Напротив, она очень любила меня и была превосходной нянькой.
- Только нянькой?
- А чем ей быть?
- Мать может быть воспитательницей, другом...
- Другом, конечно, может быть, но какая же это заслуга - быть другом чьим бы то ни было, а тем более - своего собственного щенка!.. Любая свинья - друг своего поросенка!.. А насчет воспитания, так вы это лучше оставьте: человек воспитывается не нравоучениями своих родителей, а всей окружающей обстановкой. И если бы мы отчетливо представляли себе, как ничтожно мала роль женщины в мировой культуре, нам бы стало ясно, что мать-воспитательница не может идти дальше азбуки, да и то сочиненной мужчиной.
- Ну, знаете, - возразил Луганович, - с такими взглядами должно быть и противно и скучно жить!.. Если вы так презираете женщин...
- Кто вам сказал, что я ее презираю?.. Я только ставлю ее на то место, которое ей принадлежит по праву и способностям.
- Хорошее место, нечего сказать!.. - возмутился Луганович.
- Самое для нее подходящее: место любовницы. Луганович только плечами пожал.
- Да, - заговорил инженер, помолчав, - я знаю, что в нашем добродетельном обществе - ведь наше общество страшно добродетельно, - в нашем высоконравственном обществе принято относиться с презрением к тому, кто в женщине видит прежде всего женщину. Мы называем таких людей развратниками и глубоко убеждены, что, во-первых, это одно и то же, а во-вторых, что сладострастник это какое-то грубое животное, лишенное чувств красоты и добра, какая-то живая грязь, пятнающая человечество!.. А между тем все великие произведения человеческого искусства созданы именно величайшими сладострастниками... Да оно и понятно: нет жизни более красочной, захватывающей и полной, чем жизнь сладострастника!..
- Ну!.. - пробормотал Луганович.
- Конечно!.. Ведь это только тупые, бездарные мещане, всю жизнь свою до тошноты развратничающие с одной своей законной половиной, представляют себе душу сладострастника как темный и грязный лупанарий. А на самом деле это таинственный сад, где растут ядовитые, но прекрасные цветы!.. Сладострастник это мечтатель, жаждущий вечной молодости, вечной красоты и наслаждения... Его не удовлетворяет одна женщина, потому что он стремится впитать в себя всю мировую женственность. Он брезгливо уходит от женщины будней, с ее привычным апатичным актом самки, с пеленками, кухней, дрязгами и сплетнями, к женщине, которая еще только жрица на празднике жизни!.. Каждый раз, встречая женщину молодую и прекрасную, он с новой силой переживает безумие влюбленности. Он живет в вечном подъеме, его жизнь полна исканиями, он не знает скуки, томления духа и пустоты... Женщина заполняет для него весь мир. Он бесконечно изощряется в восприятии женщины: для него брюнетка, блондинка, страстная, холодная, худая и полная, хищная и безвольная, умная и наивная, грубая самка и нежный ребенок, весна и осень женщины, все это - бесконечные оттенки, аккорды прекраснейшей симфонии, сказка вечной влюбленности!.. Вспомните, что один из величайших пророков населил рай гуриями, а другой, еще более великий, не осудил женщину, взятую в прелюбодеянии!..
Луганович с нескрываемым изумлением посмотрел на инженера, не понимая, шутит он или говорит серьезно. В конце концов, это бесконечное повторение пряного слова "женщина" возбуждало и его. С каждым эпитетом, произносимым инженером, новый образ женщины вставал перед молодым человеком и все образы сплелись в какой-то сладострастный танец, проносясь перед ним с рассыпанными по обнаженным плечам волосами, с пьяными от желания глазами, с гибкими руками, протянутыми для объятий и ласк.
Студент невольно вспомнил все свои еще столь немногие встречи с женщинами, и ему стало завидно и стыдно, что он так неопытен в этом мире, где инженер, видимо, знал все. Если бы в эту минуту Высоцкий спросил о числе его любовниц, Луганович не мог бы назвать те два-три имени, которые с гордостью хранил в памяти, а солгал бы, как хвастливый мальчишка. Солгал бы, прежде чем успел бы оценить свою ложь.
Но инженер ничего не спросил. Он посмотрел на Лугановича странно прозрачными глазами и неожиданно сказал деланно равнодушным тоном:
- Кстати, кто эта барышня, с которой вы часто гуляете в парке... Такая высокая, с шарфом?.. Познакомьте меня с ней.
От неожиданности Луганович даже вздрогнул. В связи со всем тем, что говорил инженер, было что-то оскорбительное в этой просьбе. Но взгляд инженера был так ясен, показаться наивным мальчиком было выше сил Лугановича, и студент, стараясь казаться равнодушным, ответил:
- А, с Ниной?.. Что же, с удовольствием!..
