Для меня!
– Ну и что? – не понял Антон.
– Я скажу, что их по дешевке продает Олежка Валовой, а ты подтверди. Ладно?
– Ладно! – согласился Антон быстро, согласился не думая, «из солидарности», а потом спросил: – А если она не поверит?
– Поверит! – ответил Вадик. – Она у меня дурная. Так и сделали. Бронислава Станиславовна не могла устоять перед уверениями Вадика и его сыновним, таким детски милым поцелуем в нос и, поверив Антону, как бы случайно оказавшемуся у них, выложила двести рублей. Антон получил из них тридцать. А потом, сидя за столиком кафе, они рассказывали об этом своим ребятам, и все, как Вадик любил выражаться, «дико смеялись».
25
Сообщить Людмиле Мироновне о возвращении Антона Нина Павловна, конечно, не догадалась. Тем не менее дня через два Антон получил приглашение зайти в детскую комнату. Кроме Людмилы Мироновны там оказался коренастый черноволосый человек в штатском. Антон не сразу вспомнил, где и когда он видел его, и только по девичьим ямочкам на щеках да по слову «сынок» узнал в этом человеке капитана Панченко. Капитан, правда, сначала больше молчал, а говорила Людмила Мироновна, но по тому, как он внимательно слушал, было видно, что и ему интересно, куда и зачем ездил Антон.
– Ну хорошо, ты был у отца. А зачем?
– Ну как – зачем?.. Странный вопрос… – отвечал Антон. – Повидать захотелось.
– А почему? – продолжал допытываться капитан Панченко. – Почему раньше не хотелось, а теперь захотелось?
– Мне и раньше хотелось, да так как-то…
– Что значит «так как-то»?.. Сидел-сидел – и вдруг поднялся и полетел. Как птица!
– И родителям ничего не сказал, – добавила Людмила Мироновна. – Почему не сказал-то?
– А что говорить? Разве они отпустили бы? – ответил Антон. – А мне обязательно нужно было поехать.
– Почему «обязательно»? – ухватился за это слово Панченко, но Антон недоуменно повел плечами.
– Опять двадцать пять! Говорю, повидать захотелось! Родной ведь он мне!
На лице капитана Панченко, при всей его выдержке, мелькнула смутная тень разочарования. Узнав о побеге Антона, он, несмотря на свою занятость, заинтересовался им и мысленно постарался все проанализировать. Семейные обстоятельства и простую любовь к путешествиям он отбрасывал как слишком элементарные и для него неинтересные мотивы. Он хотел смотреть глубже: может быть, Антон пытался скрыться от каких-то опасностей, угрожавших ему со стороны его дружков, – так бывает! – или, совершив преступление, пробовал ускользнуть от ответственности, – так тоже бывает! Для себя капитан даже стал «примеривать» к Антону некоторые отмеченные перед тем преступления. Но преступления эти к нему «не подошли», и вообще вся версия капитана Панченко рушилась, и дело сводилось, как уверяла Людмила Мироновна, к обыкновенным семенным неладам.
Но какой-то внутренний голос не позволял капитану Панченко успокоиться, и он по-прежнему считал компанию заинтересовавших его «сынков» группой. Все дело в том, на какой стадии организованности находится эта группа и чем она занимается. То, что за нею не числилось дел, приводило его к мысли, что это не просто кучка распоясавшихся юнцов – такие бывают дерзкими, но глупыми и неопытными и потому очень скоро заканчивают свой «поход» на скамье подсудимых. Здесь другое: во главе этой группы должен стоять кто-то очень опытный и хитрый. Но это тоже была версия, не имеющая пока никакого фактического подтверждения.
Один раз такое подтверждение готово было обнаружиться, оно почти находилось в руках у капитана Панченко, но ускользнуло. В темном переулке за банями ограбили девушку. «Почерк» был знакомый: ребята окружили ее и сняли золотое кольцо и серьги.
– Заметили ли вы кого-нибудь? – спросил девушку капитан Панченко.
– Не знаю… Разве тогда до того было!.. Да и темно!– ответила девушка. – Один, пожалуй, померещился – чубатый такой.
Чубатый!.. Второй раз встречается он с этим словом и пытается «примерить» к нему всех, кого знает.
Капитан Панченко решил провести опознание. Он вызвал Антона, Вадика, Генку Лызлова и среди других предъявил их потерпевшей. Но девушка растерялась и ничего не могла решить. Об Антоне она прямо сказала: «Нет, не он. Не видела». На Генку Лызлова посмотрела более внимательно, но тут же решительно тряхнула головой. При взгляде на Вадика у нее в глазах блеснула испуганная искорка, но Вадик неожиданно улыбнулся, и девушка в замешательстве отвела глаза, а потом замахала руками:
– Не знаю, не знаю!.. И вообще я ничего не хочу и ничего мне не нужно – ни кольца, ничего!.. Это так противно!
