- держу его за руку и назидательно в глаза гляжу.
- Ах, вы вот как решили?
- Да не притворяйтесь, знаем мы эти стыдливые анонимы и псевдонимы.
- Ну, а если и так? Что вы, сердцевед, скажете?
- Да что? Компиляция из садического бреда. Довольно-таки самодельная. А потом, ну что же это? Неужели с таким аппаратом и не развернуть фантастических действий? Ведь это все у вас мелочь? Почему ему в голову приходят только какие-то лакейские пакости? Это вкус грязного ночлежника это со слонами! Давить клопов пальцами на одеяле. Ведь это же тупоумный прохвост. Да и не прохвост, это громко, это вот в старое время такие номерные бывали в подозрительных номерах, что сдавались по часам. С проплеванной душой. Возможно, что и больной даже.
- Возможно. Это вот и надо решить.
- А что он делает? Он кончил? Пишет?
- Пишет. Но реже. Урывками. Просил спирту.
- Дали?
- Дал немного. Раньше он ничего не просил. У него теперь на столе лампа.
- Ну немножко есть еще?
- Есть?
- У вас с собой? Я вас спрашиваю, принесли? В портфеле? - Я сделал два шага к двери.
- Чего вы заспешили? Здесь все в кармане, пожалуйста. - Доктор не спеша стал тащить из кармана сложенные вдоль листы.
Но-в это время вошла жена, пошли улыбки, расспросы о детях. Я в угол, в кресло. Хотел просмотреть, хотя бы наспех, но тут чай, наливки. Когда в первом часу я проводил доктора, я крикнул ему на лестнице вслед:
- А все-таки сюжет надо было совершенно иначе строить, батенька! Сырье. Типичнейший самотек!
Я слышал, уже через дверь: он что-то пробасил спокойное на пустой лестнице.
В кровати я закурил и взялся за эти листы.
Вот что дальше.
"Для этой штуки надо было место, чтоб не было народу кругом. Переть опять в эту пустыню, где я пробовал Паспарту, - невеселое там место, И я попер прямо от этих гор на юг. На океане, может, еще остался какой необитаемый остров. А если там эти, как их, туземцы, то это мне наплевать. Пусть и видят, все равно ни черта эти обезьяны не смекешат. А будут богу молиться. Я взял чуть пониже. Паспарту мой идет что надо, а я пока что попробовал: настроился на эту волну, довольно ловко настроился, вот по которой мне пушку эту хотели запустить насчет Камкина. Настроил и час примерно слушал - ни тебе, а ни мур-мур! Как сдохлая. Это значит, я им отпел, и они увидели, что на пушку меня не возьмешь. Я перевел на музыку. Сам вниз гляжу. Местишки ничего: зелено внизу. Я потом еще ниже взял. Речки, деревушки вроде попадаются. Густенько живут.
А что, между прочим, там делать мне? Пугать их? А черт с ними, коли от меня сами слоны тикают, аж лес трещит. Большое дело - баб там на речке спугнуть. Городишки попадались, но незавидные, толку там мало может быть. Я стал прибираться - чего не люблю, так это беспорядку, чтоб барахолки около меня не было. Стал это золото американское укладывать, чтоб не валялось тут внаброску. Мешки были у меня хорошие - это я для жратвы всякой заготовил. Стал я укладывать - ого, набрал я пуда с четыре этого золота, нашвырял тогда в банке. Увязал я его хорошо. Прибрался. Смотрю на карту, куда мой указатель ползет: так, остров. Но здоровый. Однако посмотрим. Взял к нему чуть левей.
И верно: видать стало внизу море, а дальше в тумане земля. И вот земля стала выходить из воды все выше да выше. Я вижу, что остров с горами, и на карте так показано. Внизу пароход черненький. Даже два. Потом, гляжу, протока за островом показалась и снова земля. Вот! Настоящий остров, за ним снова море. Ладно, даю вниз. Остров оказался зеленый и немыслимо заросший. Прямо просвета ни одного не видать. И остров в море вдается углом. Гора там и тоже вся заросшая. Как насеяно, до того густо. Стал я спускаться на эту гору. Кругом никаких поселений не видать. Дело. Совсем я на верхушке уже этой горы и вижу: лес там и путанина из всякой всячины, как будто нарочно увязано. Этого, однако, мы не боимся. Сейчас вниз и ну вертеться. И через пять минут готова площадка, хоть в футбол играй: я перепахал всю эту ерунду и к чертям с горы поспихивал. Птиц тут поднялось - прямо что в курятник въехал. Потом я это распаханное пузом Паспарту поле разгладил, даже затрамбовал. Затем стал, надел свой аппаратчик и вышел. Жара, но не такая уж смертельная. От этого свала, что кореньями вверх кругом валялся, несло все же свежестью, даже вполне ничего себе. Огородом не огородом, и не яблоками, а гуще. Я не торопясь переоделся полегче, достал брезент, сделал себе шалашик. Две плитки шоколаду, швейцарского, полдюжины пива, стакан взял. Шоколад мой враз от жары раскис. Но я тут запер кабину, выпил стаканчик пива и начал свое дело.
