И вдруг преобладающий приказ велит им остановиться, отключить двигатели и не делать больше ничего. И они делают это. Они послушались, потому что ничего другого сделать не могли. Они остановились... и там они и сидели, в этих кораблях, пока мы не пришли на них посмотреть. Ты видела, что лааги не выносят безделья. Но им пришлось сидеть там и умирать. И там они и будут сидеть до Страшного суда, те, которых мы видели, и все остальные лааги, которые подошли к той зоне в космосе, которую мыслелюди объявили своей. Мы с тобой могли их видеть и слышать, так что нас их мысленный приказ не касался. Но если бы не это, мы с тобой, Мэри, тоже могли бы сидеть там мертвые.
— Понятно... — сказала Мэри.
— И подумай, как эти лааги там сидели, не в состоянии пошевелиться, ждали смерти и наконец умерли. И сидят там мертвые, убитые вот этими нашими славными маленькими друзьями. Неудивительно, что они столько времени сохраняли эти планеты и этот участок пространства для себя, и еще менее удивительно, что лааги ищут себе новые планеты в любых направлениях, кроме этого.
— Ты хочешь сказать, что и нам не стоит стремиться к этим мирам? — серьезно сказала Мэри.
— Я сам точно не знаю, что хочу сказать. Но мы же не хотим, чтобы наш народ жил под невидимым носом инопланетян, которые могут внезапно приказать людям застыть на месте, пока они на этом самом месте не умрут, верно?
— Тут ты прав. Но как мы можем обеспечить их безопасность?
— Не знаю. Надо получше разобраться в Вопросе Первом и его друзьях. Давай вернемся и поговорим с ними еще. Вопрос Первый?
— Да, я рад, что вы оба снова вернулись к нам.
— И мы рады вернуться.
— Значит, мы все радуемся вместе. Как замечательно!
— Да. Насчет лаагов: кажется, я уже сказал, что, когда мы пришли сюда, они нас преследовали.
— Разве ты не помнишь, что уже говорил это?
— Мне кажется, что говорил, но я не уверен.
— Странно, ты, похоже, довольно забывчив.
— Наверное.
— Однако ты нам это говорил, будь уверен.
— Спасибо.
— Мы рады помочь в твоих проблемах с памятью.
— Вообще-то проблемы у меня бывают только с мелочами, — добавил Джим. — Так вот, насчет лаагов. Ты сказал, что они не могли вас видеть или слышать, но когда весь ваш народ велел им остановиться на месте и не продвигаться дальше, они остановились. Значит, они все-таки могли вас видеть и слышать.
— Мой дорогой друг, я и не говорил, что они не могли нас видеть и слышать. На это должен быть способен любой мыслящий разум. Я сказал, что они не стали этого делать. И у них не было поводов для этого, поскольку мы их раньше никогда не встречали. Так что мы их изгнали, и с тех пор они даже не подходили к тому месту, где мы велели им всегда останавливаться.
— Ясно, — сказал Джим.
— Мы рады, что ты понимаешь. Мы знали, что ты поймешь, потому что ты сам — чуткое и вежливое существо.
— Спасибо.
— Это не просто комплимент, это правда.
— Все равно спасибо, — ответил Джим. — Так вот, прежде чем мы сбежали от лаагов, у которых мы некоторое время были в плену, мы кое-что о них узнали. Я не хочу причинить вам неудобство, друзья мои, но мне тут пришла в голову одна мысль. На основе моих знаний олаагах можно предположить, что вы ошиблись на их счет.
— О нет, это невозможно, — сказал Вопрос Первый.
— Правда?
— Абсолютно невозможно... А почему ты так решил?
— Сначала скажи мне кое-что, — сказал Джим. — Когда они вторглись на вашу территорию, почему вы просто не ушли вместо того, чтобы их останавливать?
— Но это же лучшее место во всей галактике для танцев. Самое лучшее, без сомнения! Почему мы должны были лишиться замечательного места для танцев только потому, что к нам вторглись какие-то невежливые существа? Мы здесь были первыми. Не мы к ним вторглись, а они к нам!
— Минуточку, — вмешался Джим, — я кое-чего, оказывается, не совсем понимаю. Ты сказал мне, что вы не любите дыры и что движение дыр во вселенной по отношению друг к другу — это танец. Но поскольку вы не любите дыры, я решил, что вы и к их танцам особого интереса не питаете, так что...
