- Папа! - возмущенно, как будто ее ударили, вскрикнула Зиночка.
- И совершенно правильно, - как бы в сторону, не глядя на них, пробормотал господин в серой шляпе.
- Чего вы ломаетесь? - продолжал старый Зек, все более и более раздражаясь и чувствуя, что не может чего-то доказать, без чего все-таки в глубине души скверно. - И будьте вы искренни... к чему эти фразы?.. И вам жить хочется, и вы такие же люди, как и мы... Это все позы... Как же, юрой!.. Кого вы этим удивить хотите?..
- Однако мы остаемся же!.. - горячо крикнула Зиночка. - Позы иногда кончаются смертью, а это уже не позы.
- Какие отчаянные!.. - с искренней жалостью охнула купчиха.
- Не все и умирают-с!.. - вдруг откровенно и, нагло повернувшись и зло усмехаясь, заметил господин в серой шляпе. - Ведь вот вы же не остаетесь!..
Зиночка покраснела и растерянно взглянула сначала на него, потом на отца.
- Я!..
Зек вспыхнул, но промолчал.
"Пусть, пусть... это ей уроком будет", - подумал он и обижаясь за дочь, и озлобленно довольный.
- Простите, ваша милость, конечно, оно так, что которые ломаются, отозвался старый рабочий.
Я там ничего не могу сделать... - пробормотала Зиночка умоляюще.
- Так нечего и громкие фразы говорить, - пробормотал Зек, уже жалея ее и раскаиваясь в своей жестокости.
- Простите, ваша милость, конечно, нечего! - опять отозвался рабочий. Говорят, говорят, простите, по молодости... а расплачиваться, простите, приходится нам...
- Вам-то стыдно так говорить... - опять загораясь, возразила Зиночка. За вас же больше всего и идут... вам же лучше хотят... И вам не бежать от товарищей надо, а быть там, с ними...
Рабочий снисходительно посмотрел на нее сверху.
- Нет, уж простите, ваша милость, на это мы не согласны. Мы, простите, прекрасно понимаем, что это для нас делается, но жизни своей, простите, каждому жаль... хоть барышне, хоть рабочему человеку...
- Да ведь... жизнь у вас тяжелая, вы... чем занимаетесь?
- Мы на цинковом заводе, простите, работаем.
- Вот видите, на цинковом! - наивно обрадовавшись повороту разговора, сказала Зиночка, доверчиво глядя в глаза рабочему. Я слыхала, что там самые ужасные условия труда.
- Это, простите, ваша милость, верно... Мало кто и выживет... вздохнул рабочий, и по его испитому-желтому лицу скользнуло что-то грустное и задумчивое.
- Ну, вот видите... - заторопилась Зиночка. - Чего же вам жалеть?.. в крайнем случае, чем смерть хуже такой жизни?
- А вы, простите, ваша милость, об этом рассуждать не можете, вдруг меняясь в лице и зло скашивая обиженные глаза с красными воспаленными веками, резко проговорил рабочий.
- Почему же? - растерявшись, спросила Зиночка.
- А потому... Вы, простите, разума еще не имеете... жить нам не менее вашего хочется... Вы, простите, ваша милость, по молодости лет не знаете, что говорите...
Голос у него был полон злобной и непонятной обиды. Толстый господин торжествующе засмеялся и оглянулся на Зиночку.
- Ну, ты, любезный, потише... - крикнул Зек.
Рабочий хмуро оглянулся на него, но промолчал и только пошевелил тонкими, иссохшими от цинка челюстями.
Зиночка, как побитая кошечка, украдкой пробралась к отцу и испуганно оглядывалась на рабочего. Купчихе стало жаль ее, она вся рассиропилась и, скрестив руки на пухлом животе, жалостливо пропела:
- Вы, барышня, не обижайтесь... Ну, что же, им, конечно, лучше известно, мы, бабы, глупые... не наше это дело...
- А ты зачем барышню обидел? - с внезапной укоризной сказала она рабочему и покачала головой. - Жалости в тебе нет...
- Я, простите, ваша милость, что ж... совсем другим голосом, вдруг ласково взглядывая на Зиночку, сказал рабочий. - Мне только, простите, ваша милость, обидно показалось, что барышня нас, простых людей, словно и за людей не считает... Чай, мы, простите, тоже люди.
- Вы меня не поняли... - тихо пробормотала Зиночка.
- Может, и не понял... Мы, простите, ваша милость, люди темные! вздохнул рабочий и стал смотреть на поле.
Зиночка мало-помалу успокоилась и задумалась, тоже глядя на поле. Опять замелькали перед нею лица Кончаева, Сливина и доктора Лавренко. Массы народа, красные знамена понеслись перед ней, и опять стало расти что-то грандиозное, туманное, и мрачное, и прекрасное. И даже жертвы рисовались ей только в прекрасных образах, полных трагизма, но как-то и без смерти, и без страданий
На даче она пошла в сад, от которого за зиму отвыкла, села на лавочку под кленом, где еще пахло прошлогодними сухими листьями, и этот запах грустно напоминал об осени, и до самого вечера сидела, глядя в темнеющее небо, сквозь тоненькие веточки клена, на первые звезды. Ей хотелось восторженно стать перед кем-то на колени и отдать беззаветно и всецело всю свою молодую жизнь с красотой, ласками, волей и покорным телом.
VIII
Небо было синее-синее, и на нем отчетливо белели залитые весенним солнцем дома, крыши и башни города, пестревшего над зелеными скатами берегового парка и бульваров. Сверху из города было видно такое же синее море, и железный броненосец далеко и одиноко блестел среди его синевы. Все было полно великой радости солнца и дня, все было полно воздуха и яркого света, тени были голубые и прозрачные, все краски ярки и чисты, и казалось, что кроме ярко-синего, розового и белого цветов нет ничего, и все ослепительно красиво, ярко и свежо.
Но когда Кончаев оставил на бульваре отряд Лавренко с его красными крестами на белых повязках, носилками и каретками и спустился вниз, все разом изменилось.
Внизу была черная, пыльная и потная толпа. Он сразу окунулся и утонул в ее сплошной крутящейся массе, палимой горячим солнцем и окутанной тяжелой горячей пылью. Одну секунду ему показалось, что движется все: и приземистые красные пакгаузы, и мачты судов, и телеграфные столбы, и люди. Ослепительно блестящая под солнцем мостовая исчезла, растаяла в черной возбужденной и многоголовой массе.
- Мать честная, народу что навалило! - пронзительно закричал над самым ухом Кончаева пронзительный молодой голос.
Вокруг стоял сплошной тяжкий топот и яркий пестрый гул человеческих голосов, в котором неслышно тонули пронзительные гудки паровозов, все еще ходивших где-то недалеко. Вблизи кричали отдельными голосами и видны были человеческие лица с разными выражениями, а дальше все сливалось, гудело, волнообразно подымаясь и затихая, жутко и весело. Одно за другим десятки, сотни и тысячи красных запотелых лиц мелькали мимо Кончаева, кричали, смеялись, ругались и куда-то спешили, точно боясь опоздать на какое-то великое зрелище.
- Кончаев! Кончаев! - кричал кто-то, пробираясь к нему из толпы, и Кончаев увидел знакомого атлета - Эттингера, рыжего и тяжелого человека, с веселым и тупым лицом могучего зверя.
- Вы что тут делаете, Геркулес? - весело спросил Кончаев, сбивая шапку на затылок уже запотелого красного лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38