А дело вот какое: стал я думать - чего я в землю Паспарту загоняю? Пока это он до меня доковыряется!
Да еще каждый раз не знаешь, с какой стороны он ко мне побежит. Простое дело: вверх. Выходит, я не дурак. Я сейчас наставил аппаратик, как надо, и мой Паспарту пошел понемногу вверх, будто его кто на кране подымал. Метров на пятьдесят я его сначала загнал. Потом вниз. Так, работает, как нанятой. Загнал его на двести, снова вниз. На пятьсот. Эх, здорово: он оттуда на солнце блестел в небе белой звездочкой. Однако я оглядывался, не следит ли кто за мной. Нападут черти какие-нибудь и тут тебе аминь могут сделать - очень даже просто. За этим завалом из кореньев и всей этой рухляди лесной мне не видать было моря. А оно вот тут должно быть.
Я спустил Паспарту и проломал им этот бурелом к чертям и мне стало видно море. И зеленое оно тут какое-то мне показалось, и как раз было тихо, и вода стояла, как в корыте. Ни морщинки. И ни черта нет. Тут снова запустил Паспарту, уже на тысячу метров вверх. Это вполне удобно его вверху держать: он одним моментом может сверху приспеть: раз - и тут. Загнать можно и на десять тысяч вверх-и пусть стоит ждет. И только я этот план в уме стал разбирать, гляжу, идет морем пароход здоровенный: на две трубы. И этак дым от него шикарно, как усы, закручивается. Ах ты, сволочь! Форс можно и сбить. А ну! Я сейчас соображаю, куда мне рычажок мой крутить. Раз-есть-Паспарту над морем.
Ладно! Теперь запускаю я Паспарту вперед парохода.
Тут я в бинокль мой гляжу. Вижу, на пароходе народ вёеь всполошился. Эти, что там на палубе в креслах сидели (мне видать, как рядом), повскакивали. На пароходе флаг за кормой подняли, гляжу - английский. Тут я Паспарту поворачиваю и ему навстречу: малым ходом - над самой водой. Вижу парок над пароходом, потом слышу; заревел гудком и круто взял вправо. Сдрейфил, брат! Я целю Паспарту ему в бок и очень помалу надвигаю. Он корму повернул, пробует наутек. И гудит, гудит, разрывается. Я тут дал ходу Паспарту, он вмиг раз! И перед ним снова. Тут, вижу, пароход мой тише, тише, стал совсем. Там уж народ мечется, шлюпки спускает. Гляжу, еще идет один, поменьше этого. Видать, ему на помощь, что ли, хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
- Ах, вы вот как решили?
- Да не притворяйтесь, знаем мы эти стыдливые анонимы и псевдонимы.
- Ну, а если и так? Что вы, сердцевед, скажете?
- Да что? Компиляция из садического бреда. Довольно-таки самодельная. А потом, ну что же это? Неужели с таким аппаратом и не развернуть фантастических действий? Ведь это все у вас мелочь? Почему ему в голову приходят только какие-то лакейские пакости? Это вкус грязного ночлежника это со слонами! Давить клопов пальцами на одеяле. Ведь это же тупоумный прохвост. Да и не прохвост, это громко, это вот в старое время такие номерные бывали в подозрительных номерах, что сдавались по часам. С проплеванной душой. Возможно, что и больной даже.
- Возможно. Это вот и надо решить.
- А что он делает? Он кончил? Пишет?
- Пишет. Но реже. Урывками. Просил спирту.
- Дали?
- Дал немного. Раньше он ничего не просил. У него теперь на столе лампа.
- Ну немножко есть еще?
- Есть?
- У вас с собой? Я вас спрашиваю, принесли? В портфеле? - Я сделал два шага к двери.
- Чего вы заспешили? Здесь все в кармане, пожалуйста. - Доктор не спеша стал тащить из кармана сложенные вдоль листы.
Но-в это время вошла жена, пошли улыбки, расспросы о детях. Я в угол, в кресло. Хотел просмотреть, хотя бы наспех, но тут чай, наливки. Когда в первом часу я проводил доктора, я крикнул ему на лестнице вслед:
- А все-таки сюжет надо было совершенно иначе строить, батенька! Сырье. Типичнейший самотек!
Я слышал, уже через дверь: он что-то пробасил спокойное на пустой лестнице.
В кровати я закурил и взялся за эти листы.
Вот что дальше.
"Для этой штуки надо было место, чтоб не было народу кругом. Переть опять в эту пустыню, где я пробовал Паспарту, - невеселое там место, И я попер прямо от этих гор на юг. На океане, может, еще остался какой необитаемый остров. А если там эти, как их, туземцы, то это мне наплевать. Пусть и видят, все равно ни черта эти обезьяны не смекешат. А будут богу молиться. Я взял чуть пониже. Паспарту мой идет что надо, а я пока что попробовал: настроился на эту волну, довольно ловко настроился, вот по которой мне пушку эту хотели запустить насчет Камкина. Настроил и час примерно слушал - ни тебе, а ни мур-мур! Как сдохлая. Это значит, я им отпел, и они увидели, что на пушку меня не возьмешь. Я перевел на музыку. Сам вниз гляжу. Местишки ничего: зелено внизу. Я потом еще ниже взял. Речки, деревушки вроде попадаются. Густенько живут.
