Во-первых, он должен проверить ассоциации, которые вызывает каждое имя из списков в моей естественной памяти, – не исключено, что ближайший родственник одного из тех, кого имело бы смысл похищать, окажется более или менее известной личностью. Во-вторых, он должен через общедоступную справочную систему получить информацию о финансовом положении каждого упомянутого в списках. Мелькает мысль потребовать, чтобы мне сообщалось о каждом случае, когда объем средств превосходит определенный порог, но я решаю, что это ни к чему – все равно я не знаю, каков должен быть этот порог. Проще рассортировать всех по уровню дохода после того, как поиск будет закончен. Я даю моду команду оповещать меня, только если встретятся имена известных мне людей.
Плюхнувшись на кровать, я включаю домашнюю аудиосистему. В последнее время я обычно слушаю «Рай» Анджелы Ренфилд. Моя копия записи идентична сотням тысяч других, но уникальность каждого исполнения гарантирована. Ренфилд создала набор основных музыкальных параметров произведения, а все остальное определяется сочетанием псевдослучайных функций, в зависимости от времени суток, серийного номера моего проигрывателя и т, п.
Кажется, сегодня мне попался вариант с излишним преобладанием минималистских тенденций. После нескольких минут повторения, с пятисекундным интервалом, одного и того же (впрочем, весьма звучного) аккорда я нажимаю кнопку «Рекомпозиция». Музыка прерывается, и после небольшой паузы звучит новая версия, на этот раз куда лучше.
Я слушал «Рай» уже сотни раз. Сначала казалось, что разные версии не имеют ничего общего друг с другом, но спустя месяцы я стал постигать неизменную, базовую структуру. Это напоминает генеалогическое древо или же филогенетическую классификацию видов. Впрочем, метафора неточна – два исполнения могут быть близки, как родные или двоюродные братья, но такого понятия, как их общий предок, не существует. В моем восприятии более простые варианты «предшествуют» более сложным и изощренным, «порождают» их, но наступает момент, когда эта аналогия теряет всякий смысл.
По мнению некоторых критиков, после десятка исполнений любой музыкально грамотный человек усвоит правила, по которым Ренфилд построила свое произведение, и тогда слушать новые варианты станет невыносимо скучно. Если так, я рад своему невежеству. Музыка, которая сейчас звучит, похожа на сверкающее лезвие скальпеля, слой за слоем снимающее пласты отмершей ткани. Нарастает звучание трубы, оно становится все пронзительнее и вдруг, с непостижимой легкостью, превращается в текучие звуки метаарф. Вступают флейты со своей цветистой, манерной темой, а мне кажется, что я уже различаю под ее аляповатыми украшениями простую и совершенную мелодию, которая будет возникать вновь и вновь в сотнях неповторимых обличий, чтобы в конце концов, явившись во всей своей восхитительной красоте, со стоном вонзиться серебряной иглой в мое сердце.
Внезапно в нижней части поля моего зрения загораются четыре строки сообщения:
<Невидимый труженик:
Ассоциация в естественной памяти:
Кэйси, Джозеф Патрик.
Начальник службы безопасности (на 12 июня 2066 года.)> Я совсем забыл, что заказал сведения и о сотрудниках тоже – иначе я исключил бы их из области поиска. Я колеблюсь, не дослушать ли музыку, но в душе понимаю, что уже не смогу на ней сосредоточиться. Я нажимаю на «СТОП», и еще одно неповторимое воплощение «Рая» исчезает навсегда.
* * *
Кэйси старше меня на пять лет, поэтому его уход в отставку вскоре после меня не выглядел слишком преждевременным. Он сидит в углу переполненного бара, пьет пиво, и я присоединяюсь к нему, чтобы разделить этот ритуал. Довольно странное времяпрепровождение, если учесть, что ни капли алкоголя не попадает ни в его, ни в мою кровь – моды определяют количество выпитого и генерируют в нейронах точно рассчитанное иллюзорное опьянение взамен слишком токсичного настоящего. А с другой стороны, ничего удивительного – ведь этот обычай пришел из глубины тысячелетий, и как же теперь от него откажешься?
– Давно ты у нас не появлялся, Ник. Где пропадал-то?
«У нас?» Я не сразу понимаю, что он имеет в виду не себя и свою жену, которой здесь нет, а вот этот бар, полный действующих и отставных полицейских, «сообщество бойцов правопорядка», как сказали бы политики, словно нейронные и физические модификации, которые есть у всех нас, выделяют нас в некую демографическую общность, подобную китайской, греческой или итальянской диаспоре. Оглядев комнату, я с облегчением вижу, что знакомых почти нет.