Впоследствии он старался не вспоминать, что в эту минуту едва не сказал вместо Нина - Нинка, и не мог скрыть хвастливой усмешки счастливого любовника.
- Значит, познакомите?.. Слово?.. - настаивал инженер.
- Конечно, почему же нет?.. - тем же тоном ответил Луганович.
И ему стало так стыдно, точно он совершил какое-то предательство.
Как будто только этого и надо было инженеру. Высоцкий встал, потянулся и лениво пробормотал:
- Вот и прекрасно. Мне давно хотелось. А теперь пора нам и по домам. Поздно.
Он крепко постучал палкой по столу и крикнул подбежавшему лакею:
- За мной.
Потом, не глядя, небрежно протянул руку.
- Так-то юноша!.. Ну, до приятного!.. Покойной ночи. Кланяйтесь Ниночке.
Несколько мгновений Луганович растерянно смотрел в спину инженера, медленно спускавшегося по ступенькам в темноту парка. Студент не мог бы объяснить, что случилось, но вся кровь прилила у него к голове. Совершенно внезапное бешенство овладело им, и вне себя, еще сам не зная зачем, Луганович кинулся за инженером.
Он догнал Высоцкого на главной аллее, ведущей к выходу из парка. Везде уже были потушены огни, но здесь, на широкой просеке, мощенной беловатым кирпичом, было светлее, и при бледном отблеске звезд лицо инженера показалось странно бледным, а борода чернее сажи.
- А, это вы? В чем дело?.. - небрежно спросил он, приостанавливаясь только вполоборота к Лугановичу.
И, как будто угадав, что делалось в душе студента, с непостижимой наглостью подхватил его под руку и, не давая сказать ни слова, проговорил:
- А та дамочка ничего!.. Та, черная, с прошивочками... Очень любопытная дама!.. Рекомендую. Рекомендую и завидую. Искренно завидую! Огонь баба!..
Сбитый с толку Луганович невольно широко и польщенно осклабился. Инженер взглянул ему прямо в глаза и прибавил:
- А Ниночка ваша и того лучше!.. Молодец, юноша: не зеваете!.. Да так и надо: что им смотреть...
Высоцкий в упор произнес страшно грубое и грязное слово, захохотал, подмигнул с самым приятельским видом, крепко тряхнул локоть Лугановича и быстро пошел прочь.
Луганович, окончательно растерявшись, остался на месте.
Из темноты неожиданно донесся голос инженера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
- Только нянькой?
- А чем ей быть?
- Мать может быть воспитательницей, другом...
- Другом, конечно, может быть, но какая же это заслуга - быть другом чьим бы то ни было, а тем более - своего собственного щенка!.. Любая свинья - друг своего поросенка!.. А насчет воспитания, так вы это лучше оставьте: человек воспитывается не нравоучениями своих родителей, а всей окружающей обстановкой. И если бы мы отчетливо представляли себе, как ничтожно мала роль женщины в мировой культуре, нам бы стало ясно, что мать-воспитательница не может идти дальше азбуки, да и то сочиненной мужчиной.
- Ну, знаете, - возразил Луганович, - с такими взглядами должно быть и противно и скучно жить!.. Если вы так презираете женщин...
- Кто вам сказал, что я ее презираю?.. Я только ставлю ее на то место, которое ей принадлежит по праву и способностям.
- Хорошее место, нечего сказать!.. - возмутился Луганович.
- Самое для нее подходящее: место любовницы. Луганович только плечами пожал.
- Да, - заговорил инженер, помолчав, - я знаю, что в нашем добродетельном обществе - ведь наше общество страшно добродетельно, - в нашем высоконравственном обществе принято относиться с презрением к тому, кто в женщине видит прежде всего женщину. Мы называем таких людей развратниками и глубоко убеждены, что, во-первых, это одно и то же, а во-вторых, что сладострастник это какое-то грубое животное, лишенное чувств красоты и добра, какая-то живая грязь, пятнающая человечество!.. А между тем все великие произведения человеческого искусства созданы именно величайшими сладострастниками... Да оно и понятно: нет жизни более красочной, захватывающей и полной, чем жизнь сладострастника!..
- Ну!.. - пробормотал Луганович.
