– Что у нас сегодня с луной, Боб?
Роберт приподнялся на локте и вытащил из кармана картонку, расчерченную на квадраты:
– Или мы выйдем через полчаса, или придется ждать два часа до восхода луны.
– Тогда передохнем немного. – Эрни пнул ногой тушу. – Помнишь, как он опустил голову? Еще секунда, и поддел бы кого-нибудь рогами.
– В старых комиксах баранов рисовали совсем другими, – припомнил Чарли.
– А хоть что-нибудь старые показывали правильно? – с горечью спросил Эрни.
Отдохнув, они отправились в долгий обратный путь к коттеджу. Девять миль по холмам, обильно усеянным булыжником. Барана несли по очереди. Чтобы не скучно было идти, пели песни.
Когда они сбросили тушу во дворе, девушки столпились у освещенной двери:
– О, молодцы!
Только сейчас, дома, Эрни почувствовал, как сильно устал. Но он стряхнул с себя усталость, как научился делать это за те месяцы, что они постепенно передвигались на север.
Кэти стояла в двери, из-за ее плеча выглядывала Эстелла. Из дома доносился запах древесного угля и еще чего-то. Девушки отступили в стороны. Запах ударил Эрни в ноздри, и его рот заполнился слюной, а в животе заурчало. Запах был из очень давних, почти забытых, и он пьянил. Эрни споткнулся на пороге. Девушки смотрели на него с затаенным волнением. Эрни обернулся к Чарли и другим охотникам.
– Хлеб! – вдруг вскрикнул он. – Это хлеб!
Кэти вытащила три горячие буханки хлеба, крутые и упругие.
– Хлеб! Это хлеб! – кричали парни, а Кэти неторопливо вытирала руки фартуком.
– Мы не знали, как получится, – сказала она. – Дрожжи были очень старые, а мука вся влажная. Но Эстелла вспомнила рецепт из уроков домоводства.
– Вообще-то первая подумала об этом Кэти, – смутилась Эстелла. – А сколько пришлось возиться с плитой… Теперь нетрудно понять, почему здешняя хозяйка делала хлеб сама… Ну как? Тот кусочек, что мы попробовали, был о'кэй, но…
Ответа не было. Парни склонились над столом и жевали, жевали…
– Надо было заставить вас немного подождать, чтобы ели хлеб с мясом, как полагается, – отметила Кэти.
Позже они освежевали барана и поджарили несколько кусков. Пили ледяную колодезную воду, а девушки притащили припрятанную буханку хлеба.
Сидели допоздна – чуть ли не до половины десятого, потом разошлись парами и легли на пахучие овечьи шкуры.
Луна поднялась в полном соответствии с таблицей Роберта и сейчас отбрасывала аккуратный бледный прямоугольник на дощатый пол. За дверью с ворчанием грызли кости собаки.
– У тебя волосы пахнут хлебом, – сказал Эрни. Кэти резко отвернула голову. – Нет, мне нравится. Сразу хочется есть.
Кэти тут же повернулась к нему и прижалась всем телом.
– От тебя тоже пахнет, если хочешь знать, – прошептала она.
– Чем?
– Овцами. – Она рассмеялась. – Ну, и… тобой.
– Я мылся после охоты. Нам бы еще мыла достать…
– Знаю. В этом городке уже совсем ничего не осталось. Я искала.
– Хороший был хлеб. Ты сможешь еще сделать?
– Если найду все, что нужно.
Они шептались и ласкали друг друга, медленно и нежно. Правая рука Эрни блуждала по холмам и долинам, которые он знал и любил. Кончиками пальцев он провел по затвердевшим соскам, потом его рука скользнула вниз. Кэти стыдливо сомкнула ноги. Все это было обычным и привычным, поэтому оба не били готовы к волне, которая внезапно захлестнула их. Эрни почувствовал желание намного более сильное, чем когда бы то ни было. Их слияние было яростным и полным и в чем-то новым, как будто они познавали друг друга в первый раз.
Прикрывавшие их шкуры оказались разметанными. На Эрни навалилась вся та усталость, что накопилась на охоте.
– Замерзнешь, – прошептала Кэти, пытаясь прикрыть его, дышавшего еще с трудом и прерывисто. И, помолчав, добавила: – Эрни… Эрни, я думаю, что-то случилось…
– Как ты можешь знать? Подожди, будет видно.
– Я просто чувствую, что это так. Никогда раньше не чувствовала…
– Со мной, знаешь, тоже никогда раньше такого не было.
– Эрни, а что будет, если мы больше не найдем овец, а наши перемрут зимой от снега или еще от чего-нибудь?
– С нами и похуже бывало. О чем беспокоиться?
– Сама не знаю.
Эрни скоро уснул, а Кэти еще долго лежала наедине со своим страхом. Это был страх взрослого человека. Такого она раньше не испытывала никогда.