— О нет! Нет-нет, ничего подобного. Танец дыр нельзя любить или не любить, тут вы правы. Он просто есть, и сам по себе он особого внимания не заслуживает. Дыра — это не очень красиво. Ты уж прости, что я так сказал, дорогой друг, я знаю, что у тебя где-то есть маленькая личная дыра, хоть ты и проявил хороший вкус и пришел сюда без нее. Однако мы используем линии силы, которой является танец дыр, как нити, на которых мы плетем свои собственные прекрасные танцы. Возможности тут ограничены только творческим воображением. Таким образом, эту паутину природных сил можно превратить в нечто сияющее и прекрасное; и именно здесь, в этом месте, наилучшие возможности для таких творческих усилий. Мы всегда жили здесь, потому что когда-то в прошлом наши предки нашли это замечательное место для танцев. Мы никому не позволим в него вторгаться.
— Но я говорил, что моим сородичам хотелось бы поселиться на одной из дыр в этом районе...
— Их присутствие никак не помешает танцу. С нашей стороны это просто небольшой знак вежливости — позволить таким существам, как вы, делать с самими дырами все, что вы хотите.
— Лааги тоже не помешали бы танцу, поселившись на одной из этих дыр, — сказал Джим.
— Нет, но они бы очень нас потревожили, проходя через это пространство и отказываясь нас видеть и слышать.
— Это, конечно, нехорошо, — заметил Джим, — но неужели это достаточный повод для того, чтобы убить их?
— Извини, — ответил Вопрос Первый, — но я озадачен. Мы все озадачены. Ты произнес понятие-пробел, и я не в состоянии уловить даже край его значения. Что, ты сказал, мы сделали с этими незваными гостями?
— Убили. Заставили умереть. Вынудили прекратить жить, — сказал Джим.
— Все это не имеет никакого смысла. Прости меня, дорогой друг, но, как я уже сказал, мы озадачены и совершенно сбиты с толку.
— Скажи, а вы живете вечно? — спросил Джим.
— Прекращаем ли мы существовать? Конечно, любой из нас может в какой-то момент пожелать прекратить существование. Но никто не знает когда, точно так же, как мы не знаем, как стали народом.
— Нет, я имею в виду, вот ты, Вопрос Первый, рассчитываешь никогда не прекращать свое существование?
— Не знаю, как такое может быть возможно. Даже если бы я хотел существовать вечно, я не думаю, что хоть что-то во вселенной способно на вечную жизнь. Конечно, задолго до того, как пройдет вечность, я, наверное, устану жить и уйду.
— Уйдешь куда?
— Просто уйду во вселенную сам по себе. Есть предположения, что после этого начинается существование другого рода, но у нас такие идеи обычно считаются праздной болтовней. Если ты устал от этого существования, зачем тебе еще другое?
— А кто-нибудь когда-нибудь удалял других?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Понятно... — сказала Мэри.
— И подумай, как эти лааги там сидели, не в состоянии пошевелиться, ждали смерти и наконец умерли. И сидят там мертвые, убитые вот этими нашими славными маленькими друзьями. Неудивительно, что они столько времени сохраняли эти планеты и этот участок пространства для себя, и еще менее удивительно, что лааги ищут себе новые планеты в любых направлениях, кроме этого.
— Ты хочешь сказать, что и нам не стоит стремиться к этим мирам? — серьезно сказала Мэри.
— Я сам точно не знаю, что хочу сказать. Но мы же не хотим, чтобы наш народ жил под невидимым носом инопланетян, которые могут внезапно приказать людям застыть на месте, пока они на этом самом месте не умрут, верно?
— Тут ты прав. Но как мы можем обеспечить их безопасность?
— Не знаю. Надо получше разобраться в Вопросе Первом и его друзьях. Давай вернемся и поговорим с ними еще. Вопрос Первый?
— Да, я рад, что вы оба снова вернулись к нам.
— И мы рады вернуться.
— Значит, мы все радуемся вместе. Как замечательно!
— Да. Насчет лаагов: кажется, я уже сказал, что, когда мы пришли сюда, они нас преследовали.
— Разве ты не помнишь, что уже говорил это?
— Мне кажется, что говорил, но я не уверен.
— Странно, ты, похоже, довольно забывчив.
— Наверное.
— Однако ты нам это говорил, будь уверен.
— Спасибо.
— Мы рады помочь в твоих проблемах с памятью.
— Вообще-то проблемы у меня бывают только с мелочами, — добавил Джим. — Так вот, насчет лаагов. Ты сказал, что они не могли вас видеть или слышать, но когда весь ваш народ велел им остановиться на месте и не продвигаться дальше, они остановились. Значит, они все-таки могли вас видеть и слышать.
