Почему, спросишь ты. Дело в том, что когда мы даем женщине столь благозвучное определение, как-то: блондинка, брюнетка или звучащее на французский манер шатенка, мы nolens volens записываем женщину в какую-то категорию, преуменьшая тем самым ее индивидуальность (блондинки тоже бывают разными) и превознося до невероятного силу предрассудков (ах, если бы вы знали, как мне хотелось избежать их в моем повествовании).
Дав тебе следующее описание ее внешности, мне бы не хотелось больше останавливаться на ее лице, иначе я был бы одним из тех людей (мы не будем называть имена), кто возвел красоту лица в культ, напрочь забыв о красоте души. Утолив в какой-то степени твою жажду познания (не забудь, мой милый читатель, я по первой твоей просьбе описать лицо нашей героини беспрекословно ее исполнил, возможно, даже более, чем следовало бы), мне бы хотелось перейти к ее имени: nomen est omen. Она относится к тем людям, родители которых наградили благозвучным сочетанием имени и фамилии. Она всегда произносила их громко и отчетливо, и каждый раз испытывала чувство гордости, ибо услышав это, вы поймете, что это звучит гордо. Имя нашей героини – Ева Полонски.
Итак, вернемся к самой Еве. Она скинула туфли и теперь сидит посреди полевых цветов, подставив свое лицо лучам солнца. Раньше, насколько мне известно, она не любила природу. Не спешите обвинять ее в малодушии или отсутствии чувства прекрасного. Она любила ее, ибо в центре города энергия и красота природы были столь великой редкостью, как капля вода в пустыне, относиться к которой равнодушно, без особого трепета и благоговения, нельзя. Но в ее любви не было ничего от любви поэтов и художников, вот уже который век воспевающих красоту природы в своих творениях. И сейчас, только сейчас, в свои двадцать три (теперь тебе известен ее возраст) она поняла, что природа прежде всего – мир в самом себе. Она смотрит на пролетающую бабочку. Та выглядит очень красиво с точки зрения поэтов и художников, ибо сейчас Ева это понимает. Она порхает с цветка на цветок, увлеченная поисками нектара. Что думает человек, когда смотрит на бабочку, подобно Еве в этот момент? Думаю, многим придет на ум один факт, который с некоторого момента своего существования (ибо факт существует, только когда становится доказанным) получил широкую огласку, что бабочки долго не живут. Это волнует нас, людей, ибо наделенные разумом (в отличие от тех же бабочек), мы привыкли все измерять сроками, в то время как бабочка, длительность жизни которой не дает нам покоя, живет и делает то, что предназначено ей природой. Она собирает нектар – это ее самоцель. Так определила ее роль природа, неотъемлемой частью которой является это насекомое. Ее жизнь – некая независимая постоянная (!) величина. Живи она хоть сто лет – она все равно собирала бы нектар и порхала с цветка на цветок, ибо именно это ее жизненный план. Жизнь ради жизни.
Но вернемся к нашей героине. Она сидит среди полевых цветов, растянув в траве босые ноги и откинув голову назад. И наблюдая ее в этом момент, я понимаю – сейчас она представляет собой ту замкнутую систему, про которую, да простишь меня милый читатель, я уже не раз упомянул. И хотя она наслаждается, ловя в воздухе звуки пробуждающейся природы; закрыв глаза, пытается раствориться во всем великолепии запахов, она никогда не была так далека от внешнего мира, как сейчас. Ее ощущение жизни, которое нам довелось наблюдать в данный момент, являет собой замкнутый круг: из какой бы точки она ни вышла, она неминуемо вернулась бы к себе, в свой отдельный единый мир. Жизнь ради жизни.