К июню они были уже в Шевиот-Хилз. Две пары умерли от какой-то болезни, по-прежнему называвшейся чумой, – они заразились во время налета на Хэвик. Из ганга осталось всего шестеро: Эрни и Кэти, Роберт и Джулия, Чарли и Эстелла. С ними были четыре обученные собаки, пить голов крупного скота, включая отелившуюся корову, и около двадцати овец. Сейчас нужно было растить стадо и подыскивать дом с сараем и выгульным двориком, где можно будет перезимовать. До зимы было еще много времени, и они охотились на диких овец, торговали помаленьку – обменивали шкуры на сапоги у племени в шотландских юбках, которое никак не хотело поверить, что они с юга.
Всю работу делали без разговоров. Самую тяжелую и неприятную – разделку туш – выполняли парни; готовили главным образом девушки; ухаживали за скотом и охотились вместе. Между парнями давно установились ровные, дружеские отношения. Эстелла уживалась с Кэти и Джулией, но Кэти и Джулия видеть друг друга не могли и часто рявкали одна на другую или, наоборот, сосуществовали в ледяном молчании.
Жизнь, которую они вели, вынуждала к тесному общению. Секретов среди них не было. Раньше они часто менялись партнерами – из любопытства или в виде вызова; теперь ничего подобного не происходило.
Однажды в жаркий июньский день Кэти сидела одна и чинила куртку из овечьей шкуры, когда появился Чарли.
– Остальные еще охотятся. Мы решили, что я должен вернуться и сказать тебе, чтобы ты не волновалась, если они задержатся. Потом я должен пойти и поискать этих проклятых овец, которых мы недосчитались прошлым вечером…
У Кэти было странное ощущение: ей казалось, что она одна в лагере, как в старые времена, когда она заболела гриппом и осталась дома.
– Можешь выпить стакан молока, раз ты уж здесь.
– Спасибо. – Чарли выпил молоко. – Ну, я пойду. – Тут он заговорил «киношным» голосом: – Если не вернусь через пять часов, больше меня не ждите. Все свое имущество завещаю Эстелле.
Кэти рассмеялась:
– Подожди. Я прогуляюсь с тобой. Жалко сидеть дома в такой день.
Они вышли из дома и стали пробиваться через частый кустарник. Жаркое солнце жгло им плечи. Пахло дикими цветами.
– Поищем вдоль ручья, – предложил Чарли. – Эти лохматые дуры иногда выпивают слишком много воды в жару и прячутся в кустах, а потом просыпаются, видят, что остальные ушли, и бегут куда-нибудь в панике.
Небольшой ручей сбегал с холма. День уже клонился к вечеру, и оживали уставшие от зноя птицы, слышались их голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Роберт приподнялся на локте и вытащил из кармана картонку, расчерченную на квадраты:
– Или мы выйдем через полчаса, или придется ждать два часа до восхода луны.
– Тогда передохнем немного. – Эрни пнул ногой тушу. – Помнишь, как он опустил голову? Еще секунда, и поддел бы кого-нибудь рогами.
– В старых комиксах баранов рисовали совсем другими, – припомнил Чарли.
– А хоть что-нибудь старые показывали правильно? – с горечью спросил Эрни.
Отдохнув, они отправились в долгий обратный путь к коттеджу. Девять миль по холмам, обильно усеянным булыжником. Барана несли по очереди. Чтобы не скучно было идти, пели песни.
Когда они сбросили тушу во дворе, девушки столпились у освещенной двери:
– О, молодцы!
Только сейчас, дома, Эрни почувствовал, как сильно устал. Но он стряхнул с себя усталость, как научился делать это за те месяцы, что они постепенно передвигались на север.
Кэти стояла в двери, из-за ее плеча выглядывала Эстелла. Из дома доносился запах древесного угля и еще чего-то. Девушки отступили в стороны. Запах ударил Эрни в ноздри, и его рот заполнился слюной, а в животе заурчало. Запах был из очень давних, почти забытых, и он пьянил. Эрни споткнулся на пороге. Девушки смотрели на него с затаенным волнением. Эрни обернулся к Чарли и другим охотникам.
– Хлеб! – вдруг вскрикнул он. – Это хлеб!
Кэти вытащила три горячие буханки хлеба, крутые и упругие.
– Хлеб! Это хлеб! – кричали парни, а Кэти неторопливо вытирала руки фартуком.
– Мы не знали, как получится, – сказала она. – Дрожжи были очень старые, а мука вся влажная. Но Эстелла вспомнила рецепт из уроков домоводства.
– Вообще-то первая подумала об этом Кэти, – смутилась Эстелла. – А сколько пришлось возиться с плитой… Теперь нетрудно понять, почему здешняя хозяйка делала хлеб сама… Ну как? Тот кусочек, что мы попробовали, был о'кэй, но…
Ответа не было. Парни склонились над столом и жевали, жевали…
– Надо было заставить вас немного подождать, чтобы ели хлеб с мясом, как полагается, – отметила Кэти.
Позже они освежевали барана и поджарили несколько кусков. Пили ледяную колодезную воду, а девушки притащили припрятанную буханку хлеба.
