ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

И стало темно, буря целиком вся вошла в село, все дымилось от белой пыли: дорога, крыши, деревья; как на пожар бежали в пыльном дыму люди, не остановишь, только один вдалеке стоял, будто ждал тетку Харыту с Ганной, чтоб путь указать. К нему повернули.
Подъехали, каменные пыльные сапоги увидели, сапоги большие, нечеловеческого размера, выше не стали смотреть, страшно, глупую лошадку тетка Харыта разворачивает: цоб-цобе, ах, твою мамку лошадиную, — лошадка храпит, развернуться трудно очень, в клумбу попали, топчется, на цветы дышит, пыль с них сдувает, под пылью тюльпаны, головы у тюльпанов красные, живые, отъехали подальше, посмотрели — клумба красная, как кровь, посередке сапоги чьи-то пыльные нечеловеческого размера, а вверху не видно: белым-бело от пыли. И едут они уже как в молоке, и спросить, где здесь детдом, тетке Харыте не у кого, а они детдом ищут, а село огромное, и день можно ехать, и ночь — все не кончается.
И вот когда рыбу ловишь на рассвете в тумане, а туман как молоко, ни реки не видно, ни берега, так вот, в этом тумане вдруг — дрыньк-дрыньк — незвонкий рыбацкий колоколец колотится, рыбка на донку попалась, значит, так и здесь, в этом пыльном тумане: дрыньк-дрыньк впереди, и лошадка на этот незвонкий звон потянулась и пошла, и пошла, и все светлее и светлее, виднее и виднее, и слава тебе, Господи, — хороший такой мальчик впереди идет, добрый такой хлопчик, с удочками и донками, и рыбки серебряные на прутике светят прямо в глаза, даже больно. Он оттуда, он из детдома, он им покажет дорогу, ехайте за мной, до рогатой школы, это в рогатой школе, за мельницей. Тетка Харыта ему радуется, тетка Харыта ему жалуется на нелюдимых людей, а мальчик идет и говорит, что люди здесь — да, народ еще тот, ссыльный народ, народ — враг, взял этот народ и придумал всем селом, что он глухонемым будет, глухонемой народ, без языка, ничего не слышит, приказов не понимает, никто не знает, что с этим народом делать. Они одни здесь нормальные, их детский дом, у них хорошо, даже рыбу ловить можно, отпускают.
Ганна смотрит на рыбок серебряных, в них солнце, и глазам щекотно-щекотно, она смеется, звонко, как звонкий колоколец, и мальчик оглядывается. «У нас очень хорошо! — убеждает он Ганну. — Не верит!» И сам засмеялся, и тетка Харыта засмеялась, так хорошо Ганна смеется, как птица смеется. А жарко. И мальчик кепочку снял, встряхнул, будто снег стряхивает, лоб потный вытер кепочкой, вместе с потом и смех стер, повернулся и пошел. Тетка Харыта смеяться перестала: на голове у мальчика крест выбрит, от уха до уха — полоса, от лба до затылка — полоса, жилка одна пульсирует. Что ж это такое у тебя, хлопчик, кто ж крестил тебя и зачем? А чтоб не разбежались, бабушка, чтобы не убегли.
И идет. Они за ним. За живым крестом, жилка одна пульсирует.
А Ганна смеется все, как раненая птица, остановиться не может: это рыбки серебряные ей глаза щекочут. Она дурочка, Ганна, ей бы глаза закрыть и не смотреть на тех рыбок, тетка Харыта говорит ей — не смотри, Ганна, — а она не знает и смеется, как больная птица, как усталый колоколец, до слез: дрыньк-дрыньк.
5
Подъехали к храму, четыре башенки у храма: вместо крестов, на каждой башенке по флюгеру. Тетка Харыта перекрестилась на храм Божий. Мальчик засмеялся:
— Это наш детский дом. Рогатая школа называется, раньше здесь монахи жили, сейчас дети живут по кельям. Что вы, тетя Харыта, креститесь? То не кресты, то рога, на рогах флюгеры, чтобы ветер куда дует показывать. Богу ветров вы креститесь.