Детство
Воспоминания детства никогда не были для Евы чем-то священным, что надо гордо нести перед собой, словно флаг, на протяжении всей своей жизни. Более того, за занавесом прошедших лет и событий, они успели поблекнуть и представляли собой не что иное, как неясную картину прошлого. Позже Ева не раз замечала, что ушедшие времена, забытые лица, места, от которых тянулся слабый дымок ностальгии, никогда не вызывали в ней сожаления, и поначалу это очень ее огорчало, ибо, если верить общественной морали, так не должно и не может быть. Но внезапно ее осенило: прошлое не уходит в небытие, не исчезает в бесконечном круговороте лет. Оно существует! Но существует по-особому. Не в том смысле, в котором существует настоящее – тот самый ненавистный промежуток времени, заключенный, с одной стороны, между свершившимися деяниями и красивыми иллюзиями, с другой. Настоящее ненавистно, ибо его миновала ностальгия прошлого, которую принято так бережно хранить; в то же время его не постигли иллюзии будущего. Это фактически единственное время, что мы не можем окрасить хрупкой тенью фантазии. Но вернемся к прошлому. Оно существует, но не в том смысле, в каком существует будущее – ибо будущее существует всегда. Оно вечно. Никто еще не подвергал сомнению его существование. Оно существует само по себе, и не принадлежит никому. Оно – жизнь, что ожидает человечество впереди. Оно безлико. Прошлое же, напротив, имеет лицо, но вместе с тем никому не принадлежит. Прошлое существует как прошлое, как незабытая религия, как написанная картина, утратившая всякую связь со своим создателем. Она стала частью истории. Частью прошлого, которая продолжает свое существование, с тем лишь различием, что теперь она больше не заложница судьбы и случая, творящих события по своему, одним им ведомому, усмотрению. Так, наше прошлое больше не принадлежит нам. Мы больше не единственные его обладатели. Оно – достояние истории, как бы незначительно и бедно событиями оно не было.
Итак, Ева не сожалела о том, что утратила всякую связь со своим прошлым. Ее детство проходило под покровом одиночества. Позже, когда ей уже было за двадцать, она оглядывалась назад и удивлялась переменам, которые успели с ней случиться в эти два десятка лет. Но только сейчас она начинала догадываться, что это – еще одна иллюзия, к тому же очень опасная. Человек меняется гораздо меньше, чем ему кажется. Зачастую все его изменения, которые он полагает глобальными и которыми порой так гордится, сводятся к очень простой, но очень полезной вещи, без которой, насколько мне известно, не обходилось в этой жизни еще ни одно живое существо. И вещь эта именуется опытом. Вспомни ту бабочку, которой любовалась Ева. С ними и прочими братьями нашими меньшими другая история. Их поведение старше их. Оно появляется на свет задолго до их рождения. Оно предопределено природой и никогда не переступает границу дозволенного. Человек же сам вершит свою глупость, и именно это делает его несчастным, а он и в этом пытается усмотреть какую-то постороннюю силу, того неведомого врага, который сильней тебя и с которым нет смысла сражаться, и от этого отчаивается и становится еще несчастней, чем был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Дав тебе следующее описание ее внешности, мне бы не хотелось больше останавливаться на ее лице, иначе я был бы одним из тех людей (мы не будем называть имена), кто возвел красоту лица в культ, напрочь забыв о красоте души. Утолив в какой-то степени твою жажду познания (не забудь, мой милый читатель, я по первой твоей просьбе описать лицо нашей героини беспрекословно ее исполнил, возможно, даже более, чем следовало бы), мне бы хотелось перейти к ее имени: nomen est omen. Она относится к тем людям, родители которых наградили благозвучным сочетанием имени и фамилии. Она всегда произносила их громко и отчетливо, и каждый раз испытывала чувство гордости, ибо услышав это, вы поймете, что это звучит гордо. Имя нашей героини – Ева Полонски.
Итак, вернемся к самой Еве. Она скинула туфли и теперь сидит посреди полевых цветов, подставив свое лицо лучам солнца. Раньше, насколько мне известно, она не любила природу. Не спешите обвинять ее в малодушии или отсутствии чувства прекрасного. Она любила ее, ибо в центре города энергия и красота природы были столь великой редкостью, как капля вода в пустыне, относиться к которой равнодушно, без особого трепета и благоговения, нельзя. Но в ее любви не было ничего от любви поэтов и художников, вот уже который век воспевающих красоту природы в своих творениях. И сейчас, только сейчас, в свои двадцать три (теперь тебе известен ее возраст) она поняла, что природа прежде всего – мир в самом себе. Она смотрит на пролетающую бабочку. Та выглядит очень красиво с точки зрения поэтов и художников, ибо сейчас Ева это понимает. Она порхает с цветка на цветок, увлеченная поисками нектара. Что думает человек, когда смотрит на бабочку, подобно Еве в этот момент? Думаю, многим придет на ум один факт, который с некоторого момента своего существования (ибо факт существует, только когда становится доказанным) получил широкую огласку, что бабочки долго не живут. Это волнует нас, людей, ибо наделенные разумом (в отличие от тех же бабочек), мы привыкли все измерять сроками, в то время как бабочка, длительность жизни которой не дает нам покоя, живет и делает то, что предназначено ей природой. Она собирает нектар – это ее самоцель. Так определила ее роль природа, неотъемлемой частью которой является это насекомое. Ее жизнь – некая независимая постоянная (!) величина. Живи она хоть сто лет – она все равно собирала бы нектар и порхала с цветка на цветок, ибо именно это ее жизненный план. Жизнь ради жизни.
