицию.
Я почувствовал усталость и отвращение. Этого было достаточно даже для
меня.
- ...Ну что ж, - сказал я. - Вы подписали свое увольнение.
- Да-да, я знаю, - сказал он. - Мне пора уже уходить. Я и так
чересчур задержался в археологии.
Мне уже все как-то было все равно - не знаю, можно ли так сказать. Я
вдруг как-то сразу понял - это же смешно, ему же действительно в науке
делать нечего. То, что я смутно чувствовал, подтвердилось. Я почувствовал
облегчение. У облегчения был хинный привкус.
- Могли бы хоть раньше сказать. Сколько я хлопотал за вас. Думаете,
приятно?
- Я тогда еще не знал, что ухожу.
- Что же изменилось?
- Мне скучно ехать с вами. Я понял, что вы найдете при раскопках.
- Понятно. Творческий акт. Догадались, не заглядывая под землю. Так
что мы, обыкновенные люди, там найдем?
- Нет уж, - сказал он. - Поезжайте и найдите. С вами поедет мое
письмо. Когда найдете, вскройте. А то опять не поверите. Итак... мы
прощаемся с вами...
Он опять засмеялся.
- Стоп, - сказал я. - Стоп.
Ну что ж, оставалось только поехать и доказать ему и самим себе, что
мы и есть венец творения, и что по-другому мыслить пока что не
предвидится, и что он не мог угадать, что мы там найдем среди старых
костей. И этим покончить с бредовыми идеями, которых за последнее время
расплодилось что-то чересчур много вокруг меня, тихого человека.

21. ДА, НО ФИГУРА ШЕВЕЛЬНУЛАСЬ
И вот теперь только пустыня и мы с Биденко. Мы остались на сутки. У
нас были предположения. Личные. Мы хотели их проверить.
В день отъезда ветер упал, и можно было с толком провести погрузку.
Грузились хотя и без спешки, но внутренне торопливо. Как только
прекратился ветер, все азартное напряжение последних дней показалось
каким-то романтическим и почти сентиментальным. Все испытывали чувство
неловкости и потому уезжали с облегчением, как будто старались что-то
забыть. Лагерь кипел, как муравейник. Спокойная проза, заменившая пьяную
лирику последних дней, ощущалась как глоток свежего пасмурного утра после
прокуренной ночи. Дымились костры, свертывали палатки. Подошел Паша
Биденко и тронул меня за локоть.
- Владимир Андреевич, - сказал он. - Я нашел ад.
- Вот как? - сказал я. - А Вельзевула?
- Нет, Вельзевула я не нашел, - ответил Биденко. - Хотите, покажу?
Ад так ад. Никакой мистики. Человек нашел простой реалистический ад.
Мы еще и не то находили в этой экспедиции. Мы нашли в заброшенной штольне
еще одного индрикатерия и человеческие скелеты рядышком. Даже без анализа
было понятно - возраст у покойников был одинаковый. Одногодки, так
сказать. Видимо, поссорились и повредили друг друга насмерть. Мы
разучились удивляться. Мы только старались но думать о том, как все это
будет выглядеть потом и в каком мы окажемся положении, когда ученый мир
произнесет спокойное слово "блеф". А теперь Биденко нашел ад. Почему бы
ему по найти ада?
Мы спустились в шахту. За месяцы работы она нам стала знакома, как
истопнику котельная. Внизу заканчивались работы. Последние группы
подтягивались к выходу. Мы уходили все дальше и дальше, пока не достигли
хорошо известного нам тупика, которым заканчивался этот рудник.
А ведь все-таки он нашел ад, этот Биденко. Тупика-то ведь не было, а
был оптический эффект. С того места, откуда мы обычно смотрели, казалось,
что это действительно тупик. А другого места, откуда смотреть, не было
вовсе. Потому что под ногами был колодец, уходящий невесть куда. Поэтому
дальше никто не ходил, хотя и была дорожка у самой стены. Оказалось, если
пройти дальше по этой дорожке, становится виден аккуратно вырезанный в
породе сводчатый проход, в который мы и проследовали с Биденко. А он ведь
все-таки нашел ад, этот флегматик. Я давно замечал, что истину труднее
всего заметить, если она под носом.
Была даже река забвения - Стикс. Не было только перевозчика мертвых
Харона и воды в реке. Зато было высохшее русло огромной реки да еще груды
человеческих скелетов на дне. Видимо, Харон сбрасывал их прямо в воду. А
может быть, это были скелеты тех, кто пытался бежать из этого ада и тонул
в Стиксе. Еще бы не река забвения, когда из всех трещин высохшего русла
поднимались серные испарения! Видимо, эти минеральные воды тысячи лет
назад многих излечили от жизни.
Мы перебрались через русло и поняли, что тут-то и начинались
настоящие рудники, все остальное было только преддверием ада. Я даже
поискал, нет ли надписи: "Оставь надежду всяк сюда входящий", - но надпись
почему-то не сохранилась.
- А ведь индрикатериев-то они держали для охраны, сказал Биденко.
- Кто они?
- Не знаю. Дьяволы, наверно.
Странный и фантастический мир открывался взгляду. Видимо, здесь
добывали золото, и, самое фантастическое, им был известен амальгамный
способ. Запах серы поднимался от горячих источников, сочился в трещины и
оседал каплями на гладких стенах, промытых и отшлифованных сквозняками
тысячелетий. Вонючая жара, отблески света. Странные тени дико метались на
вспыхивающих кристаллах. При каждом движении возникали и пропадали рогатые
морды. Но это все тени, тени, скачущие по изломам переходов. Выпрями и
отгладь все неровности и изгибы, и останется только одна тень, мирная,
ручная, вызванная ручным фонарем и описанная школьными, совсем ручными
законами, и пропадут дьяволы. Может быть, все дело в этом? Спутанный
невнятный мир, и вот появляются дьяволы и пляшут в переходах. Но приходит
наука, разглаживает морщины вселенной и освещает дорогу вперед ровным
светом карманного фонаря. Но это одна сторона. А представьте себе науку в
виде ста, тысячи, миллионов карманных фонарей, освещающих огромный
тоннель, уходящий в бесконечность. Но разве это наука? Это только один ее
признак мужество. Какой яркий скучный свет, какое выровненное
пространство, в котором можно жить, но не хочется. Наука настороженная,
наука, основанная на опасении, - какая невеселая наука. Тысячи лет назад
хмурый ученый придумал ограду против дикого зверя "лошади". А веселый
ученый приручил зверя и вскочил в седло. Он знал - нет неполезной природы,
есть только неоседланная.
Мы обходили черные колодцы, пробирались по тоннелям и штрекам и
входили в залы, про которые можно было бы сказать, что здесь не ступала
нога человека, если бы они не были выдолблены человеком тысячи лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18