Я учился в восьмом классе, и время, стало быть, приспело: пора.
Нас было трое на челне.
Мы прибыли в райком, немного волнуясь. Нет - мы, конечно, не отличались особой идейностью, но и не каждый же день случается сменить агрегатное состояние. В общем, налицо была некоторая торжественность.
В райкоме к нашему появлению уже начали отмечать славное 60-летие. На столе стоял деревянный макет "Авроры", из-под стола несло коньяком. Шумел не то камыш, не то мыслящий тростник.
Нам задали вопрос про какой-то орден и тут же приняли в ряды, не дождавшись ответа.
И мы, как это ни грустно, воодушевились.
Мы вышли в осеннюю морось с распахнутой грудью, не без гордости выставляя на всеобщее обозрение оскверненные лацканы.
На троллейбусной остановке к нам приблизился мелкий, гаденький мужичок.
- Ребята, - сказал он хитро. - У меня для вас привет от трех лиц.
В нашей памяти еще были живы пионерские приветствия. Теперь, повзрослев, мы приготовились воспринимать приветствия в сомнительном свете комсомольского существования.
- От каких трех лиц? - спросили мы.
- От хуя и двух яиц, - ответил мужичок.
Тут романтика выветрилась и больше не возвращалась.
Проруха
Никогда не знаешь, как отзовется твое слово.
И не подстелишь соломки.
Несколько лет тому назад мне дали адрес одного литературного критика, в прошлом - сотрудника журнала "Нева", по имени-отчеству "Олег Палыч". Он, якобы, мог посмотреть мои труды и сказать о них что-нибудь вразумительное, а то и порекомендовать солидным людям.
Я, конечно, не возражал.
Олегу Палычу передали несколько рассказов, с которыми он ознакомился весьма оперативно и предложил мне зайти к нему - побеседовать.
Сидя за столом и мягко улыбаясь, он прихлопнул стопку листов ладонью и обратился ко мне так:
- Надеюсь, вы понимаете, что это не для печати.
Я не понимал, но не стал спорить - не стану и теперь, хотя все, что я ему дал, напечатали через пару лет после нашей с ним встречи.
- Вот это, например, - и Олег Палыч ткнул пальцем в мой рассказ "Убьем насекомых". - Как это нужно воспринимать?
Фраза, привлекшая его внимание, звучала так: "Мечта всей жизни скреститься с каким-нибудь котом кастратом, сразу выйти на инвалидность и спать".
- Почему инвалидность? - с детским и строгим недоумением спросил Олег Палыч.
В этот момент о мою ногу потерся его кот, которого расперло сверх всяких приличий.
- Кастрат? - осведомился я.
- Кастрат.
... Мы посидели еще, потом я стал прощаться. На пороге Олег Палыч замялся и с явной неловкостью задал вопрос:
- Простите... ведь вы, как мне говорили, врач?
Получив утвердительный ответ, он зарделся и робко спросил:
- А вот я хотел узнать... инвалидность... как бы ее оформить? я давно хочу.
Дядя и честные правила
Наконец-то я съездил за грибами! И вовсе не важно, что лесное положение заставляло радоваться каждой горькушке. Просто нахлынули грибные воспоминания.
Никто и никогда не обставлял грибные сборы с такими выдумкой и вкусом, как мой дядя и мой же отчим.
По части выпивки это были виртуозы, дорасти до которых мне так и не пришлось. На протяжении десяти лет дядя исправно приезжал из Москвы провести отпуск с нами на даче.
Все начиналось с шахмат и пинг-понга. В шахматы играли на диване, часами. Под подушкой лежала литровая бутыль, заткнутая пластмассовой пробочкой.
Дядюшкин ход.
- Давай, давай! - торопит отчим.
- Был в Москве один Давай, - рассеянно цедит дядя. - Хером подавился одно погоди осталось.
- А есть ли в Москве невесты? - продолжает отчим.
- Рука твоя невеста, - отвечает дядя. - Она же жена. И радуйся, что все так хорошо.
Мать засекала их аккурат в тот момент, когда оба тупо раскачивались над доской, неспособные протянуть руку и взять фигуру.
Матушку мою обмануть ничего не строило, но они и здесь ухитрялись достучаться до небес, взобраться на вершины мастерства. Однажды они, выйдя из озерка, приложились, еще продолжая стоять в воде, к бутылке, и вдруг увидели мать, которая была от них уже метрах в тридцати. Я так и не понял, куда они дели бутылку. Они были в одних плавках, и я специально смотрел вокруг - в воде, в осоке, в кустах: пусто! Мистические были способности, паранормальные просто.
На следующее утро наступала очередь пинг-понга. Дядя до сих пор стоит у меня перед глазами. Нетвердо отскакивая и заводя за спину руку с ракеткой, он, сверкая очками, натаскивал меня на случай поимки:
- Три правила, если поймали! Первое - урок на всю жизнь! Второе - в последний раз! Третье - честным трудом!
