Лепрозорий
Когда-то в Разливе стоял Лепрозорий.
Мое болезненное восприятие усматривало в нем символ, ибо он вырастал за окном как раз на подъезде к моей нестерпимой больнице. Он означал для меня некий водораздел. Окончание хорошего и начало нехорошего.
Это было мрачное здание, чуть скрытое редким лесом. Полуразвалившееся, в пять или шесть этажей безнадежного бежевого цвета. Немного готическое, с безрукими и безносыми привидениями. Ночные завывания: "На укол!" Окна зияют, проступает деревянный скелет.
Лепрозорий процветал, если я правильно разбираюсь, до наступления социалистической революции.
Потом, вероятно, в нем отпала надобность. Постояльцы либо естественным образом вымерли, либо разбрелись по народному строительству. Почему бы и нет? В эпоху всеобщего равенства неуместно гнушаться товарищами прокаженными.
Новая власть, мудро заботясь о населении, устроила в осиротевшем здании действительно нужную вещь: роддом. Потом его почему-то закрыли. Растоптали славное начинание. Нашли в земле какие-то неполадки в виде мужественных семян проказы. Они там, оказалось, спали. Они специально задуманы, чтобы переживать революцию и укрепление справедливости.
Наверное, это все неправда, я это с чужих слов передаю. И со своих глаз.
Может быть, на самом деле, именно там, а вовсе не в разливном шалаше, прятался Ленин. А шалаш сделали фикцией для романтической легенды. Я не знаю. Зато знаю точно, что Лепрозорий замечательно подошел Невзорову на съемках фильма про Чистилище. Его превратили в террористическую чеченскую больницу и долго взрывали, да бомбили, но прежний упадок был столь велик, что боевые действия нисколько на Лепрозории не отразились. Странно, что я не слышал, сидя в своей ординаторской, ни канонады, ни танковых залпов. Равнодушие - вот причина. Так всегда и бывает: идет война, она уж под боком, а ты сидишь себе и не дуешь в ус.
Я давно там не был. Может быть, Лепрозорий отремонтировали? И сделали, наконец, баню. Или, допустим, ясли. Или нет, вот же: Даун-Хаус! По телевизору постоянно показывают рекламу: строительство Даун-Хаусов в Разливе. А я-то гадал - где это будет? Места-то знакомые! Великолепная мысль.
Даун-Хаусы и целые Даун-Тауны. Но я бы пошел дальше. Я бы построил там филиал морской резиденции Президента. Море близко, Константиновского дворца - мало. Стоит резиденция, а вокруг - Даун-Хаусы.
Противостояние
Жадность, по-моему, вполне уважаемое и естественное чувство. Оно свидетельствует о любви к жизни, о желании вцепиться в эту жизнь и не разжимать челюстей. В ту, какая есть, потому что с другой будем разбираться в другое время и в другом месте.
Вот был у меня, например, очень жадный начальник по фамилии Раппопорт, я о нем немного уже писал. Зубной техник в Сестрорецком курорте, под финансовым началом которого я слегка позаведовал нервным отделением.
Старый, но крепкий, отчаянный жизнелюб. Неисчерпаемая энергия. Зажимал наши денежки, прокручивал в банках, хотя и денежки-то были несерьезные. Помню, как он возмущался, когда вышел указ приобрести кассовый аппарат. А иначе - расстрел.
- Мне этот аппарат нужен, как зайцу триппер! - орал седой Раппопорт. Я и с аппаратом обману, если мне надо будет! Не беспокойтесь
!Но вот однажды он нарвался на себе подобного. Этот ему подобный равный положил в наше отделение свою безнадежную дочку, подлечиться. И деньги не перевел. Неделю не перевел, вторую не перевел. Четвертую неделю бабло не перевел. Раппопорт ездил к нему на городскую квартиру, скакал под окнами первого этажа, выкрикивал кредитную серенаду. Тишина.
И вдруг они каким-то чудом пересеклись у Раппопорта в кабинетике. Минуточку... Минуточку... Да это же директор местного кладбища! старый знакомец! тот еще проходимец!
- Ты?!...
- Да я тебя...
Да смеяться ли или плакать?...
И стали наскакивать друг на дружку, задыхаясь и отдуваясь. Сошлись два начала: жизнь в лице больничного отделения и смерть в лице погоста. Короче говоря, кладбище победило. Повелитель теней не заплатил.
И в этом мудрость, потому что мертвое всегда побеждает живое, и пусть это живое упорствует и возрождается в виде листиков и бутонов, но потом оно обязательно накроется, как и все, сразу и мгновенно, со всеми звездами, созвездиями и планетами. И нужен какой-нибудь хитрый финт, чтобы объегорить всю эту систему. Нам этот финт туманно пообещали, так что осталось ждать, когда из длинной похоронной машины выйдет бог в бобровой шапке и все устроит.
А иначе жди, когда переведут эти бабки.
Киса
Маменька рассказала, как ней в женскую консультацию при роддоме регулярно приходит киса, рожать.
Кисе выделили коробочку, и все хорошо, чистенько. За каждым детенышем рождается послед, который киса сразу аккуратно съедает.
- Не то, что у людей, - проговорилась маменька.
Действительно: привезли одну, а у нее ноги от грязи, будто в валенках.
"Как же так?"
"Я не знала, что сегодня поеду рожать".
Где ты была сегодня, киска? У королевы у английской.
Не на что посмотреть, кроме мышки. Действительно.
Таракан
Палата. Обход. Бабулька: лежит, сияет.
- Ко мне, лапушка, тараканчик заполз, маленький такой премаленький таракашечка; все ползал, ползал; я вот его, доктор, в спичечную коробочку положила, спрятала, вот он, в платочке завязан, сейчас-сейчас...
- Подождите, бабушка, подождите; к вам еще один доктор придет, ему покажите.
(Опасения: не обидеть бы!)
На следующий день:
- Лапушка ты мой, доктор, вот спасибо тебе, такого доктора мне прислал; он такой добрый, все внимательно выслушал, посмотрел, поговорил со мной...
- Ну, бабушка, теперь к тебе этот доктор будет часто ходить.
Обман, как ни грустно; больше не приходил. Запись, которую не могу не повторить, хотя она уже где-то звучала: "Паранойяльный синдром малого размаха".
Ядро
Был у нас на курсе один пламенный юноша. Напились мы с ним как-то до редких чертей; он приступил ко мне, взял за пуговицу и, качаясь, начал вербовать:
- Приходи в наше СНО! (Он ходил в психиатрическое СНО). Мы... мы создадим психиатрическое ядро... узкий круг знающих людей!... Установим диктатуру!... Мы заберем власть.
Но, насколько я знаю, ему так и не удалось сковырнуть пациентов с трона.
Осталось напевать: как молоды мы были. Первый тайм мы уже отыграли.
Качок
Не все больные запоминаются. Не приведи господь. Но некоторые запоминаются очень неплохо. Из ада, набитого под завязку, вдруг высовывается искаженное лицо.
Однажды, когда я еще трудился в поликлинике города Петергофа, мне принесли толстую карточку и приказали ехать к ее прототипу на дом. Все, кто видел эту карточку у меня в руках, качали головами и повторяли:
- Ой! Ой!
- У него болезнь Бехтерева, - объяснили мне коллеги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17