- Мое имя - Рип ван Винкль.
- Я счастлива, милорд Уинкль, - тихо сказала Миранда.
- О, что вы сударыня.
Только было шляпа Уинкля приготовилась вновь слететь с насиженного
места, как Миранда вдруг вскинула голову и закричала. Уинки обернулся. На
поляну выбежал человек, затравленно посмотрел в глубь леса, простонал и
кинулся в сторону. Бегущий за ним высокий тощий юноша повторил было его
движения, но споткнулся об одну из металлических конструкций, и, взмахнув
руками, упал на мох. А сзади происходило что-то непонятное: деревья
изгибались и корежились, словно плясали в горящем воздухе, появлялись и
растворялись между ними ослепительные розовые столбы, раздавалось мощное
гудение и жужжание. Где-то в глубине этого надвигающегося феномена
вспыхивало изображение нешумной голубой руки, резко и часто рука медленно
сжималась. Не успев толком сообразить, Уинки одновременно услышал
судорожный всхлип Миранды, жужжание и крик упавшего:
- Мы пропали!
Ноги сами бросили его вперед, и только после первого шага Уинки
осознал, что происходит. Все-таки полгода в Гершатцере не прошли даром. В
мозгу, как отпечатанная, появилась первая строчка заклинаний
Тракгруммербама. Замерев в позе непреклонности, Уинкль затянул монотонным
речетативом древнесохандрские мантры, отгоняющие злых духов. Жужжание
мгновенно усилилось, и между неподвижным Уинклем и столбами воздух
покрылся сетью трещин. Со стороны могло показаться, что какой-то невидимый
паук заткал пространство блестящей паутиной, в которой, как чудовищные
мухи, бились материализованные слова. Изображение руки утонуло в черном
облаке флаффы, что-бы появиться через уже во всех трех измерениях,
направив угрожающие длинные пальцы на Уинкля. Столько ненависти было в
каждом дюйме этого движения, что казалось, невозможно устоять против такой
всесметающей силы. Но Уинкль взвалил промелькнувшие в глубине ббаш цвета
изумления, вопросы испуга, и улыбнулся уголком рта. Этот грумпер был еще
слишком молодым, чтобы устоять против нестисильных мантр мудрецов. И в
ответ он выстроил рядом с собой пять треугольников в форме торжества.
Столбы загорелись еще ярче, и трава между Уинком и центом ббаши начала
медленно расползаться в стороны, не устояв перед потоком энергии. Однако,
не успели треугольники победы растаять в воздухе, как что-то щелкнуло в
глубине леса, и раздвигая кустарники, на Уинка начала надвигаться серая
стена трипплеров, людей без лица. Он выждал, когда они приблизятся
достаточно близко, и растворил их движением руки. Кинув взгляд на синие
пальцы ббаша, он неожиданно не увидел их; новая волна трипплеров шла,
сметая все на своем пути, а за их серыми головами полыхало лиловое
свечение. Груммлер готовил новое подкрепление. Тогда Уинки похолодел.
Заклинаний против трипплеров не существовало. Эти речные призраки никогда
никому ни мешали, а только жили своей сырой, непонятной жизнью. Гладь реки
надежно скрывала их от всяческих конфликтов. Справиться с ними можно было,
растворяя каждую их волну, но энергии уничтожения у Ункля почти не было.
Пора было готовиться к почетнной кончине. Именно в этот момент,
непредусмотренный рукописью За и древними манускриптами, ему в голову
явилась идея. Он не глядя закинул руки за голову и сорвал яблоко с
мысленного сверхдерева, подкинул его в руке и вложил в середину радость, а
снаружи, в плоть яблока, ореолом - веселье. Потом откусил кусок ароматно
хрустящего плода, зажег его улыбкой и кинул в сердце ббаша. Что-то
захрипело там, трипплеры расстаяли в воздухе, оставив после себя слабый
аромат тины, а столбы вспыхнули и исчезли. Уинки опустился на колени и
пробормотал себе благодарственные тхая. Хоть ему и было не впервой
расправляться со злыми духами, но все же это занятие было достаточно
изнурительным. Один раз на вершине зеркального холма он на протяжении трех
суток пытался усыпить Каролину Сывау - дерево-вампира, которое объявило
войну до последней капли крови маленькому племени поклонников Великой
Ломовой Железной Дороги. "Усыпить-то я его усыпил, но как я тогда
проголодался", - подумал он вслух, не сообразив, что думать вслух не к
лицу молодому бродячему заклинателю духов, улыбнулся и легко поднялся с
колен, опять готовый отразить любое нападение темных сил.