И дядя гипертрофированным размахом отбивал неуклюжую подачу.
Что до грибов, то в лесном контексте привычное дело шло просто на-ура.
Однажды я приехал на дачу и угодил в самое пекло. Шел разбор полетов. Дядя и отчим перетаптывались на пороге и хором повторяли волшебную формулу:
- Такой урок! Урок на всю жизнь! ...
- В последний раз.
- Честным трудом! ...
- Никогда больше! - дядюшка на ходу развивал доктрину.
Мать, красная и в полном исступлении, продолжала орать.
Наконец, их отпустили.
- Ну, ты взял? - шепнул, нахмурившись, мой дядя.
В ответ отчим молча задрал рубаху, показывая бутылочное горлышко, торчавшее из штанов.
Через полчаса они разговорились, и я узнал, в чем там было дело.
Оказывается, накануне они отправились за грибами в отдаленную местность, с редкими поездами. Там, набравши полные корзины, испросили позволения выпить бутылочку вина. Что и требовалось - но только в качестве алиби, для оправдания запаха. Потому что потом они выпили восемь. И мать тащила их на себе, а грибы они потеряли. И сломали друг другу ребра в скоротечной потасовке, потому что дядя обвинил отчима в том, что тот лично бомбил Западный Бейрут.
Венерический Мемуар
Мне, откровенно говоря, немного жалко Венеру. Когда я смотрю на культяшки, оставшиеся от ее шаловливых рук, когда я вижу ее надтреснутый нос, то лишний раз убеждаюсь в правильности названия одноименных болезней.
С ними я сталкивался мало - не знаю уж, увы или не увы. Слегка увы, потому как это же целый пласт общественного сознания. Сколько там можно услышать, сколько порассказать! Я же в своей практике ограничился мычащими парализованными бедолагами, истероидными нимфоманками, алкашами и откровенными психами.
Впрочем, кое-что я все-таки могу рассказать. Это истории из пасмурных студенческих времен, в которые мне, как не знавшему сифилиса, влепили на экзамене двойку.
Это, конечно, к делу не относится - просто обидно до сих пор.
Люди, попавшие к венерологам, имеют свою специфику.
Один, например, утверждал, будто "все у него случилось после того, как он помочился на ржавый трактор".
Другой, челаэк васточный, пошел в глухую несознанку. У него была классическая первая стадия сифилиса, как по учебнику, но он, бедовая голова, все отрицал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Нас было трое на челне.
Мы прибыли в райком, немного волнуясь. Нет - мы, конечно, не отличались особой идейностью, но и не каждый же день случается сменить агрегатное состояние. В общем, налицо была некоторая торжественность.
В райкоме к нашему появлению уже начали отмечать славное 60-летие. На столе стоял деревянный макет "Авроры", из-под стола несло коньяком. Шумел не то камыш, не то мыслящий тростник.
Нам задали вопрос про какой-то орден и тут же приняли в ряды, не дождавшись ответа.
И мы, как это ни грустно, воодушевились.
Мы вышли в осеннюю морось с распахнутой грудью, не без гордости выставляя на всеобщее обозрение оскверненные лацканы.
На троллейбусной остановке к нам приблизился мелкий, гаденький мужичок.
- Ребята, - сказал он хитро. - У меня для вас привет от трех лиц.
В нашей памяти еще были живы пионерские приветствия. Теперь, повзрослев, мы приготовились воспринимать приветствия в сомнительном свете комсомольского существования.
- От каких трех лиц? - спросили мы.
- От хуя и двух яиц, - ответил мужичок.
Тут романтика выветрилась и больше не возвращалась.
Проруха
Никогда не знаешь, как отзовется твое слово.
И не подстелишь соломки.
Несколько лет тому назад мне дали адрес одного литературного критика, в прошлом - сотрудника журнала "Нева", по имени-отчеству "Олег Палыч". Он, якобы, мог посмотреть мои труды и сказать о них что-нибудь вразумительное, а то и порекомендовать солидным людям.
Я, конечно, не возражал.
Олегу Палычу передали несколько рассказов, с которыми он ознакомился весьма оперативно и предложил мне зайти к нему - побеседовать.
Сидя за столом и мягко улыбаясь, он прихлопнул стопку листов ладонью и обратился ко мне так:
- Надеюсь, вы понимаете, что это не для печати.
Я не понимал, но не стал спорить - не стану и теперь, хотя все, что я ему дал, напечатали через пару лет после нашей с ним встречи.
- Вот это, например, - и Олег Палыч ткнул пальцем в мой рассказ "Убьем насекомых". - Как это нужно воспринимать?
Фраза, привлекшая его внимание, звучала так: "Мечта всей жизни скреститься с каким-нибудь котом кастратом, сразу выйти на инвалидность и спать".
