Один такой рассказал следующее.
Сидит он и дежурит. И, как нарочно, раздается звонок из дома престарелых. Звонит ему главная врачиха:
- У нас больная бабушка как-то странно себя ведет. Сшила себе шлем потеснее, чтобы прижать уши и нос. Чтобы они не росли.
Доктор был начитанный человек.
- А она у вас фиников не кушала? - спросил он мечтательно, припоминая сказки Гауфа.
Врачиха отклеилась от трубки и закричала в коридор:
- Эй, Люсь! Посмотри, у нее в тумбочке нет фиников?
Стержень самосознания
Встречи институтских друзей всегда трогательны, вот и вчера получилось очень трогательно.
Нашлась, конечно, гитара. И все потекло в абсолютно правильном русле. Пели песни: например, гимн наших медицинских студентов. Там были такие классические слова: "Сегодня, сегодня мы студенты; завтра - настоящие врачи!"
Как и должно быть. Потом исполнили другие хиты: "Дубинушка" (римейк), "Анурия", "Инсулин", "Если у вас нету тети", Розенбаума.
Еще говорились тосты с пожеланием вот так вот собираться снова и снова, и никогда не забывать друг друга. И звучали речи о том, какие же мы молодцы, что собираемся и будем собираться, и в этом нас никто не согнет, и все мы очень и очень близкие друг другу люди.
Отметили, что за прошедшие годы наш клеточный состав не однажды сменился полностью. А стержень самосознания сохранился и не умрет. И мы такие же, и будем вечно юными-молодыми.
Вспомнили славное.
Как, например, в анатомичке резали труп.
Разрезали, посмотрели, что там у него внутри, запомнили.
Потом один говорит:
- Давай ухо отрежем.
Отрезали, положили внутрь и зашили. Для следующей группы, таинственный сюрприз.
Инородное тело
Мне однажды рассказали сущую небылицу.
Якобы некий человек ударился головой. Падая на асфальт, он успел боковым зрением зафиксировать присутствие воробья.
И после долго жаловался на чириканье в голове. Ничто ему не помогало, и он реально-конкретно задумался: не залетел ли ему воробей куда-нибудь? В ухо, например, или в образовавшийся костный дефект Доктору этот человек ужасно надоел. И творческий доктор подговорил сынишку отловить воробья, а после, выбрав момент, явил воробья пациенту со словами: вот, я его вынул. И чириканье прошло.
Какие-то невероятные вводные.
Во-первых, само желание доктора найти нестандартный подход к чириканью. Во-вторых, существование смышленого сынишки, которому только скажи - он сразу поймает воробья. Потом: воробья надо где-то держать, тайно пронести в кабинет. Пасть ему заткнуть, чтобы молчал. И вовремя явить пациенту в процессе сфальсифицированной процедуры.
Я промолчал, но не поверил.
В конце концов, такими случаями занимаются специальные орнитологи в белых халатах. Направить к ним - и все. Никаких воробьев.
Форма одежды - нарядно-диагностическая
Дело было в кабинете, где допплерография. За что купил, за то продаю.
Это такое исследование сосудов. Датчики прикладывают и смотрят, как все пульсирует и сокращается.
То есть обстановка совершенно невинная и спокойная, ничего не может произойти.
Ан нет.
Пришла одна пациентка, сняла колготки, положила на стул, легла. Посмотрели ей ноги с сосудами, наговорили всякого. Она до того разволновалась, что забыла колготки на стульчике, так и ушла. А они лежат, прозрачные и капроновые.
Следующим номером заходит мужчина, тоже с ножными сосудами.
- Раздевайтесь, - говорит ему доктор и склоняется над бумагами.
Оборачивается - а пациент уже стоит весь готовый к обследованию. Разделся совершенно, предельно. Даже трусы застенчиво запинал под кушетку ногой. И колготки надел. Потому что увидел: лежат. И решил, что зря их не положат. Надо надеть, раз наука требует.
Идентификация Борна
Один из многих и многих постскриптумов к больничной хронике. Их объем уже превышает исходный материал.
Наш онколог, как я рассказывал, страдал шизофренией и был в связи с нею инвалидом второй группы, что не мешало ему напряженно трудиться.
Но вот он сгорел-таки на работе, уволился.
А перед этим много лечился у нас же, лежал в нервной палате. Якобы с инсультами, которые, тоже якобы, следовали один за другим, маскируя от общественности истинную болезнь. Так у нас часто делали, из сострадания к коллегам. Все у нас было инсультом - и депрессия, и алкогольная абстиненция, и просто так, хандра.
Начмед-академик всякий раз, услышав, что у онколога снова инсульт, хлопал глазами и всплескивал руками:
- Это который же у него инсульт?
Память никудышная, понятно. Весь в трудах, разве упомнишь. Да и сам не то, чтобы очень здоровый.
Начмед постарше - у нас их много, не перепутать бы - показывала ему кулак:
- Не язви!
Она думала, что он цинично издевается, с медицинским черным юмором. Подозревала в человеке лучшее. А он и не язвил вовсе.
Шаблон-Док
Истории, которыми делится мой приятель со скорой, поражают однообразием. Начинает вырисовываться некий универсальный шаблон, среднестатистическая ситуация.
Схема проста. Дано: торчок, который забывает, как дышать. Умный доктор обходится с ним радикально и доставляет в глупый приемный покой, где начинаются непонятки. И все заканчивается одинаково.
Вот опять - привез он такого, заинтубированного и в наручниках.
Эта фигура уже немножко пришла в себя. Похаживает прямо с трубкой, пытается бурчать.
- Что вообще такое? - возмутился приемный покой. - Зачем это все?
И приемный покой выдернул пациенту трубку, расстегнул наручники.
Тот, избавившись от трубки, успел самоуверенно послать всех на хуй. После чего рухнул, как срезанный колос с одним "с".
Доктор захлебывался, пытаясь убедить меня в исключительной кинематографичности падения. Но ему не хватило изобразительных средств.
Психометрия
Переводя психологию, не устаю поражаться обилию психометрических тестов. И так подступаются к человеку, и этак; то одно измеряют, то другое, и никак не найдут главного. Всех обскакал шизофреник Кеттел, который придумал собственные черты личности, подлежащие измерению: сургентность, премсия, пармия, протензия, праксерния. Мы в студенческие годы подходили к психометрии проще. Для нас анализ ограничивался одним аспектом: стремностью, она же стремота. Иногда это синонимизировалось с крутостью, но нечасто; крутость - термин позднейшей эпохи.
У меня до сих пор стоит мой приятель по прозвищу Братец, который был достаточно стремен, чтобы переделывать ампулы с омнопоном в ампулы с димедролом при помощи зажигалки. Братец, точнее, не стоит, а сидит за пианино. И проникновенно напевает автобиографическое:
"Ходят кооо-они по балкону.
Ищут кооо-ни омнопону...."
Дальше следует проигрыш, в котором все хорошо, но братец нарочно добавляет лишнюю нотку легким касанием мизинца, и песня приобретает гнусную, помоечную окраску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17