Сидели допоздна – чуть ли не до половины десятого, потом разошлись парами и легли на пахучие овечьи шкуры.
Луна поднялась в полном соответствии с таблицей Роберта и сейчас отбрасывала аккуратный бледный прямоугольник на дощатый пол. За дверью с ворчанием грызли кости собаки.
– У тебя волосы пахнут хлебом, – сказал Эрни. Кэти резко отвернула голову. – Нет, мне нравится. Сразу хочется есть.
Кэти тут же повернулась к нему и прижалась всем телом.
– От тебя тоже пахнет, если хочешь знать, – прошептала она.
– Чем?
– Овцами. – Она рассмеялась. – Ну, и… тобой.
– Я мылся после охоты. Нам бы еще мыла достать…
– Знаю. В этом городке уже совсем ничего не осталось. Я искала.
– Хороший был хлеб. Ты сможешь еще сделать?
– Если найду все, что нужно.
Они шептались и ласкали друг друга, медленно и нежно. Правая рука Эрни блуждала по холмам и долинам, которые он знал и любил. Кончиками пальцев он провел по затвердевшим соскам, потом его рука скользнула вниз. Кэти стыдливо сомкнула ноги. Все это было обычным и привычным, поэтому оба не били готовы к волне, которая внезапно захлестнула их. Эрни почувствовал желание намного более сильное, чем когда бы то ни было. Их слияние было яростным и полным и в чем-то новым, как будто они познавали друг друга в первый раз.
Прикрывавшие их шкуры оказались разметанными. На Эрни навалилась вся та усталость, что накопилась на охоте.
– Замерзнешь, – прошептала Кэти, пытаясь прикрыть его, дышавшего еще с трудом и прерывисто. И, помолчав, добавила: – Эрни… Эрни, я думаю, что-то случилось…
– Как ты можешь знать? Подожди, будет видно.
– Я просто чувствую, что это так. Никогда раньше не чувствовала…
– Со мной, знаешь, тоже никогда раньше такого не было.
– Эрни, а что будет, если мы больше не найдем овец, а наши перемрут зимой от снега или еще от чего-нибудь?
– С нами и похуже бывало. О чем беспокоиться?
– Сама не знаю.
Эрни скоро уснул, а Кэти еще долго лежала наедине со своим страхом. Это был страх взрослого человека. Такого она раньше не испытывала никогда.
К июню они были уже в Шевиот-Хилз. Две пары умерли от какой-то болезни, по-прежнему называвшейся чумой, – они заразились во время налета на Хэвик. Из ганга осталось всего шестеро: Эрни и Кэти, Роберт и Джулия, Чарли и Эстелла. С ними были четыре обученные собаки, пить голов крупного скота, включая отелившуюся корову, и около двадцати овец. Сейчас нужно было растить стадо и подыскивать дом с сараем и выгульным двориком, где можно будет перезимовать. До зимы было еще много времени, и они охотились на диких овец, торговали помаленьку – обменивали шкуры на сапоги у племени в шотландских юбках, которое никак не хотело поверить, что они с юга.
Всю работу делали без разговоров. Самую тяжелую и неприятную – разделку туш – выполняли парни; готовили главным образом девушки; ухаживали за скотом и охотились вместе. Между парнями давно установились ровные, дружеские отношения. Эстелла уживалась с Кэти и Джулией, но Кэти и Джулия видеть друг друга не могли и часто рявкали одна на другую или, наоборот, сосуществовали в ледяном молчании.
Жизнь, которую они вели, вынуждала к тесному общению. Секретов среди них не было. Раньше они часто менялись партнерами – из любопытства или в виде вызова; теперь ничего подобного не происходило.
Однажды в жаркий июньский день Кэти сидела одна и чинила куртку из овечьей шкуры, когда появился Чарли.
– Остальные еще охотятся. Мы решили, что я должен вернуться и сказать тебе, чтобы ты не волновалась, если они задержатся. Потом я должен пойти и поискать этих проклятых овец, которых мы недосчитались прошлым вечером…
У Кэти было странное ощущение: ей казалось, что она одна в лагере, как в старые времена, когда она заболела гриппом и осталась дома.
– Можешь выпить стакан молока, раз ты уж здесь.
– Спасибо. – Чарли выпил молоко. – Ну, я пойду. – Тут он заговорил «киношным» голосом: – Если не вернусь через пять часов, больше меня не ждите. Все свое имущество завещаю Эстелле.
Кэти рассмеялась:
– Подожди. Я прогуляюсь с тобой. Жалко сидеть дома в такой день.
Они вышли из дома и стали пробиваться через частый кустарник. Жаркое солнце жгло им плечи. Пахло дикими цветами.
– Поищем вдоль ручья, – предложил Чарли. – Эти лохматые дуры иногда выпивают слишком много воды в жару и прячутся в кустах, а потом просыпаются, видят, что остальные ушли, и бегут куда-нибудь в панике.
Небольшой ручей сбегал с холма. День уже клонился к вечеру, и оживали уставшие от зноя птицы, слышались их голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24