Но вернемся к нашей героине. Она сидит среди полевых цветов, растянув в траве босые ноги и откинув голову назад. И наблюдая ее в этом момент, я понимаю – сейчас она представляет собой ту замкнутую систему, про которую, да простишь меня милый читатель, я уже не раз упомянул. И хотя она наслаждается, ловя в воздухе звуки пробуждающейся природы; закрыв глаза, пытается раствориться во всем великолепии запахов, она никогда не была так далека от внешнего мира, как сейчас. Ее ощущение жизни, которое нам довелось наблюдать в данный момент, являет собой замкнутый круг: из какой бы точки она ни вышла, она неминуемо вернулась бы к себе, в свой отдельный единый мир. Жизнь ради жизни.
Детство
Воспоминания детства никогда не были для Евы чем-то священным, что надо гордо нести перед собой, словно флаг, на протяжении всей своей жизни. Более того, за занавесом прошедших лет и событий, они успели поблекнуть и представляли собой не что иное, как неясную картину прошлого. Позже Ева не раз замечала, что ушедшие времена, забытые лица, места, от которых тянулся слабый дымок ностальгии, никогда не вызывали в ней сожаления, и поначалу это очень ее огорчало, ибо, если верить общественной морали, так не должно и не может быть. Но внезапно ее осенило: прошлое не уходит в небытие, не исчезает в бесконечном круговороте лет. Оно существует! Но существует по-особому. Не в том смысле, в котором существует настоящее – тот самый ненавистный промежуток времени, заключенный, с одной стороны, между свершившимися деяниями и красивыми иллюзиями, с другой. Настоящее ненавистно, ибо его миновала ностальгия прошлого, которую принято так бережно хранить; в то же время его не постигли иллюзии будущего. Это фактически единственное время, что мы не можем окрасить хрупкой тенью фантазии. Но вернемся к прошлому. Оно существует, но не в том смысле, в каком существует будущее – ибо будущее существует всегда. Оно вечно. Никто еще не подвергал сомнению его существование. Оно существует само по себе, и не принадлежит никому. Оно – жизнь, что ожидает человечество впереди. Оно безлико. Прошлое же, напротив, имеет лицо, но вместе с тем никому не принадлежит. Прошлое существует как прошлое, как незабытая религия, как написанная картина, утратившая всякую связь со своим создателем. Она стала частью истории. Частью прошлого, которая продолжает свое существование, с тем лишь различием, что теперь она больше не заложница судьбы и случая, творящих события по своему, одним им ведомому, усмотрению. Так, наше прошлое больше не принадлежит нам. Мы больше не единственные его обладатели. Оно – достояние истории, как бы незначительно и бедно событиями оно не было.
Итак, Ева не сожалела о том, что утратила всякую связь со своим прошлым. Ее детство проходило под покровом одиночества. Позже, когда ей уже было за двадцать, она оглядывалась назад и удивлялась переменам, которые успели с ней случиться в эти два десятка лет. Но только сейчас она начинала догадываться, что это – еще одна иллюзия, к тому же очень опасная. Человек меняется гораздо меньше, чем ему кажется. Зачастую все его изменения, которые он полагает глобальными и которыми порой так гордится, сводятся к очень простой, но очень полезной вещи, без которой, насколько мне известно, не обходилось в этой жизни еще ни одно живое существо. И вещь эта именуется опытом. Вспомни ту бабочку, которой любовалась Ева. С ними и прочими братьями нашими меньшими другая история. Их поведение старше их. Оно появляется на свет задолго до их рождения. Оно предопределено природой и никогда не переступает границу дозволенного. Человек же сам вершит свою глупость, и именно это делает его несчастным, а он и в этом пытается усмотреть какую-то постороннюю силу, того неведомого врага, который сильней тебя и с которым нет смысла сражаться, и от этого отчаивается и становится еще несчастней, чем был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54