– Печально, – сказал Мануэль, – но думаю, лучше не жаловаться. На самом деле, жаловаться было некому, потому что Беда после того, как Мануэль перенес ее через порог, отправилась на Север распространять там чуму.
И Мануэль жил, прислуживая Беде, в этой особенно удивительной части леса (по оценкам людей, находившихся в более веселых местах) месяц и один день. О службе лучше и не говорить. Но голова была удовлетворена службой Мануэля, поскольку Беда любит общество, а они вдвоем обычно вели долгие дружеские беседы, когда служба Мануэля и работа Беды на этот день заканчивались.
– И как же ты, сударыня, пребываешь вот так в голове без туловища? – спросил однажды Мануэль.
– Понимаешь, когда Яхве сотворил человека наутро шестого дня, он собрался слепить меня в полдень из оставшейся глины. Но его прервало начало субботы, ибо Яхве в те дни был, конечно же, весьма правоверным евреем. Так что я получилась незавершенной и должна оставаться такой всегда.
– Тогда я делаю вывод, сударыня, что вы – венец Небесной работы и последний, окончательный штрих творения.
– Так мне и говорят пессимисты, – подтвердила, зевая, глиняная голова. – Но у меня был тяжелый день со всей этой бубонной чумой в Глатионе, и войнами между Императором и Миланцем, и всеми этими октябрьскими холодами, поэтому давай больше не будем говорить на философские темы.
Вот так Мануэль прислуживал голове Беды в течение месяца и одного дня. Примечательная особенность этой части леса – особенность, хорошо известная всем, хотя неоднозначно объясняемая учеными мужами, – заключалась в том, что каждый день, проведенный там, проходил, как год, поэтому Мануэль внешне очень быстро старел. Это было не совсем приятно, особенно когда у него стали болеть зубы, поскольку поблизости не найти зубных врачей, но его интерес к другим Злосчастьям, посещавшим этот лес, оставлял Мануэлю мало времени, чтобы думать о личных заботах. Беду посещало множество ее родичей, такие, как Миктлан, Кали, Фрагнар, Пуйл, Апоп и другие злые начала, которые постоянно приходили в серую избу на сбор всей семьи, чтобы прорепетировать все, кроме одного, двести сорок тысяч заклинаний. И именно тогда Мануэль впервые увидал Склауга, с которым у него позднее возникли известные неприятности.
Так прошел месяц, дни которого длились, как годы. Немногое известно относительно того, что творилось в серой избушке, но это, вероятно, к лучшему. Дон Мануэль никогда об этом не рассказывал. Но известно, что каждый день глиняная голова бродила по свету, распространяя завистливые слухи, пожирая царства, раздувая патриотизм и реформы, нашептывая пагубные советы и принося людям боль, печаль, отчаянье и всевозможные несчастья; а вечером, когда на закате за работу принимался Фобетор, Беда, довольная, возвращалась в Дан-Валахлон, где ее ждал услужливый Мануэль и заслуженный ночной отдых. По вечерам в избе собиралось неописуемое общество, но никто никогда не оставался на ночь. А после каждой ночи, проведенной наедине с Бедой, утро находило Мануэля выглядевшим еще старше.
– Сударыня, я дивлюсь бессердечности и веселости, с какими вы обделываете свои жуткие дела, – сказал однажды Мануэль После того, как вытер текущую по подбородку Беды слюну.
– Ох, ведь у меня есть только голова и нет сердца, и я не могу жалеть человеческие существа, которые извожу согласно возложенному на меня долгу.
– Это похоже на правду, – сказал Мануэль, – и я понимаю, что если исходить из внешности, вас лично винить нельзя. Все же я не могу удивляться, почему мир людей предоставлен в полное распоряжение Беды, если Кощей Бессмертный, который создал все таким, какое оно есть, действительно заботился о людях.
– Относительно того, что происходит над головой, Мануэль, ты должен спросить других. Я знаю, что существуют некие власти, но они еще никогда не разрешали Беде подняться до их высот, ибо я среди них непопулярна: такова печальная истина.
– Понятно, но тем не менее я удивляюсь, почему Беда была сотворена, чтобы пожирать человеческий род.
– Вероятно, коровы, овцы и цыплята на ваших дворах, куропатки и зайцы в ваших силках и даже рыба на вашем крючке находит время точно так же удивляться по поводу вас, дон Мануэль.
– Но человек – высшая форма жизни.
– Допустим это замечательное предположение, но неужели любой человек может подняться над Бедой? Поэтому, как видите, логично, что я питаюсь вами.
– Все же я считаю, что земная Беда была создана в качестве испытания нас на пригодность к некоей прекрасной и вечной последующей жизни.
– Почему вы все в этом мире так думаете? – спросила голова с неподдельным любопытством.
– Потому что у меня есть бессмертный дух, сударыня, и…
– Милый мой, это замечательно. И где же он, Мануэль?
– Он где-то внутри меня, сударыня.
– Тогда давай его вынем – мне охота на него взглянуть.
– Нет, его точно нельзя вынуть, сударыня, до тех пор, пока я не умру.
– Но какой тебе от него прок? – спросила Беда. – И как ты можешь, еще ни разу не побывав мертвым, быть уверенным относительно того, что произойдет после смерти?
– В общем, я всегда слышал именно это, сударыня. Голова с сомнением закачалась.
– Интересно, от кого же из Леших ты мог услышать такие фантастические истории? Боюсь, над тобой, Мануэль, кто-то подшутил.
– О нет, сударыня, это догмат, которого придерживаются мудрейшие и наиболее уважаемые из людей.
– Понятно. Был один человек, рассказывавший вам всем эти анекдоты о вечной важности человечества, – заметила голова, теряя интерес к беседе. – Понятно. И опять-таки можешь заметить, что коровы, овцы и цыплята тоже сильно негодуют по поводу своей смерти.
– Но это лишь земные твари, сударыня, тогда как вокруг некоторых личностей в любом случае существует ореол божественности. Разве вы не находите?
Голова помрачнела.
– Да, Мануэль, в большинстве молодых людей есть божественная искра, но жизнь в основном гасит ее, не утруждая Дедушку Смерть сниманием кожуры с духа, как с банана. Нет, большинство из вас уходят в могилу с крохотным количеством духа, если вообще его имеют, и, конечно же, с недостаточным его количеством, чтобы жить вечно. Нет, Мануэль, я никогда не ссорилась с религией, поскольку это мой сильный союзник, но подобные религиозные взгляды порой вызывают у меня отвращение. Ведь, если люди были бы бессмертны, бессмертной бы была и Беда, а я никогда бы этого не перенесла.
– Вы говорите ерунду, сударыня, – решительно сказал Мануэль. – И нет ничего хуже подобного цинизма.
– Ни в коей мере, – ответила голова, – так как, очевидно, еще больший цинизм утверждать, что Всемогущий, потеряв рассудок, собрался провести с вами, людьми, всю вечность. Нет, Мануэль, боюсь, твоя странная теория о том, что вы внутри набиты неким неизменным веществом и так далее, не очень правдоподобно описывает нашу с тобой жизнь, и мы оба остаемся загадками без разгадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59