— Бог един! — поклонилась тетка Харыта рогатому храму.
Девочки-тройняшки окружили мальчика, заговорили наперебой:
— Марат! Братик! Рыбки принес?
Мальчик присел на корточки, стал рыбок делить:
— Эта рыбка тебе, Вера. Эта тебе, Надежда. Эта тебе, Любочка, — одна рыбка осталась. — Поглядел на Ганну: — А эта тебе, девочка.
Взял ее за руку, положил на ладошку рыбку. Маленькая серебряная рыбка на ладошке лежала. Ганна посмотрела на рыбку, подняла глаза, посмотрела на Марата, улыбнулась.
— Рыбу сдать мне! Сдать рыбу мне! — закричала вдруг женщина в красном галстуке, шла и кричала командирским голосом: — Пойманная рыба пойдет в общий котел.
Девочки испуганно протянули ей своих рыбок:
— Мы только посмотреть хотели…
— Знаю я вас! Абрамовых… Посмотреть… Инвидуалисты! Все в свою семью тащите. Родычаетесь все! Ваш отец хоть и враг народа, но до этого был-то он политработником. А вы ведете себя хуже детей раскулаченных! Стыдитесь. Захочу — и распределю вас по разным детским домам. Тебя, Вера, отправлю на север, тебя, Надя, на юг, Любу — на запад, а Марата — на восток, в Сибирь! Дородычаетесь у меня!
Увидела телегу, подошла:
— А это что за тачанка?
— Новенькую, — сказал Марат, — привезли.
— Тракторина Петровна. Директор детского дома, — сурово сказала, встав перед теткой Харытой. — Что хотишь, старая?
— Возьми к себе сиротинушку, Петровна, за-ради Христа возьми. Бога за тебя молить буду, — поклонилась ей тетка Харыта. Стояла она на земле, на костыльках, маленькая. Будто в ноги кланялась.
Тракторина Петровна рассердилась:
— Отставить религиозную агитацию. — Перевела взгляд свинцовых глаз на Ганну: — Сирота из вас кто? Ты?
Ганна испуганно посмотрела на свою рыбку, потом на Тракторину Петровну. Засунула рыбку в рот, давясь, глотала вместе с чешуей.
Проглотила, жалко улыбнулась. Губы от налипшей чешуи у Ганны стали серебристые, будто рыбки.
— Дикая какая, — брезгливо подивилась Тракторина Петровна. — Следуйте за мной на оформление. Ничего, перевоспитаем, мы и не таких перевоспитывали. А вы — к сторожу. Всей семьей. Попроси у него березовой каши. Десять порций на всех!
— Тракторина Петровна! — взмолился Марат. Сестрички дружно заплакали.
— Ладно. Уговорил. Прими все удары на себя, ты мужчина, ты рыцарь. Добрая я сегодня!
6
В кумачовой комнате только стул стоял и зеркало висело. Ганна на стуле сидела, на себя смотрела: сама себе нравилась.
— Оставайся у нас уборщицей, Харитина Савельевна, — предлагала Тракторина Петровна, подступая к Ганне с ножницами. — Нас тут взрослых двое: я да сторож. Не справляемся.
— Мне до хаты своей надо. У меня там хозяйство, огород. Вот девочку сдам — и айда домой. Как ее оформлю, так и…
— Девочку мы оформим быстро, — сказала Тракторина Петровна, начиная стричь. — Наша стрижка — это и есть документ. Мы не бюрократы. Закрой глаза.
Ганна послушно закрыла глаза. Тракторина Петровна стригла, расспрашивала:
— Откуда ты, девочка? Кто родители? Как осиротела?
— Сирота с рождения она, Петровна, — отвечала тетка Харыта вместо Ганны. — На плоту приплыла, по реке, в колыбельке. На малиновой подушечке, как куколка, лежала. Я лошадку поила, смотрю — плывет, я мужиков покричала, выловили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25