Прошло некоторое время, Миранда, Уинки, и спасенные им Кво и Ивааном
удалялись от металлической поляны, мирно беседуя. Иваан и Кво оказались
как и Уинки, пришельцами в этом лесу. Заговорив о большом мире, они быстро
отыскали общих знакомых и теперь дружно выясняли когда, где и как они
виделись в последний раз. Миранда же, с естественным любопытством
человека, никогда не заходившего далее чем на пять миль от реки Оккервиль,
слушала их разговор. Внезапно из близостоящего дерева высунулась
старушечья рука в черном рукаве и что было сил позвонила в ошпаренный
колокол, который она /рука то-бишь/ удерживала на весу с видимым усилием.
Покончив с этой трудоемкой работой, рука незамедлительно убралась обратно,
а Миранда ойкнула, и с извиняющимся видом остановилась.
- Я прошу прощения. О милостливые государи, но меня вызывает
преследователь трансцендентальной молитвы, - огорченно произнесла она и
начала медленно таять в воздухе. Потом, словно бы спотхватившись,
грациозно осела в реверансе, улыбнувшись Уинку, и написала что-то пальцем
воздухе.
Лишь когда ее тень окончательно улетучилась, Уинки слегка опомнился,
и поспешно проявил написанное. "Милорд Уинки, если ваша честь возымеет
желание еще раз увидеть меня, то я сочту за счастье быть сегодня после
вечерней медитации у старого колодца на погосте Тарталак. Искренне Ваша
Миранда"
Он задумчиво развеял душистые буквы по ветру и улыбнулся про себя. И
когда Кво с Ивааном позвали идти его дальше, он услышал их далеко не
сразу.
ОБРЫВОК БУМАГИ
Приходит каждый день
Уходит же не каждый.
И наша тень, окрашенная жаждой
Так жить, чтоб не догнать теням
Кидает звезды в ноги к нам.
Брошюрка c риском для жизни унесенная Ивааном Т2 и Кво Плавским, из
библиотеки волшебника Эф.
Для внутреннего пользования. На руки не выдавать.
Сказка о маленьком Кваке и жестоком властителе.
Жил-был маленький Квак и было у него два брата; разорванный Зонтик и
старенькая оклемальница с тремя подержанными алмазными звездами,
завещанные ему Джорджем, одиноким мажордомом Восьмиречья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
- Я счастлива, милорд Уинкль, - тихо сказала Миранда.
- О, что вы сударыня.
Только было шляпа Уинкля приготовилась вновь слететь с насиженного
места, как Миранда вдруг вскинула голову и закричала. Уинки обернулся. На
поляну выбежал человек, затравленно посмотрел в глубь леса, простонал и
кинулся в сторону. Бегущий за ним высокий тощий юноша повторил было его
движения, но споткнулся об одну из металлических конструкций, и, взмахнув
руками, упал на мох. А сзади происходило что-то непонятное: деревья
изгибались и корежились, словно плясали в горящем воздухе, появлялись и
растворялись между ними ослепительные розовые столбы, раздавалось мощное
гудение и жужжание. Где-то в глубине этого надвигающегося феномена
вспыхивало изображение нешумной голубой руки, резко и часто рука медленно
сжималась. Не успев толком сообразить, Уинки одновременно услышал
судорожный всхлип Миранды, жужжание и крик упавшего:
- Мы пропали!
Ноги сами бросили его вперед, и только после первого шага Уинки
осознал, что происходит. Все-таки полгода в Гершатцере не прошли даром. В
мозгу, как отпечатанная, появилась первая строчка заклинаний
Тракгруммербама. Замерев в позе непреклонности, Уинкль затянул монотонным
речетативом древнесохандрские мантры, отгоняющие злых духов. Жужжание
мгновенно усилилось, и между неподвижным Уинклем и столбами воздух
покрылся сетью трещин. Со стороны могло показаться, что какой-то невидимый
паук заткал пространство блестящей паутиной, в которой, как чудовищные
мухи, бились материализованные слова. Изображение руки утонуло в черном
облаке флаффы, что-бы появиться через уже во всех трех измерениях,
направив угрожающие длинные пальцы на Уинкля. Столько ненависти было в
каждом дюйме этого движения, что казалось, невозможно устоять против такой
всесметающей силы. Но Уинкль взвалил промелькнувшие в глубине ббаш цвета
изумления, вопросы испуга, и улыбнулся уголком рта. Этот грумпер был еще
слишком молодым, чтобы устоять против нестисильных мантр мудрецов. И в
ответ он выстроил рядом с собой пять треугольников в форме торжества.