- Конечно!.. Ведь это только тупые, бездарные мещане, всю жизнь свою до тошноты развратничающие с одной своей законной половиной, представляют себе душу сладострастника как темный и грязный лупанарий. А на самом деле это таинственный сад, где растут ядовитые, но прекрасные цветы!.. Сладострастник это мечтатель, жаждущий вечной молодости, вечной красоты и наслаждения... Его не удовлетворяет одна женщина, потому что он стремится впитать в себя всю мировую женственность. Он брезгливо уходит от женщины будней, с ее привычным апатичным актом самки, с пеленками, кухней, дрязгами и сплетнями, к женщине, которая еще только жрица на празднике жизни!.. Каждый раз, встречая женщину молодую и прекрасную, он с новой силой переживает безумие влюбленности. Он живет в вечном подъеме, его жизнь полна исканиями, он не знает скуки, томления духа и пустоты... Женщина заполняет для него весь мир. Он бесконечно изощряется в восприятии женщины: для него брюнетка, блондинка, страстная, холодная, худая и полная, хищная и безвольная, умная и наивная, грубая самка и нежный ребенок, весна и осень женщины, все это - бесконечные оттенки, аккорды прекраснейшей симфонии, сказка вечной влюбленности!.. Вспомните, что один из величайших пророков населил рай гуриями, а другой, еще более великий, не осудил женщину, взятую в прелюбодеянии!..
Луганович с нескрываемым изумлением посмотрел на инженера, не понимая, шутит он или говорит серьезно. В конце концов, это бесконечное повторение пряного слова "женщина" возбуждало и его. С каждым эпитетом, произносимым инженером, новый образ женщины вставал перед молодым человеком и все образы сплелись в какой-то сладострастный танец, проносясь перед ним с рассыпанными по обнаженным плечам волосами, с пьяными от желания глазами, с гибкими руками, протянутыми для объятий и ласк.
Студент невольно вспомнил все свои еще столь немногие встречи с женщинами, и ему стало завидно и стыдно, что он так неопытен в этом мире, где инженер, видимо, знал все. Если бы в эту минуту Высоцкий спросил о числе его любовниц, Луганович не мог бы назвать те два-три имени, которые с гордостью хранил в памяти, а солгал бы, как хвастливый мальчишка. Солгал бы, прежде чем успел бы оценить свою ложь.
Но инженер ничего не спросил. Он посмотрел на Лугановича странно прозрачными глазами и неожиданно сказал деланно равнодушным тоном:
- Кстати, кто эта барышня, с которой вы часто гуляете в парке... Такая высокая, с шарфом?.. Познакомьте меня с ней.
От неожиданности Луганович даже вздрогнул. В связи со всем тем, что говорил инженер, было что-то оскорбительное в этой просьбе. Но взгляд инженера был так ясен, показаться наивным мальчиком было выше сил Лугановича, и студент, стараясь казаться равнодушным, ответил:
- А, с Ниной?.. Что же, с удовольствием!..
Впоследствии он старался не вспоминать, что в эту минуту едва не сказал вместо Нина - Нинка, и не мог скрыть хвастливой усмешки счастливого любовника.
- Значит, познакомите?.. Слово?.. - настаивал инженер.
- Конечно, почему же нет?.. - тем же тоном ответил Луганович.
И ему стало так стыдно, точно он совершил какое-то предательство.
Как будто только этого и надо было инженеру. Высоцкий встал, потянулся и лениво пробормотал:
- Вот и прекрасно. Мне давно хотелось. А теперь пора нам и по домам. Поздно.
Он крепко постучал палкой по столу и крикнул подбежавшему лакею:
- За мной.
Потом, не глядя, небрежно протянул руку.
- Так-то юноша!.. Ну, до приятного!.. Покойной ночи. Кланяйтесь Ниночке.
Несколько мгновений Луганович растерянно смотрел в спину инженера, медленно спускавшегося по ступенькам в темноту парка. Студент не мог бы объяснить, что случилось, но вся кровь прилила у него к голове. Совершенно внезапное бешенство овладело им, и вне себя, еще сам не зная зачем, Луганович кинулся за инженером.
Он догнал Высоцкого на главной аллее, ведущей к выходу из парка. Везде уже были потушены огни, но здесь, на широкой просеке, мощенной беловатым кирпичом, было светлее, и при бледном отблеске звезд лицо инженера показалось странно бледным, а борода чернее сажи.
- А, это вы? В чем дело?.. - небрежно спросил он, приостанавливаясь только вполоборота к Лугановичу.
И, как будто угадав, что делалось в душе студента, с непостижимой наглостью подхватил его под руку и, не давая сказать ни слова, проговорил:
- А та дамочка ничего!.. Та, черная, с прошивочками... Очень любопытная дама!.. Рекомендую. Рекомендую и завидую. Искренно завидую! Огонь баба!..
Сбитый с толку Луганович невольно широко и польщенно осклабился. Инженер взглянул ему прямо в глаза и прибавил:
- А Ниночка ваша и того лучше!.. Молодец, юноша: не зеваете!.. Да так и надо: что им смотреть...
Высоцкий в упор произнес страшно грубое и грязное слово, захохотал, подмигнул с самым приятельским видом, крепко тряхнул локоть Лугановича и быстро пошел прочь.
Луганович, окончательно растерявшись, остался на месте.
Из темноты неожиданно донесся голос инженера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34