на него уже посматривали с интересом, кое-кто даже посылал ему сладенькие улыбки, наконец та растрепанная женщина, которая перед этим разговаривала со священником, засеменила ему навстречу и ласково сказала:
– Бедный мальчик, ты же на ногах не держишься! Идем со мной…
Это была коротышка с лисьей мордочкой; судя по тому, что в руках она держала классный журнал, а ее черное платье, похожее на перешитую форму, было испачкано мелом, она работала здесь учительницей.
– Так, значит, ты сам решил явиться? Молодец! – продолжала учительница и, будто желая освободить его от лишней тяжести, начала стягивать с его плеча карабин.
Но Том крепко схватил его за ремень и остановился.
– Что такое? Явиться? К кому?
Но учительница уже открыла перед ним дверь в класс. Правда, парты в нем были свалены в углу, но на стенах еще висели картины, изображавшие сцены из римской истории – триумфальные въезды императоров, и географические карты Ливии и Абиссинии.
– Посиди пока здесь, в школе, а мы тебе сейчас принесем супчику, – тараторила учительница, отступая за дверь с намерением запереть ее.
– Мне нужен доктор, – отталкивая женщину, проговорил Том. – Сейчас мне нужно к доктору.
На площади в толпе крестьян Том заметил одетого в черное человечка с большим красным крестом на белой нарукавной повязке.
– Вы доктор, верно? – спросил Том. – Я пойду на минутку к вам.
Человечек, разинув беззубый рот, стал в нерешительности озираться по сторонам. Но те, кто стоял к нему поближе, начали подталкивать его и что-то тихо советовать. Наконец врач подошел к Тому и, указывая на свою повязку с красным крестом, сказал:
– Я человек нейтральный, мне все равно, что те, что эти, я только выполняю свой долг.
– Конечно, конечно, – поддакнул Том. – Какое мне до всего этого дело? – И двинулся вслед за врачом к домику тут же на площади.
Люди потянулись за ними, держась на почтительном расстоянии. Но тут вперед выступил какой-то человек в галифе, который повелительным и раздраженным жестом дал понять, что теперь он сам обо всем позаботится.
Вслед за врачом Том вошел в полутемный кабинет, провонявший карболкой. По всей комнате в беспорядке валялись куски грязной марли, шприцы, какие-то тазики, лоточки, стетоскопы. Доктор открыл ставни, и в окно выскочила кошка, дремавшая на медицинской кушетке.
– Ложитесь-ка сюда, протяните ногу, – бормотал человечек, дыша на Тома винным перегаром.
Том закусил губу, чтобы не закричать, пока человечек неловкими, дрожащими руками делал надрез на ноге.
– Заражение, отличное заражение…
Тому казалось, что это никогда не кончится.
Теперь человечек принялся разматывать скатанный бинт, чтобы наложить новую повязку, но бинт запутывался, обматывался вокруг кушетки, цеплялся Тому за руки, а рана по-прежнему оставалась открытой. Под конец Том не выдержал.
– Вы же совершенно пьяны! Дайте я сам! – закричал он и, вырвав у врача бинт, в два счета наложил себе прекрасную крепкую повязку, закрывшую все бедро.
– Теперь какие-нибудь жаропонижающие таблетки! Быстро! – сказал он, вставая.
Доктор начал копаться в пакетиках и скляночках с лекарствами, в беспорядке валявшихся повсюду. Потеряв терпение, Том принялся искать сам, прочел название на одном из пакетиков, открыл его, проглотил сразу две таблетки, а остальное положил в карман.
– Спасибо за все, – сказал он, взял свой карабин и вышел.
У него кружилась голова, и он, наверное, свалился бы на пороге, если бы его не поддержал тот самый человек в галифе, который распоряжался на площади, а теперь поджидал его у дверей.
– Да тебе нужно подкрепиться и отдохнуть, – проговорил он. – Ты совсем выбился из сил. Идем-ка ко мне, вон он, мой дом, – добавил он и показал на строение – не то виллу, не то усадьбу, – возвышавшееся за металлической оградой.
Том как в тумане последовал за ним.
Едва они вошли за ограду, калитка со стуком захлопнулась за ними. Несмотря на свой старинный вид, она была снабжена надежным замком. В этот момент на колокольне зазвонил колокол. Его удары падали ритмично, равномерно, медленные, словно звонили по покойнику, но отчетливые, как азбука Морзе. "Прямо как азбука Морзе…" – подумал Том, стараясь сосредоточить на этом звоне все внимание, чтобы не лишиться чувств.
– Что это такое? – спросил он человека в галифе. – Почему так странно звонит колокол? Да еще в такое время!..