- Почему инвалидность? - с детским и строгим недоумением спросил Олег Палыч.
В этот момент о мою ногу потерся его кот, которого расперло сверх всяких приличий.
- Кастрат? - осведомился я.
- Кастрат.
... Мы посидели еще, потом я стал прощаться. На пороге Олег Палыч замялся и с явной неловкостью задал вопрос:
- Простите... ведь вы, как мне говорили, врач?
Получив утвердительный ответ, он зарделся и робко спросил:
- А вот я хотел узнать... инвалидность... как бы ее оформить? я давно хочу.
Дядя и честные правила
Наконец-то я съездил за грибами! И вовсе не важно, что лесное положение заставляло радоваться каждой горькушке. Просто нахлынули грибные воспоминания.
Никто и никогда не обставлял грибные сборы с такими выдумкой и вкусом, как мой дядя и мой же отчим.
По части выпивки это были виртуозы, дорасти до которых мне так и не пришлось. На протяжении десяти лет дядя исправно приезжал из Москвы провести отпуск с нами на даче.
Все начиналось с шахмат и пинг-понга. В шахматы играли на диване, часами. Под подушкой лежала литровая бутыль, заткнутая пластмассовой пробочкой.
Дядюшкин ход.
- Давай, давай! - торопит отчим.
- Был в Москве один Давай, - рассеянно цедит дядя. - Хером подавился одно погоди осталось.
- А есть ли в Москве невесты? - продолжает отчим.
- Рука твоя невеста, - отвечает дядя. - Она же жена. И радуйся, что все так хорошо.
Мать засекала их аккурат в тот момент, когда оба тупо раскачивались над доской, неспособные протянуть руку и взять фигуру.
Матушку мою обмануть ничего не строило, но они и здесь ухитрялись достучаться до небес, взобраться на вершины мастерства. Однажды они, выйдя из озерка, приложились, еще продолжая стоять в воде, к бутылке, и вдруг увидели мать, которая была от них уже метрах в тридцати. Я так и не понял, куда они дели бутылку. Они были в одних плавках, и я специально смотрел вокруг - в воде, в осоке, в кустах: пусто! Мистические были способности, паранормальные просто.
На следующее утро наступала очередь пинг-понга. Дядя до сих пор стоит у меня перед глазами. Нетвердо отскакивая и заводя за спину руку с ракеткой, он, сверкая очками, натаскивал меня на случай поимки:
- Три правила, если поймали! Первое - урок на всю жизнь! Второе - в последний раз! Третье - честным трудом!
И дядя гипертрофированным размахом отбивал неуклюжую подачу.
Что до грибов, то в лесном контексте привычное дело шло просто на-ура.
Однажды я приехал на дачу и угодил в самое пекло. Шел разбор полетов. Дядя и отчим перетаптывались на пороге и хором повторяли волшебную формулу:
- Такой урок! Урок на всю жизнь! ...
- В последний раз.
- Честным трудом! ...
- Никогда больше! - дядюшка на ходу развивал доктрину.
Мать, красная и в полном исступлении, продолжала орать.
Наконец, их отпустили.
- Ну, ты взял? - шепнул, нахмурившись, мой дядя.
В ответ отчим молча задрал рубаху, показывая бутылочное горлышко, торчавшее из штанов.
Через полчаса они разговорились, и я узнал, в чем там было дело.
Оказывается, накануне они отправились за грибами в отдаленную местность, с редкими поездами. Там, набравши полные корзины, испросили позволения выпить бутылочку вина. Что и требовалось - но только в качестве алиби, для оправдания запаха. Потому что потом они выпили восемь. И мать тащила их на себе, а грибы они потеряли. И сломали друг другу ребра в скоротечной потасовке, потому что дядя обвинил отчима в том, что тот лично бомбил Западный Бейрут.
Венерический Мемуар
Мне, откровенно говоря, немного жалко Венеру. Когда я смотрю на культяшки, оставшиеся от ее шаловливых рук, когда я вижу ее надтреснутый нос, то лишний раз убеждаюсь в правильности названия одноименных болезней.
С ними я сталкивался мало - не знаю уж, увы или не увы. Слегка увы, потому как это же целый пласт общественного сознания. Сколько там можно услышать, сколько порассказать! Я же в своей практике ограничился мычащими парализованными бедолагами, истероидными нимфоманками, алкашами и откровенными психами.
Впрочем, кое-что я все-таки могу рассказать. Это истории из пасмурных студенческих времен, в которые мне, как не знавшему сифилиса, влепили на экзамене двойку.
Это, конечно, к делу не относится - просто обидно до сих пор.
Люди, попавшие к венерологам, имеют свою специфику.
Один, например, утверждал, будто "все у него случилось после того, как он помочился на ржавый трактор".
Другой, челаэк васточный, пошел в глухую несознанку. У него была классическая первая стадия сифилиса, как по учебнику, но он, бедовая голова, все отрицал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18