Скоро обе девушки, смеясь и волнуясь, шли в освещенную часть сада, забыв о поручике. Он остался один на краю скамейки, длинный, серый и унылый, по-прежнему глядя на луну и что-то горько бормоча про себя.
- Знаешь что? - щебетала Валя, как сорока вертя хвостом серой короткой юбки. Приехал писатель Балагин!
- Разве? - машинально переспросила Елена Николаевна, еще не совсем стряхнувшая тихую мечтательную задумчивость.
- Ей-Богу!.. Пойдем посмотрим... Он тут в саду с Пржемовичем сидит... Интересный! Пойдем скорее!
Свежая струя любопытного оживления охватила душу Елены Николаевны. Этим Балагиным были полны умы всех интересующихся литературой. Молодежь постоянно говорила о нем, каждого нового произведения его ждали все. Елене Николаевне никогда не приходило в голову представлять себе его живым, обыкновенным человеком. Таким далеким, совершенно немыслимым в их серой будничной обстановке представлялся ей писатель.
- И мы можем с ним познакомиться... через Пржемовича! - захлебываясь от волнения, трещала Валя.
- Ну, зачем!.. - смутилась Елена Николаевна.
- Как зачем! - удивленно воскликнула Валя и даже приостановилась
Елена Николаевна и сама не знала. Просто ей стало страшно и неловко, она сразу почувствовала себя глупой и незначительной.
Еще издали они увидели за одним из столиков знакомого студента Пржемовича, возбужденно разводившего руками, и незнакомую фигуру в мягкой светлой шляпе.
- Смотри, смотри... вот он! - шептала на всю аллею Валя, зачем-то цепляясь за руку Елены Николаевны и толкая ее всем телом.
Девушки степенно прошли мимо, бросая смущенно-любопытные взгляды из-под полей своих шляп.
Писатель Балагин сидел боком к столику, довольно красиво положив под у на ногу и сдвинув на затылок светлую шляпу. Студент что-то рассказывал ему, и по тому, как преувеличенно развязно жестикулировал он, было видно, что он смущается, чувствует себя неловко и изо всех сил старается показаться умнее и естественнее. Балагин слушал его внимательно, но хмуро. Мимо то и дело проходили барышни, студенты и гимназисты, притворявшиеся, что так себе, просто гуляют, и совершенно очевидно не спускавшие глаз с писателя. Балагин иногда взглядывал на них и чуть-чуть отворачивался. Барышни не замечали, что он украдкой следит за ними, и когда, пройдя до конца аллеи, они поворачивают назад, Балагин еще издали встречает тех из них, которые моложе, стройнее и красивее. Молодежи, наоборот, казалось, что писателю неприятно это назойливое внимание. И то же показалось Елене Николаевне.
- Ему, должно быть, страшно надоело это глазенье! - тихонько сказала она Вале.
- Мало ли чего! засмеялась та. Вольно же ему было делаться знаменитостью!
Из толпы выделились к ним Хлудеков и Котов, учитель гимназии, слабогрудый, озлобленный и уже пять лет влюбленный в Елену Николаевну человек. У Хлудекова был вид преувеличенного небрежения, а Котов язвительно усмехался тонкими, пересохшими от внутреннего жара губами.
- Здравствуйте, - сказал он, - и вы тут! Елена Николаевна инстинктивно обиделась.
Что за странное замечание?.. Почему мне и не быть здесь... Я каждый вечер здесь гуляю, и вы это отлично знаете.
- Конечно, любопытно! вызывающе вмешалась Валя. - А вам завидно?
- Удивительно! - мгновенно побледнев, процедил Котов, с ненавистью скользнув по ее лицу глазами. - Я только не понимаю этого провинциализма... смешно, ей-Богу!
Слушайте, не точите яду! - отрезала Валя. - Вы сами нам двадцать раз рассказывали о своем знакомстве с Чеховым!
Да и что ж тут такого? сдержанно заметила Елена Николаевна. - Это так естественно... Люди, без сомнения, интересные...
В каком смысле? - с деланной небрежностью отозвался Хлудеков, неприятным взглядом прищуренных глаз досказывая что-то двусмысленное.
- Как в каком? - с удивлением переспросила девушка.
- Ну да... в каком?
- Я не знаю, чего вы добиваетесь! - с внезапным раздражением сказала Елена Николаевна. Вы сами прекрасно понимаете, что для того, чтобы сделаться писателем, надо кое-чем отличаться... по крайней мере, несколько глубже понимать и тоньше чувствовать, чем другие...
- Вы, кажется, думаете, что писатели какие-то особые существа, не похожие на простых смертных? - иронически процедил Хлудеков.
- Да... пожалуй, и так! - с подчеркиванием ответила девушка, вызывающе глядя прямо в глаза Хлудекову.
"А ты как! - с угрозой подумал Хлудеков. - Ладно..."
Ему страшно захотелось напомнить ей, что все-таки она слишком зависима от него, чтобы говорить таким тоном. Но Хлудеков не нашелся, как выразить это, чтобы не было слишком прозрачно, грубо, по-купечески, и промолчал. Девушка, как бы угадывая его мысли, смотрела ему в лицо горящими глазами и не опускала их до тех пор, пока он невольно не отвернулся.
Тогда отвернулась и она, с презрительной гордой усмешкой. Но это напряжение сразу упало, и девушка почувствовала себя оскорбленной, униженной и жалкой.
- Да чего вы все так взъелись? - вмешалась Валя, стремительно приходя на помощь подруге. - Неужели вам в самом деле завидно?.. Стыдитесь, господа! Это мальчишество!
Хлудеков принужденно засмеялся.
- Сами вы еще недавно хвалили Балагина и смеялись над буржуазией, которая его не понимает... А теперь... Надо быть искреннее!
Хлудеков смешался, но Котов, который с наслаждением видел его поражение, тем не менее вдруг вмешался. Он начал хитро и запутанно доказывать, что буржуазия, не понимающая ничего нового ни в жизни, ни в искусстве, как таковая вызывает протест, но что касается этого прославленного Балагина, безотносительно, конечно, то его погоня за, новизной во что бы то ни стало - иногда просто нелепа. Он говорил долго и даже как будто с неподдельным жаром, но все время казалось, что говорит он не о писателе, а просто о человеке-Балагине, против которого у него вспыхнуло недавнее личное раздражение. Валя пыталась спорить, но Котов с чахоточной злостью ловко разбивал ее наивные доводы и наконец заставил замолчать. В голосе его звучало торжество, а Хлудеков улыбался молча и язвительно, и нельзя было понять: над кем он смеется над Валей, писателем или самим Котовым.
Девушки ходили потупившись, и у обеих было такое чувство, точно они участвуют в чем-то нечестном и некрасивом. Но в ту самую минуту, когда Котов уже начал снисходительно растягивать слова, как бы изрекая всеми принятые истины, Валя вдруг неожиданно вскрикнула:
- Смотрите, Пржемович нам кланяется... Вот бы познакомиться!
Студент, имея гордый и взволнованный вид, который всеми силами скрывал, действительно привстал из-за столика и кланялся.
- Елена Николаевна, Валентина Петровна! Присаживайтесь к нам. Позвольте вас...
Елена Николаевна страшно смутилась, но Валя, отчаянно зарумянившись, с каким-то жадным движением повернула к столику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10