– Это так, ничего, – ответил тот. – Это наш священник. По-моему, сейчас будет служба.
Он ввел Тома в хорошо обставленную комнату, напоминавшую гостиную, в ней было даже кресло и диван. На столе был приготовлен поднос с бутылкой и рюмками.
– Отведай-ка этой наливки, – проговорил человек в галифе и, прежде чем Том успел сказать, что ему сейчас нужно совсем другое, заставил его проглотить порядочную рюмку. – Ну, а теперь, с твоего разрешения, я пойду распоряжусь насчет обеда.
Хозяин ушел, а Том прилег на диван. Невольно он стал мотать головой в такт ударам колокола. "Дон-дан-динь! Дон-дан-динь!" Он чувствовал, что проваливается в глубокую, мягкую бездну дремоты. На полочке буфета, который стоял напротив, чернело пятно. Том стал вглядываться в него, но оно расплывалось, теряло контуры. Чтобы бороться со сном, Том старался рассмотреть его как следует. Вот его края стали четкими, оно приняло свои нормальные размеры. То был какой-то плоский круглый предмет. Тому удалось еще немного приподнять веки, и он, наконец, разглядел, что это круглый черный головной убор с шелковой кисточкой на макушке: феска фашистского главаря, хранимая под стеклянным колпаком на буфете.
Теперь Тому удалось подняться с дивана. И как раз в этот момент издалека донеслось какое-то жужжанье. Он прислушался. Где-то проезжал грузовик, может быть даже не один. Гул нарастал с каждой секундой. Том изо всех сил старался побороть вялость, сковывавшую все его тело. Казалось, этот рокот моторов, от которого сейчас слегка дребезжали стекла, возник в ответ на сигналы с колокольни. Но вот, наконец, колокол замолк.
Том подошел к окну, отодвинул занавеску. Окно выходило на мощеный двор, на котором работал канатчик со своими подмастерьями. Тому не удалось разглядеть их лица, но все они казались людьми немолодыми, суровыми на вид, и у всех топорщились густые усы. В полном молчании они проворно растягивали и скручивали длинный пучок пеньки, свивая из него веревку.
Том повернулся и взялся за ручку двери. Она подалась. Том очутился в небольшой крытой галерее, куда выходили три двери. Две из них оказались запертыми на ключ, третья, низенькая и узкая, вывела его на сложенную из кирпича темную лестницу. Спустившись по ней, Том оказался в просторном пустом хлеву. В яслях – старое сено. Все вокруг забрано железной решеткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Бедный мальчик, ты же на ногах не держишься! Идем со мной…
Это была коротышка с лисьей мордочкой; судя по тому, что в руках она держала классный журнал, а ее черное платье, похожее на перешитую форму, было испачкано мелом, она работала здесь учительницей.
– Так, значит, ты сам решил явиться? Молодец! – продолжала учительница и, будто желая освободить его от лишней тяжести, начала стягивать с его плеча карабин.
Но Том крепко схватил его за ремень и остановился.
– Что такое? Явиться? К кому?
Но учительница уже открыла перед ним дверь в класс. Правда, парты в нем были свалены в углу, но на стенах еще висели картины, изображавшие сцены из римской истории – триумфальные въезды императоров, и географические карты Ливии и Абиссинии.
– Посиди пока здесь, в школе, а мы тебе сейчас принесем супчику, – тараторила учительница, отступая за дверь с намерением запереть ее.
– Мне нужен доктор, – отталкивая женщину, проговорил Том. – Сейчас мне нужно к доктору.
На площади в толпе крестьян Том заметил одетого в черное человечка с большим красным крестом на белой нарукавной повязке.
– Вы доктор, верно? – спросил Том. – Я пойду на минутку к вам.
Человечек, разинув беззубый рот, стал в нерешительности озираться по сторонам. Но те, кто стоял к нему поближе, начали подталкивать его и что-то тихо советовать. Наконец врач подошел к Тому и, указывая на свою повязку с красным крестом, сказал:
– Я человек нейтральный, мне все равно, что те, что эти, я только выполняю свой долг.
– Конечно, конечно, – поддакнул Том. – Какое мне до всего этого дело? – И двинулся вслед за врачом к домику тут же на площади.
Люди потянулись за ними, держась на почтительном расстоянии. Но тут вперед выступил какой-то человек в галифе, который повелительным и раздраженным жестом дал понять, что теперь он сам обо всем позаботится.
Вслед за врачом Том вошел в полутемный кабинет, провонявший карболкой. По всей комнате в беспорядке валялись куски грязной марли, шприцы, какие-то тазики, лоточки, стетоскопы. Доктор открыл ставни, и в окно выскочила кошка, дремавшая на медицинской кушетке.