Капитан Панченко заметил блеснувшую было в главах девушки испуганную искорку и очень убеждал ее отнестись сознательно и помочь следствию в раскрытии преступления. Но девушка упрямо трясла головою и ничего больше не хотела говорить.
Но искорка все-таки была! Ее не занесешь в протокол и не предъявишь в виде улики, но она была!
– А если бы мы показали вам чубатого, вы бы его опознали? – спросил Панченко,
– Не знаю!.. Не знаю! Я ничего не хочу знать! – решительно ответила девушка. – Мне противно!
Противно! Как будто бы ему, веселому и добродушному украинцу, капитану Панченко, очень приятно копаться в этой грязи и искать затерянные концы правды? Но разве не важно отыскать эти концы, чтобы, ухватившись за них, вытянуть и всю правду? А попробуй найди их, когда одна отмахивается руками: мне противно! – а другая в этот же день прибежала с великими претензиями: почему вы беспокоите моего мальчика? Это прибежала Нина Павловна, когда выпытала у Антона, зачем его вызывали в милицию.
– Вы что же, моего сына грабителем считаете, что ли?
– А откуда это видно? – отвечает капитан Панченко. – Нам нужно было кое-что установить и проверить, и мы можем…
– Но почему для этого нужно тревожить честных людей и ставить их в такое унизительное положение?
– Повторяю: мы можем, мы имеем право вызывать кого угодно и никаких отчетов в этом давать не обязаны.
А вот затерянные концы правды совсем было вынырнули на поверхность. Просматривая журнал записей о происшествиях по отделению, капитан Панченко обнаружил знакомую фамилию Лызлова. Геннадий Лызлов – да, тот самый! Вместе с компанией подгулявших друзей он был доставлен в отделение милиции за отказ уплатить шоферу такси деньги. Они взяли такси и, после бесцельного катания по Москве, дали шоферу направление за город. Шофер отказался и потребовал, чтобы они расплатились и освободили машину. Ребята стали скандалить, не хотели платить, тогда шофер подвез их к постовому милиционеру, а тот доставил всю компанию в отделение милиции. Там Генка Лызлов взял всю вину на себя и обещал уплатить шоферу все.
Все это было бы ничего, если бы не одно обстоятельство:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Ну и что? – не понял Антон.
– Я скажу, что их по дешевке продает Олежка Валовой, а ты подтверди. Ладно?
– Ладно! – согласился Антон быстро, согласился не думая, «из солидарности», а потом спросил: – А если она не поверит?
– Поверит! – ответил Вадик. – Она у меня дурная. Так и сделали. Бронислава Станиславовна не могла устоять перед уверениями Вадика и его сыновним, таким детски милым поцелуем в нос и, поверив Антону, как бы случайно оказавшемуся у них, выложила двести рублей. Антон получил из них тридцать. А потом, сидя за столиком кафе, они рассказывали об этом своим ребятам, и все, как Вадик любил выражаться, «дико смеялись».
25
Сообщить Людмиле Мироновне о возвращении Антона Нина Павловна, конечно, не догадалась. Тем не менее дня через два Антон получил приглашение зайти в детскую комнату. Кроме Людмилы Мироновны там оказался коренастый черноволосый человек в штатском. Антон не сразу вспомнил, где и когда он видел его, и только по девичьим ямочкам на щеках да по слову «сынок» узнал в этом человеке капитана Панченко. Капитан, правда, сначала больше молчал, а говорила Людмила Мироновна, но по тому, как он внимательно слушал, было видно, что и ему интересно, куда и зачем ездил Антон.
– Ну хорошо, ты был у отца. А зачем?
– Ну как – зачем?.. Странный вопрос… – отвечал Антон. – Повидать захотелось.
– А почему? – продолжал допытываться капитан Панченко. – Почему раньше не хотелось, а теперь захотелось?
– Мне и раньше хотелось, да так как-то…
– Что значит «так как-то»?.. Сидел-сидел – и вдруг поднялся и полетел. Как птица!
– И родителям ничего не сказал, – добавила Людмила Мироновна. – Почему не сказал-то?
– А что говорить? Разве они отпустили бы? – ответил Антон. – А мне обязательно нужно было поехать.
– Почему «обязательно»? – ухватился за это слово Панченко, но Антон недоуменно повел плечами.
– Опять двадцать пять! Говорю, повидать захотелось! Родной ведь он мне!