– Да сам понимаешь...
– Как работа?
– На жизнь хватает. А ты, я слышал, ушел из «Реа-Корп»? Почему?
– Их же купила «МП».
– А, помню-помню. Сразу прошли массовые увольнения.
– Мне еще повезло – нашлись связи, и меня просто перевели на другую работу. А были люди, которые по тридцать лет проработали на «Реа-Корп», и их выкинули на свалку.
– Ну и как там, у Хильгеманна?
Он смеется:
– А ты как думаешь? Если уж кто попадает в такое место, при таких-то модах, какие сейчас есть, и всем прочем, значит, это чурка чуркой. Проблем с охраной вообще нет.
– Нет? А как же Лаура Эндрюс?
– А, так ты влез в это дело? – вежливо удивляется он. Доктор Чень, конечно же, поручила ему собрать все сведения обо мне еще до нашей с ней встречи.
– Ага.
– Кто клиент?
– А ты как думаешь?
– Хрен его знает. Но только не сестра – на нее сейчас работает Винтере. Причем имей в виду, Винтере не ставили задачу найти Лауру, ей поставили задачу облить меня дерьмом. Так что эта стерва небось день и ночь сидит на компьютере и лепит на меня улики.
– Скорее всего.
Итак, мой клиент – не сестра. Но тогда кто? Родственники другого пациента, которые уверены, что если бы похититель работал грамотно, то они сейчас уже выплачивали бы ему выкуп, и которые не хотят допустить второй, успешной попытки?
– Вообще веселая история, да? Ты помнишь тот случай, как один парень подал в суд на сиднейский «Хилтон», когда его дочку выкрали прямо из номера? Его же буквально в порошок стерли. Вот и здесь будет то же самое.
– Может быть, и так.
Он кисло улыбается:
– А тебе один черт, что так, что этак, верно?
– Именно. И тебе советую так же на это смотреть. «МП» тебя не выгонит, даже если проиграет дело. Они же не дураки, они выделяют на охрану ровно столько, сколько надо, чтобы пациенты не разбежались. А сколько стоит настоящая охрана, такая, как у них в тюрьмах, например, они тоже знают.
После короткого колебания он говорит:
– Значит, чтобы не разбежались, да? А ты знаешь, что Лаура Эндрюс уже дважды до этого убегала? – Он бросает на меня свирепый взгляд. – Но учти, если это дойдет до ее сестры, я тебе голову оторву.
Скептически улыбаясь, я жду, пытаясь понять, в чем соль шутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Плюхнувшись на кровать, я включаю домашнюю аудиосистему. В последнее время я обычно слушаю «Рай» Анджелы Ренфилд. Моя копия записи идентична сотням тысяч других, но уникальность каждого исполнения гарантирована. Ренфилд создала набор основных музыкальных параметров произведения, а все остальное определяется сочетанием псевдослучайных функций, в зависимости от времени суток, серийного номера моего проигрывателя и т, п.
Кажется, сегодня мне попался вариант с излишним преобладанием минималистских тенденций. После нескольких минут повторения, с пятисекундным интервалом, одного и того же (впрочем, весьма звучного) аккорда я нажимаю кнопку «Рекомпозиция». Музыка прерывается, и после небольшой паузы звучит новая версия, на этот раз куда лучше.
Я слушал «Рай» уже сотни раз. Сначала казалось, что разные версии не имеют ничего общего друг с другом, но спустя месяцы я стал постигать неизменную, базовую структуру. Это напоминает генеалогическое древо или же филогенетическую классификацию видов. Впрочем, метафора неточна – два исполнения могут быть близки, как родные или двоюродные братья, но такого понятия, как их общий предок, не существует. В моем восприятии более простые варианты «предшествуют» более сложным и изощренным, «порождают» их, но наступает момент, когда эта аналогия теряет всякий смысл.
По мнению некоторых критиков, после десятка исполнений любой музыкально грамотный человек усвоит правила, по которым Ренфилд построила свое произведение, и тогда слушать новые варианты станет невыносимо скучно. Если так, я рад своему невежеству. Музыка, которая сейчас звучит, похожа на сверкающее лезвие скальпеля, слой за слоем снимающее пласты отмершей ткани. Нарастает звучание трубы, оно становится все пронзительнее и вдруг, с непостижимой легкостью, превращается в текучие звуки метаарф. Вступают флейты со своей цветистой, манерной темой, а мне кажется, что я уже различаю под ее аляповатыми украшениями простую и совершенную мелодию, которая будет возникать вновь и вновь в сотнях неповторимых обличий, чтобы в конце концов, явившись во всей своей восхитительной красоте, со стоном вонзиться серебряной иглой в мое сердце.