– Ложитесь-ка сюда, протяните ногу, – бормотал человечек, дыша на Тома винным перегаром.
Том закусил губу, чтобы не закричать, пока человечек неловкими, дрожащими руками делал надрез на ноге.
– Заражение, отличное заражение…
Тому казалось, что это никогда не кончится.
Теперь человечек принялся разматывать скатанный бинт, чтобы наложить новую повязку, но бинт запутывался, обматывался вокруг кушетки, цеплялся Тому за руки, а рана по-прежнему оставалась открытой. Под конец Том не выдержал.
– Вы же совершенно пьяны! Дайте я сам! – закричал он и, вырвав у врача бинт, в два счета наложил себе прекрасную крепкую повязку, закрывшую все бедро.
– Теперь какие-нибудь жаропонижающие таблетки! Быстро! – сказал он, вставая.
Доктор начал копаться в пакетиках и скляночках с лекарствами, в беспорядке валявшихся повсюду. Потеряв терпение, Том принялся искать сам, прочел название на одном из пакетиков, открыл его, проглотил сразу две таблетки, а остальное положил в карман.
– Спасибо за все, – сказал он, взял свой карабин и вышел.
У него кружилась голова, и он, наверное, свалился бы на пороге, если бы его не поддержал тот самый человек в галифе, который распоряжался на площади, а теперь поджидал его у дверей.
– Да тебе нужно подкрепиться и отдохнуть, – проговорил он. – Ты совсем выбился из сил. Идем-ка ко мне, вон он, мой дом, – добавил он и показал на строение – не то виллу, не то усадьбу, – возвышавшееся за металлической оградой.
Том как в тумане последовал за ним.
Едва они вошли за ограду, калитка со стуком захлопнулась за ними. Несмотря на свой старинный вид, она была снабжена надежным замком. В этот момент на колокольне зазвонил колокол. Его удары падали ритмично, равномерно, медленные, словно звонили по покойнику, но отчетливые, как азбука Морзе. "Прямо как азбука Морзе…" – подумал Том, стараясь сосредоточить на этом звоне все внимание, чтобы не лишиться чувств.
– Что это такое? – спросил он человека в галифе. – Почему так странно звонит колокол? Да еще в такое время!..
– Это так, ничего, – ответил тот. – Это наш священник. По-моему, сейчас будет служба.
Он ввел Тома в хорошо обставленную комнату, напоминавшую гостиную, в ней было даже кресло и диван. На столе был приготовлен поднос с бутылкой и рюмками.
– Отведай-ка этой наливки, – проговорил человек в галифе и, прежде чем Том успел сказать, что ему сейчас нужно совсем другое, заставил его проглотить порядочную рюмку. – Ну, а теперь, с твоего разрешения, я пойду распоряжусь насчет обеда.
Хозяин ушел, а Том прилег на диван. Невольно он стал мотать головой в такт ударам колокола. "Дон-дан-динь! Дон-дан-динь!" Он чувствовал, что проваливается в глубокую, мягкую бездну дремоты. На полочке буфета, который стоял напротив, чернело пятно. Том стал вглядываться в него, но оно расплывалось, теряло контуры. Чтобы бороться со сном, Том старался рассмотреть его как следует. Вот его края стали четкими, оно приняло свои нормальные размеры. То был какой-то плоский круглый предмет. Тому удалось еще немного приподнять веки, и он, наконец, разглядел, что это круглый черный головной убор с шелковой кисточкой на макушке: феска фашистского главаря, хранимая под стеклянным колпаком на буфете.
Теперь Тому удалось подняться с дивана. И как раз в этот момент издалека донеслось какое-то жужжанье. Он прислушался. Где-то проезжал грузовик, может быть даже не один. Гул нарастал с каждой секундой. Том изо всех сил старался побороть вялость, сковывавшую все его тело. Казалось, этот рокот моторов, от которого сейчас слегка дребезжали стекла, возник в ответ на сигналы с колокольни. Но вот, наконец, колокол замолк.
Том подошел к окну, отодвинул занавеску. Окно выходило на мощеный двор, на котором работал канатчик со своими подмастерьями. Тому не удалось разглядеть их лица, но все они казались людьми немолодыми, суровыми на вид, и у всех топорщились густые усы. В полном молчании они проворно растягивали и скручивали длинный пучок пеньки, свивая из него веревку.
Том повернулся и взялся за ручку двери. Она подалась. Том очутился в небольшой крытой галерее, куда выходили три двери. Две из них оказались запертыми на ключ, третья, низенькая и узкая, вывела его на сложенную из кирпича темную лестницу. Спустившись по ней, Том оказался в просторном пустом хлеву. В яслях – старое сено. Все вокруг забрано железной решеткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117