— Мой дорогой друг, я и не говорил, что они не могли нас видеть и слышать. На это должен быть способен любой мыслящий разум. Я сказал, что они не стали этого делать. И у них не было поводов для этого, поскольку мы их раньше никогда не встречали. Так что мы их изгнали, и с тех пор они даже не подходили к тому месту, где мы велели им всегда останавливаться.
— Ясно, — сказал Джим.
— Мы рады, что ты понимаешь. Мы знали, что ты поймешь, потому что ты сам — чуткое и вежливое существо.
— Спасибо.
— Это не просто комплимент, это правда.
— Все равно спасибо, — ответил Джим. — Так вот, прежде чем мы сбежали от лаагов, у которых мы некоторое время были в плену, мы кое-что о них узнали. Я не хочу причинить вам неудобство, друзья мои, но мне тут пришла в голову одна мысль. На основе моих знаний олаагах можно предположить, что вы ошиблись на их счет.
— О нет, это невозможно, — сказал Вопрос Первый.
— Правда?
— Абсолютно невозможно... А почему ты так решил?
— Сначала скажи мне кое-что, — сказал Джим. — Когда они вторглись на вашу территорию, почему вы просто не ушли вместо того, чтобы их останавливать?
— Но это же лучшее место во всей галактике для танцев. Самое лучшее, без сомнения! Почему мы должны были лишиться замечательного места для танцев только потому, что к нам вторглись какие-то невежливые существа? Мы здесь были первыми. Не мы к ним вторглись, а они к нам!
— Минуточку, — вмешался Джим, — я кое-чего, оказывается, не совсем понимаю. Ты сказал мне, что вы не любите дыры и что движение дыр во вселенной по отношению друг к другу — это танец. Но поскольку вы не любите дыры, я решил, что вы и к их танцам особого интереса не питаете, так что...
— О нет! Нет-нет, ничего подобного. Танец дыр нельзя любить или не любить, тут вы правы. Он просто есть, и сам по себе он особого внимания не заслуживает. Дыра — это не очень красиво. Ты уж прости, что я так сказал, дорогой друг, я знаю, что у тебя где-то есть маленькая личная дыра, хоть ты и проявил хороший вкус и пришел сюда без нее. Однако мы используем линии силы, которой является танец дыр, как нити, на которых мы плетем свои собственные прекрасные танцы. Возможности тут ограничены только творческим воображением. Таким образом, эту паутину природных сил можно превратить в нечто сияющее и прекрасное; и именно здесь, в этом месте, наилучшие возможности для таких творческих усилий. Мы всегда жили здесь, потому что когда-то в прошлом наши предки нашли это замечательное место для танцев. Мы никому не позволим в него вторгаться.
— Но я говорил, что моим сородичам хотелось бы поселиться на одной из дыр в этом районе...
— Их присутствие никак не помешает танцу. С нашей стороны это просто небольшой знак вежливости — позволить таким существам, как вы, делать с самими дырами все, что вы хотите.
— Лааги тоже не помешали бы танцу, поселившись на одной из этих дыр, — сказал Джим.
— Нет, но они бы очень нас потревожили, проходя через это пространство и отказываясь нас видеть и слышать.
— Это, конечно, нехорошо, — заметил Джим, — но неужели это достаточный повод для того, чтобы убить их?
— Извини, — ответил Вопрос Первый, — но я озадачен. Мы все озадачены. Ты произнес понятие-пробел, и я не в состоянии уловить даже край его значения. Что, ты сказал, мы сделали с этими незваными гостями?
— Убили. Заставили умереть. Вынудили прекратить жить, — сказал Джим.
— Все это не имеет никакого смысла. Прости меня, дорогой друг, но, как я уже сказал, мы озадачены и совершенно сбиты с толку.
— Скажи, а вы живете вечно? — спросил Джим.
— Прекращаем ли мы существовать? Конечно, любой из нас может в какой-то момент пожелать прекратить существование. Но никто не знает когда, точно так же, как мы не знаем, как стали народом.
— Нет, я имею в виду, вот ты, Вопрос Первый, рассчитываешь никогда не прекращать свое существование?
— Не знаю, как такое может быть возможно. Даже если бы я хотел существовать вечно, я не думаю, что хоть что-то во вселенной способно на вечную жизнь. Конечно, задолго до того, как пройдет вечность, я, наверное, устану жить и уйду.
— Уйдешь куда?
— Просто уйду во вселенную сам по себе. Есть предположения, что после этого начинается существование другого рода, но у нас такие идеи обычно считаются праздной болтовней. Если ты устал от этого существования, зачем тебе еще другое?
— А кто-нибудь когда-нибудь удалял других?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90