Юношей на фронте он начал стихотворение словами:
Меня покинула лазурь, и я развел огонь…
О том же он писал и в годы Сопротивления, и перед смертью: о ночи и огне. Он всегда писал о любви. Перед молодым фронтовиком была Галя, перед зрелым поэтом - Нуш, в последние годы - Доминика; но стихи Элюара не летопись сердечных событий, не прославление петрарковской Лауры или другой женщины - это стихи о любви, и любой любящий может их принять за выражение своих чувств. Поэтический гений - это не только исключительная сила слов, это исключительная глубина, острота чувствований, она позволяет «самовыражению» стать выражением современников, а порой и правнуков.
Однажды во Вроцлаве Элюар рассказал мне историю стихотворения «Свобода». Это стихотворение состоит из ряда четверостиший, каждое кончается словами «я пишу твое имя»:
На моих разбитых укрытиях.
На моих рухнувших маяках,
На стене моего уныния
Я пишу твое имя…
Элюар сказал, что писал эти стихи о Нуш, и кончал стихотворение словами:
Я родился для того, чтобы тебя узнать.
Чтобы назвать тебя по имени.
У него было поразительное свойство: этот якобы замкнутый, даже «герметический» поэт не только понимал всех, он чувствовал за всех. «Вдруг я понял,- рассказывал он,- что я должен кончить именем, и после слов «назвать тебя по имени» дописал «Свобода». Это было о 1942 году, тогда у всех была одна возлюбленная.
Поэзия Элюара неизменно считалась трудной, о нем говорили как о «поэте для немногих». Но стихи Элюара летчики сбрасывали на города оккупированной Франции - стили оказались убедительнее листовок, хотя Элюар ни в чем не поступился, ни к чему не приспособился - стихи военных лет так же «трудны», как написанные раньше или позднее. Еще раз было доказано, что понятие «доходчивости» условно, часто стихи подлинного поэта куда понятнее миллионам читателей, чем трезвые наставления литературного критика.
Сложность поэзии Элюара в ее сжатости, трудность в простоте. Его стихи почти непереводимы - они слишком зависят от облика слова, его звучания, связанных с ним ассоциаций. (Незвал, Альберти, Тувим, Назым Хикмет, Неруда читали его стихи в подлиннике, их любовь к человеку была связана с ощутимостью, реальностью его поэзии.) Трудно объяснить, в чем сила стихов Элюара,- внешние приметы поэзии отсутствуют: нет ни рифмы, ни размера, ни редкостных эпитетов, пи пышности образа. В стихотворении «Габриэль Пери» он говорил:
Есть слова, которые помогают жить,
И это простые слова:
Слово «тепло» и слово «доверие»,
Слова «любовь», «справедливость» и слово «свобода».
Слово «ребенок» и слово «доброта»,
И некоторые названии фруктов и цветов,
Слово «мужество» и слово «открытие».
Слово «брат» и слово «товарищ».
И некоторые названия стран и деревень,
И некоторые имена друзей и женщин…
Стихи его кажутся зыбкими, невесомыми, как тень листвы или утренняя роса, и, однако, они остаются в памяти, стоят вдоль дороги жизни, как старые чинары или как каменные статуи.
Элюар очень любил живопись. Его книги, кроме Пикассо, иллюстрировали многие художники, непохожие один на другого - Макс Эрнст и Валентина Юго, Леже и Сальвадор Дали, Шагал и Кирико. Многие из художников, которые ему нравились, мне далеки, но я понимаю, что он видел в их работах: чертежи поэм, зримый мир своих сновидений. В стихах, однако, он не пытался словами вылепить форму или передать цвет - верил в магию слов и от нее не уклонялся ни к пластике, ни к красноречию.
Больше всего, больше всех Элюар любил Пикассо. Их дружба длилась четверть века, и ничто не могло ее подорвать или хотя бы остудить. Под «Герникой Пикассо - стихи Элюара. Поль собрал свои стихи о великом художнике и назвал книгу «Пабло Пикассо». Внешне они казались людьми двух полюсов - чертом и младенцем, но это относится к характеристике экзаменаторов или классификаторов, которым чужда стихия искусства. Черт может быть добрым, даже простодушным, а младенец побывал в аду и многое узнал. Наперекор видимости, наперекор законам возраста и ремесла, они были близкими феноменами, и когда Пикассо вспоминает: «Это Поль мне сказал»,- его лицо становится таким нежным, что сжимается сердце.
Он был настолько хорошим и скромным человеком, что, кажется, личных врагов у него не было. В 1942 году он вошел во Французскую коммунистическую партию, остался верен ей до конца. Умер он еще в эпоху предельного ожесточения, и вот что поразительно сила его поэзии, ее человечность, великодушие обезоруживали политических противников. Правда, правительство пыталось запретить похоронное шествие, но это было механическим актом «холодной войны», поступком не живых людей, а электронной машины. Со дня смерти Элюара прошло много времени, а его влияние продолжает расти, о нем уже никто не спорит - его поэзия переросла и биографию и события.
Я все-таки не сказал, что всего удивительнее в его поэзии. Доброта. Можно быть большим поэтом, уметь страдать и уметь рассказывать о муках или о радости - глубоко, точно, но без доброты. Это уж не столь частое свойство и вообще людей, и в частности поэтов. Элюар не мог быть счастливым рядом с чужим несчастьем, и происходило это не от размышлений, а от природы человека. Когда он говорил о своем личном счастье, он говорил о счастье всех:
Мы идем вдвоем, взявшись за руки.
Нам кажется, что мы повсюду дома -
Под ласковым деревом, под черным небом,
Под всеми крышами, у всех каминов,
На пустой улице, на ярком солнце,
В смутных взглядах толпы.
Среди мудрых и безумных,
Среди детей и среди взрослых,
В любви нет ничего таинственного.
Мы здесь, все нас видят,
И влюбленным кажется. Что они у нас в гостях.
Это написано незадолго до смерти. Он шел с Доминикой, может быть, по холмам Дордони или в Москве по Пушкинской площади. Он хотел всех одарить. Он боролся, рисковал не раз жизнью - не оттого, что решил так поступать, а потому, что не мог иначе.
В один из последних московских вечеров Поль сидел у нас. Его руки дрожали больше обычного, но он шутил, потом замолк. Люба говорила с Доминикой. Вдруг он сказал мне: «Я вспоминаю молодого рабочего. Помните - он прорвался после вечера в комнату за сценой?… Он сказал: «Мне тоже хочется писать стихи, но и боюсь, что не выйдет. Голова все время набита словами, гудит, а писать боюсь…» Горько то, что задуманное всегда лучше, чем выполнение. Не только в поэзии - в жизни…»
Эти слова я записал. Прощаясь, мы думали, что встретимся в декабре в Вене. Я радовался, видя рядом с ним крепкую, милую, заботливую Доминику. Восемь месяцев спустя в холодное гуманное утро я услышал по радио: «Вчера скончался французский поэт Поль Элюар…» Доминика потом мне рассказала, что утром он прочитал газеты: Розен боргам, несправедливо осужденным в Америке, отказано в пересмотре дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216