На лице капитана Панченко, при всей его выдержке, мелькнула смутная тень разочарования. Узнав о побеге Антона, он, несмотря на свою занятость, заинтересовался им и мысленно постарался все проанализировать. Семейные обстоятельства и простую любовь к путешествиям он отбрасывал как слишком элементарные и для него неинтересные мотивы. Он хотел смотреть глубже: может быть, Антон пытался скрыться от каких-то опасностей, угрожавших ему со стороны его дружков, – так бывает! – или, совершив преступление, пробовал ускользнуть от ответственности, – так тоже бывает! Для себя капитан даже стал «примеривать» к Антону некоторые отмеченные перед тем преступления. Но преступления эти к нему «не подошли», и вообще вся версия капитана Панченко рушилась, и дело сводилось, как уверяла Людмила Мироновна, к обыкновенным семенным неладам.
Но какой-то внутренний голос не позволял капитану Панченко успокоиться, и он по-прежнему считал компанию заинтересовавших его «сынков» группой. Все дело в том, на какой стадии организованности находится эта группа и чем она занимается. То, что за нею не числилось дел, приводило его к мысли, что это не просто кучка распоясавшихся юнцов – такие бывают дерзкими, но глупыми и неопытными и потому очень скоро заканчивают свой «поход» на скамье подсудимых. Здесь другое: во главе этой группы должен стоять кто-то очень опытный и хитрый. Но это тоже была версия, не имеющая пока никакого фактического подтверждения.
Один раз такое подтверждение готово было обнаружиться, оно почти находилось в руках у капитана Панченко, но ускользнуло. В темном переулке за банями ограбили девушку. «Почерк» был знакомый: ребята окружили ее и сняли золотое кольцо и серьги.
– Заметили ли вы кого-нибудь? – спросил девушку капитан Панченко.
– Не знаю… Разве тогда до того было!.. Да и темно!– ответила девушка. – Один, пожалуй, померещился – чубатый такой.
Чубатый!.. Второй раз встречается он с этим словом и пытается «примерить» к нему всех, кого знает.
Капитан Панченко решил провести опознание. Он вызвал Антона, Вадика, Генку Лызлова и среди других предъявил их потерпевшей. Но девушка растерялась и ничего не могла решить. Об Антоне она прямо сказала: «Нет, не он. Не видела». На Генку Лызлова посмотрела более внимательно, но тут же решительно тряхнула головой. При взгляде на Вадика у нее в глазах блеснула испуганная искорка, но Вадик неожиданно улыбнулся, и девушка в замешательстве отвела глаза, а потом замахала руками:
– Не знаю, не знаю!.. И вообще я ничего не хочу и ничего мне не нужно – ни кольца, ничего!.. Это так противно!
Капитан Панченко заметил блеснувшую было в главах девушки испуганную искорку и очень убеждал ее отнестись сознательно и помочь следствию в раскрытии преступления. Но девушка упрямо трясла головою и ничего больше не хотела говорить.
Но искорка все-таки была! Ее не занесешь в протокол и не предъявишь в виде улики, но она была!
– А если бы мы показали вам чубатого, вы бы его опознали? – спросил Панченко,
– Не знаю!.. Не знаю! Я ничего не хочу знать! – решительно ответила девушка. – Мне противно!
Противно! Как будто бы ему, веселому и добродушному украинцу, капитану Панченко, очень приятно копаться в этой грязи и искать затерянные концы правды? Но разве не важно отыскать эти концы, чтобы, ухватившись за них, вытянуть и всю правду? А попробуй найди их, когда одна отмахивается руками: мне противно! – а другая в этот же день прибежала с великими претензиями: почему вы беспокоите моего мальчика? Это прибежала Нина Павловна, когда выпытала у Антона, зачем его вызывали в милицию.
– Вы что же, моего сына грабителем считаете, что ли?
– А откуда это видно? – отвечает капитан Панченко. – Нам нужно было кое-что установить и проверить, и мы можем…
– Но почему для этого нужно тревожить честных людей и ставить их в такое унизительное положение?
– Повторяю: мы можем, мы имеем право вызывать кого угодно и никаких отчетов в этом давать не обязаны.
А вот затерянные концы правды совсем было вынырнули на поверхность. Просматривая журнал записей о происшествиях по отделению, капитан Панченко обнаружил знакомую фамилию Лызлова. Геннадий Лызлов – да, тот самый! Вместе с компанией подгулявших друзей он был доставлен в отделение милиции за отказ уплатить шоферу такси деньги. Они взяли такси и, после бесцельного катания по Москве, дали шоферу направление за город. Шофер отказался и потребовал, чтобы они расплатились и освободили машину. Ребята стали скандалить, не хотели платить, тогда шофер подвез их к постовому милиционеру, а тот доставил всю компанию в отделение милиции. Там Генка Лызлов взял всю вину на себя и обещал уплатить шоферу все.
Все это было бы ничего, если бы не одно обстоятельство:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127