Столбы загорелись еще ярче, и трава между Уинком и центом ббаши начала
медленно расползаться в стороны, не устояв перед потоком энергии. Однако,
не успели треугольники победы растаять в воздухе, как что-то щелкнуло в
глубине леса, и раздвигая кустарники, на Уинка начала надвигаться серая
стена трипплеров, людей без лица. Он выждал, когда они приблизятся
достаточно близко, и растворил их движением руки. Кинув взгляд на синие
пальцы ббаша, он неожиданно не увидел их; новая волна трипплеров шла,
сметая все на своем пути, а за их серыми головами полыхало лиловое
свечение. Груммлер готовил новое подкрепление. Тогда Уинки похолодел.
Заклинаний против трипплеров не существовало. Эти речные призраки никогда
никому ни мешали, а только жили своей сырой, непонятной жизнью. Гладь реки
надежно скрывала их от всяческих конфликтов. Справиться с ними можно было,
растворяя каждую их волну, но энергии уничтожения у Ункля почти не было.
Пора было готовиться к почетнной кончине. Именно в этот момент,
непредусмотренный рукописью За и древними манускриптами, ему в голову
явилась идея. Он не глядя закинул руки за голову и сорвал яблоко с
мысленного сверхдерева, подкинул его в руке и вложил в середину радость, а
снаружи, в плоть яблока, ореолом - веселье. Потом откусил кусок ароматно
хрустящего плода, зажег его улыбкой и кинул в сердце ббаша. Что-то
захрипело там, трипплеры расстаяли в воздухе, оставив после себя слабый
аромат тины, а столбы вспыхнули и исчезли. Уинки опустился на колени и
пробормотал себе благодарственные тхая. Хоть ему и было не впервой
расправляться со злыми духами, но все же это занятие было достаточно
изнурительным. Один раз на вершине зеркального холма он на протяжении трех
суток пытался усыпить Каролину Сывау - дерево-вампира, которое объявило
войну до последней капли крови маленькому племени поклонников Великой
Ломовой Железной Дороги. "Усыпить-то я его усыпил, но как я тогда
проголодался", - подумал он вслух, не сообразив, что думать вслух не к
лицу молодому бродячему заклинателю духов, улыбнулся и легко поднялся с
колен, опять готовый отразить любое нападение темных сил.
Прошло некоторое время, Миранда, Уинки, и спасенные им Кво и Ивааном
удалялись от металлической поляны, мирно беседуя. Иваан и Кво оказались
как и Уинки, пришельцами в этом лесу. Заговорив о большом мире, они быстро
отыскали общих знакомых и теперь дружно выясняли когда, где и как они
виделись в последний раз. Миранда же, с естественным любопытством
человека, никогда не заходившего далее чем на пять миль от реки Оккервиль,
слушала их разговор. Внезапно из близостоящего дерева высунулась
старушечья рука в черном рукаве и что было сил позвонила в ошпаренный
колокол, который она /рука то-бишь/ удерживала на весу с видимым усилием.
Покончив с этой трудоемкой работой, рука незамедлительно убралась обратно,
а Миранда ойкнула, и с извиняющимся видом остановилась.
- Я прошу прощения. О милостливые государи, но меня вызывает
преследователь трансцендентальной молитвы, - огорченно произнесла она и
начала медленно таять в воздухе. Потом, словно бы спотхватившись,
грациозно осела в реверансе, улыбнувшись Уинку, и написала что-то пальцем
воздухе.
Лишь когда ее тень окончательно улетучилась, Уинки слегка опомнился,
и поспешно проявил написанное. "Милорд Уинки, если ваша честь возымеет
желание еще раз увидеть меня, то я сочту за счастье быть сегодня после
вечерней медитации у старого колодца на погосте Тарталак. Искренне Ваша
Миранда"
Он задумчиво развеял душистые буквы по ветру и улыбнулся про себя. И
когда Кво с Ивааном позвали идти его дальше, он услышал их далеко не
сразу.
ОБРЫВОК БУМАГИ
Приходит каждый день
Уходит же не каждый.
И наша тень, окрашенная жаждой
Так жить, чтоб не догнать теням
Кидает звезды в ноги к нам.
Брошюрка c риском для жизни унесенная Ивааном Т2 и Кво Плавским, из
библиотеки волшебника Эф.
Для внутреннего пользования. На руки не выдавать.
Сказка о маленьком Кваке и жестоком властителе.
Жил-был маленький Квак и было у него два брата; разорванный Зонтик и
старенькая оклемальница с тремя подержанными алмазными звездами,
завещанные ему Джорджем, одиноким мажордомом Восьмиречья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15