Внезапно в нижней части поля моего зрения загораются четыре строки сообщения:
<Невидимый труженик:
Ассоциация в естественной памяти:
Кэйси, Джозеф Патрик.
Начальник службы безопасности (на 12 июня 2066 года.)> Я совсем забыл, что заказал сведения и о сотрудниках тоже – иначе я исключил бы их из области поиска. Я колеблюсь, не дослушать ли музыку, но в душе понимаю, что уже не смогу на ней сосредоточиться. Я нажимаю на «СТОП», и еще одно неповторимое воплощение «Рая» исчезает навсегда.
* * *
Кэйси старше меня на пять лет, поэтому его уход в отставку вскоре после меня не выглядел слишком преждевременным. Он сидит в углу переполненного бара, пьет пиво, и я присоединяюсь к нему, чтобы разделить этот ритуал. Довольно странное времяпрепровождение, если учесть, что ни капли алкоголя не попадает ни в его, ни в мою кровь – моды определяют количество выпитого и генерируют в нейронах точно рассчитанное иллюзорное опьянение взамен слишком токсичного настоящего. А с другой стороны, ничего удивительного – ведь этот обычай пришел из глубины тысячелетий, и как же теперь от него откажешься?
– Давно ты у нас не появлялся, Ник. Где пропадал-то?
«У нас?» Я не сразу понимаю, что он имеет в виду не себя и свою жену, которой здесь нет, а вот этот бар, полный действующих и отставных полицейских, «сообщество бойцов правопорядка», как сказали бы политики, словно нейронные и физические модификации, которые есть у всех нас, выделяют нас в некую демографическую общность, подобную китайской, греческой или итальянской диаспоре. Оглядев комнату, я с облегчением вижу, что знакомых почти нет.
– Да сам понимаешь...
– Как работа?
– На жизнь хватает. А ты, я слышал, ушел из «Реа-Корп»? Почему?
– Их же купила «МП».
– А, помню-помню. Сразу прошли массовые увольнения.
– Мне еще повезло – нашлись связи, и меня просто перевели на другую работу. А были люди, которые по тридцать лет проработали на «Реа-Корп», и их выкинули на свалку.
– Ну и как там, у Хильгеманна?
Он смеется:
– А ты как думаешь? Если уж кто попадает в такое место, при таких-то модах, какие сейчас есть, и всем прочем, значит, это чурка чуркой. Проблем с охраной вообще нет.
– Нет? А как же Лаура Эндрюс?
– А, так ты влез в это дело? – вежливо удивляется он. Доктор Чень, конечно же, поручила ему собрать все сведения обо мне еще до нашей с ней встречи.
– Ага.
– Кто клиент?
– А ты как думаешь?
– Хрен его знает. Но только не сестра – на нее сейчас работает Винтере. Причем имей в виду, Винтере не ставили задачу найти Лауру, ей поставили задачу облить меня дерьмом. Так что эта стерва небось день и ночь сидит на компьютере и лепит на меня улики.
– Скорее всего.
Итак, мой клиент – не сестра. Но тогда кто? Родственники другого пациента, которые уверены, что если бы похититель работал грамотно, то они сейчас уже выплачивали бы ему выкуп, и которые не хотят допустить второй, успешной попытки?
– Вообще веселая история, да? Ты помнишь тот случай, как один парень подал в суд на сиднейский «Хилтон», когда его дочку выкрали прямо из номера? Его же буквально в порошок стерли. Вот и здесь будет то же самое.
– Может быть, и так.
Он кисло улыбается:
– А тебе один черт, что так, что этак, верно?
– Именно. И тебе советую так же на это смотреть. «МП» тебя не выгонит, даже если проиграет дело. Они же не дураки, они выделяют на охрану ровно столько, сколько надо, чтобы пациенты не разбежались. А сколько стоит настоящая охрана, такая, как у них в тюрьмах, например, они тоже знают.
После короткого колебания он говорит:
– Значит, чтобы не разбежались, да? А ты знаешь, что Лаура Эндрюс уже дважды до этого убегала? – Он бросает на меня свирепый взгляд. – Но учти, если это дойдет до ее сестры, я тебе голову оторву.
Скептически улыбаясь, я жду, пытаясь понять, в чем соль шутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71