А что, между прочим, там делать мне? Пугать их? А черт с ними, коли от меня сами слоны тикают, аж лес трещит. Большое дело - баб там на речке спугнуть. Городишки попадались, но незавидные, толку там мало может быть. Я стал прибираться - чего не люблю, так это беспорядку, чтоб барахолки около меня не было. Стал это золото американское укладывать, чтоб не валялось тут внаброску. Мешки были у меня хорошие - это я для жратвы всякой заготовил. Стал я укладывать - ого, набрал я пуда с четыре этого золота, нашвырял тогда в банке. Увязал я его хорошо. Прибрался. Смотрю на карту, куда мой указатель ползет: так, остров. Но здоровый. Однако посмотрим. Взял к нему чуть левей.
И верно: видать стало внизу море, а дальше в тумане земля. И вот земля стала выходить из воды все выше да выше. Я вижу, что остров с горами, и на карте так показано. Внизу пароход черненький. Даже два. Потом, гляжу, протока за островом показалась и снова земля. Вот! Настоящий остров, за ним снова море. Ладно, даю вниз. Остров оказался зеленый и немыслимо заросший. Прямо просвета ни одного не видать. И остров в море вдается углом. Гора там и тоже вся заросшая. Как насеяно, до того густо. Стал я спускаться на эту гору. Кругом никаких поселений не видать. Дело. Совсем я на верхушке уже этой горы и вижу: лес там и путанина из всякой всячины, как будто нарочно увязано. Этого, однако, мы не боимся. Сейчас вниз и ну вертеться. И через пять минут готова площадка, хоть в футбол играй: я перепахал всю эту ерунду и к чертям с горы поспихивал. Птиц тут поднялось - прямо что в курятник въехал. Потом я это распаханное пузом Паспарту поле разгладил, даже затрамбовал. Затем стал, надел свой аппаратчик и вышел. Жара, но не такая уж смертельная. От этого свала, что кореньями вверх кругом валялся, несло все же свежестью, даже вполне ничего себе. Огородом не огородом, и не яблоками, а гуще. Я не торопясь переоделся полегче, достал брезент, сделал себе шалашик. Две плитки шоколаду, швейцарского, полдюжины пива, стакан взял. Шоколад мой враз от жары раскис. Но я тут запер кабину, выпил стаканчик пива и начал свое дело.
А дело вот какое: стал я думать - чего я в землю Паспарту загоняю? Пока это он до меня доковыряется!
Да еще каждый раз не знаешь, с какой стороны он ко мне побежит. Простое дело: вверх. Выходит, я не дурак. Я сейчас наставил аппаратик, как надо, и мой Паспарту пошел понемногу вверх, будто его кто на кране подымал. Метров на пятьдесят я его сначала загнал. Потом вниз. Так, работает, как нанятой. Загнал его на двести, снова вниз. На пятьсот. Эх, здорово: он оттуда на солнце блестел в небе белой звездочкой. Однако я оглядывался, не следит ли кто за мной. Нападут черти какие-нибудь и тут тебе аминь могут сделать - очень даже просто. За этим завалом из кореньев и всей этой рухляди лесной мне не видать было моря. А оно вот тут должно быть.
Я спустил Паспарту и проломал им этот бурелом к чертям и мне стало видно море. И зеленое оно тут какое-то мне показалось, и как раз было тихо, и вода стояла, как в корыте. Ни морщинки. И ни черта нет. Тут снова запустил Паспарту, уже на тысячу метров вверх. Это вполне удобно его вверху держать: он одним моментом может сверху приспеть: раз - и тут. Загнать можно и на десять тысяч вверх-и пусть стоит ждет. И только я этот план в уме стал разбирать, гляжу, идет морем пароход здоровенный: на две трубы. И этак дым от него шикарно, как усы, закручивается. Ах ты, сволочь! Форс можно и сбить. А ну! Я сейчас соображаю, куда мне рычажок мой крутить. Раз-есть-Паспарту над морем.
Ладно! Теперь запускаю я Паспарту вперед парохода.
Тут я в бинокль мой гляжу. Вижу, на пароходе народ вёеь всполошился. Эти, что там на палубе в креслах сидели (мне видать, как рядом), повскакивали. На пароходе флаг за кормой подняли, гляжу - английский. Тут я Паспарту поворачиваю и ему навстречу: малым ходом - над самой водой. Вижу парок над пароходом, потом слышу; заревел гудком и круто взял вправо. Сдрейфил, брат! Я целю Паспарту ему в бок и очень помалу надвигаю. Он корму повернул, пробует наутек. И гудит, гудит, разрывается. Я тут дал ходу Паспарту, он вмиг раз! И перед ним снова. Тут, вижу, пароход мой тише, тише, стал совсем. Там уж народ мечется, шлюпки спускает. Гляжу, еще идет один, поменьше этого. Видать, ему на помощь, что ли, хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21