Бодун вытаращил глазенки: идем, говорит, на снижение. Пристроимся над столичным экспрессом, и никакой радар нам не страшен, а птички скоро отвяжутся по причине огромной скорости.
Так мы и сделали. Зависли над товарным поездом. Истребители пошли на разворот, да так и сгинули. Мы же, покуда они разворачивались, уже развернулись над Красной площадью.
А на площади расселась по-турецки сотня каких-то угрюмых типов с непреклонностью в глазах. Мы садимся со всяческой помпой - народ бежит! Торопится, фотографирует! Вопят: что? да как? да куда смотрели? да в сердце Родины? Берут нас в кольцо, начинают теснить.
Я успел спросить у одного из сидевших: откуда, мол, будете, земляки? Татары, отвечают, мы крымские, с протестами и петициями.
Тут пришел министр обороны, вперился в нас немигающими очами и стоит, не может налюбоваться. С ним рядышком - академик Углов пританцовывает от возбуждения, глаз от бодуна отвести не может, головой качает и зарисовывает в блокнот. И кто-то в шляпе гневно разглагольствует:
- Я одного, значит, не понимаю - гуда глядит наше ПВО и на кой оно нам вообще нужно, когда любая шпана вольна явиться на бодуне в сердце Отчизны и разбить это сердце к едрене фене?
Смотрю, у министра обороны нога мелким бесом дрожит.
Подступает ко мне очень модный, на истукана похожий с витрины, шепчет мне в глаза:
- А ну, тварь, колись, откуда ты такой хороший. Будешь темнить закатаем в консервы и отошлем в помощь недоразвитым странам.
Бодун, дуралей, мне подсказывает:
- Крымский татарин! Крымский татарин!
Кашлянул я и сообщил громко:
- Я, граждане, крымский татарин.
- Ага, - восклицает пижонистый истукан сладким голосом. - Ну а спутничек твой из которых меньшинств? - и тычет пальцем в моего горбунка. Молчу, что тут скажешь. Тот кривенько, с пониманием, ухмыльнулся, плечом повел, и мигом меня с обоих боков - под локотки. А истукан расстегивает пальто и вынимает из душных глубин ее, зубровку. И принялся лить мне прямо в желудок, я даже не сглатывал. Бодун, прочувствовав эту биохимию, посинел, лапками засучил и растаял.
- Вот злонравия достойные плоды, - говорит Углов.
- Потолкуем теперь без шептунов, - шепчет мой кровожадный и ослепительный недруг, но тут к нему кто-то подбежал, тявкнул в ухо. Истукан переместился вбок отставным шагом, и я смог увидеть Михаила Сергеевича, направлявшегося с супругой в народ.
Остановился передо мной и давай раздуваться-пыхтеть. Дескать - вообще! Ну, товарищи, это - вообще! Ну, дорогие товарищи, здесь уж, сами понимаете вообще!
Министр обороны внимания на это не обратил. Он постоял еще чуточку, потом махнул рукой и пошел сдавать дела. Прямо к кремлевской стене, где долго бродил и высматривал свободное место. Да и мне терять нечего. Как бухнусь в ноги!
- Не вели казнить! - кричу. - Никакой я не татарин! Одни только лишь черевички супруги вашей хотел одолжить - примерить Оксаночке.
Михаил Сергеевич мне:
- Тихо, бестолочь! Будешь крымским татарином! - И громче, для прессы: Зовут-то тебя как, крымский татарин?
- Вакула, - отвечаю.
Тут Раиса вмешалась:
- Викула? Какой Викула? Мишенька! Викулову мы уже давали!
Мишенька огрызнулся:
- Нельзя, знаешь, не считаться с реалиями. Да я последние штаны пошлю в Карабах, коли будет на то воля Азебаржана! - И снова в голос: - Мы, дорогой товарищ, в настоящий момент миновали только первый этап перестройки. Но чтобы люди почувствовали, ощутили эту выстраданную отдачу, ЦК и Политбюро изыскали возможность вручить представителю крымских татар черевички Раисы Максимовны.
Раиса Максимовна черевички скидывает, отдает мне и топчется. Мерзнет на снегу. А ее супруг разводит руками и берет разгон для дальнейшей беседы с подданными. В сей важный миг меня оттеснили бойцы незримого фронта. Истукан повелел:
- Чтоб духу твоего... в шесть секунд!
Я же, осмелев, возражаю:
- В силу и по причине ликвидации в рамках здорового образа жизни моего транспорта прошу изыскать для меня новый! Иначе крымским татарам не ощутить выстраданной отдачи!
Истукан, оценив мою наглость, потеплел взглядом и сокрушенно качнул головой:
- Тяжелое положение! На данный момент с бодунами плохо... Что ж, переночуешь на Лубянке, а уж утречком одолжим у кого-нибудь из ЦК. Хотя бы у министра обороны, тот точно обзаведется.
На Лубянке, как водится, полная неразбериха. Наступила весна. Наконец, после очередной шумихи, поднятой диссидентами, меня решили освободить к майскому празднику, с самого утречка. Ибо тогда я с гарантией смогу раздобыть в ЦК породистого бодуна-тяжеловоза в расцвете сил. В ЦК же, хохоча надо мной и черевичками, которые я в камере проглотил и так и хранил, благо те наружу не просились, меня доставили в правительственном лимузине. Но дальше вышел конфуз. Откормленные, с державными ряхами бодуны наотрез отказались расстаться с хозяевами. И я решил больше не испытывать судьбу.
Я тронулся в путь, пешочком, и только желудочные черевички согревали мое натерпевшееся сердце. Дорогой я представлял себе Ксанушку и с чувством воображал, как радуется она обновке, отклячивши ножку... Да только...
Здесь Вакула заплакал пьяными слезами и уронил голову на грудь. Один из нас, человек жестокосердный и грубый, несдержанно захохотал:
- Дальше нам ясно! Два пальца в рот - и царские тапки полетели в ведро! А ты заработал по хребтине ухватом... И еще долго выяснялось, как эта обувь к тебе попала. По каким-таким трудодням ты к ее хозяйке захаживаешь, и не у нее ли кантовался?
По глухим рыданиям Вакулы мы поняли, что слова эти - горькая правда.
Покуда он утирался, мы подлили ему в пунш и зубровки, и кое-чего другого. Он выпил, лениво повозмущался... смесь неспешно делала свое дело... Вакула задумался... внезапно черты его лица прояснились, он что-то припомнил про Михаила Сергеевича и рассказал нам историю...
...про Золотого Петушка!
1989, 2004
64. Положительная динамика, или Ну, погоди
сказка-быль
- Ну, погоди!
- И это все, что он говорит?
- Да, профессор. Рука уже поправилась, и нога нормально ходит. Он все понимает, но выговаривает только это.
- Знаете, у него было счастливое детство. Такая штука называется эмболом. Сохраняется только то, что въелось глубже прочего. Обычно это бывает какое-нибудь матерное слово. А у него - прелесть какая!
- Профессор, но вы возьметесь?
- Да, мы поковыряемся в черепе, подсадим сальник... сосуды прорастут, кровоснабжение усилится... Операция тяжелая, но я надеюсь на положительную динамику. Речевой диапазон должен расшириться...
- И дорого обойдется?
- Недешево. Но игра стоит свеч, согласитесь?
......
- Профессор, как его состояние?
- Вы можете забрать его домой. Динамика небольшая, но есть. Прошу вас, голубчик, ответьте: какое сегодня число?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34