– спрашивает Донлон. – Вьетнам может меня убить, но переживать из-за всякой хрени не заставит. Я просто хочу вернуться в Большую лавку в целости-сохранности. Ради собственного блага.
– А что там хорошего? – спрашиваю я. – Что там, что здесь – одна херня. Дом твой там, где твой сержант – верно, Ковбой?
Поворачиваюсь к Зверодеру.
– Ты с Ковбоя пример бери, салага. Он тебя уму-разуму научит.
– Ага, – говорит Донлон, вытягивая пачку сигарет из-под эластичной ленты на каске. – Ковбой к этой хрени всерьез относится.
Ковбой хмыкает.
– Я просто делаю свое дело, брат, день за днем.
Он улыбается:
– Знаешь, чем я в Мире занимался? По вечерам после школы мелочь забирал из парковочных счетчиков. Возил деньги на красном фургоне, у меня еще такая голубая фуражка с серебряной эмблемой была. Я тогда такой весь из себя был. А теперь мне кроме ранчо и пары-другой лошадок ничего не надо...
Зверодер говорит:
– Ну так вот, есть бабы, которые воняют страшно, и Вьетнам страшно воняет, а потому – вы... его и выбросить. Вместе с служаками, которые все это придумали.
– Слышу глас твой. – отвечаю. – Вижу, как ты рот открываешь. Но перед служаками все мы прогибаемся...
– Истину глаголешь. – отзывается Алиса, который сидит дальше по тропе. Смачно пришлепывает комара на щеке. – Мы только на словах хороши.
Донлон со злостью смотрит на меня.
– А сам-то ты кто? Махатма Ганди?
Донлон тычет в меня указательным пальцем.
– Ты командир первой огневой группы, Джокер. И в силу этого – заместитель командира отделения. Так что ты из таких же. Тебе нравится быть выше других.
– Чушь какая.
– Нет, Джокер, про тебя – это не чушь. Из всех уродов ты у меня самый любимый.
– Пошел... ты...
– Не ори, Джокер. – говорит Ковбой. – Тут в кустах чья-нибудь мама может сидеть, а ты так грязно ругаешься. Не выноси сор из избы, о'кей?
– Есть. Так точно, Ковбой. – смотрю на Донлона. – Если мне Ковбой прикажет – я козявки из носа у трупа вытащу и сожру. Чтоб гнить заживо в Портсмуте – на это у меня крутости не хватит. И я о том ответственно заявляю. Но сам я не приказываю. Я -
– Чушь собачья. – говорит Донлон. – Дерьмо ты со своим пацификом. Вот нахрена ты его нацепил? Ты сейчас здесь, как и все, и не лучше нас.
– Послушай, – говорю я, стараясь не сорваться. – Может, я и позволю Корпусу меня трахнуть, но жопу раздвигать для него не буду.
Зверодер меня обрывает:
– Слабак ты, у тебя и волосья-то на яйцах не выросли.
У меня начинают дрожать губы.
– О'кей, Зверодер, жрал бы ты арахис из моего дерьма. Не я сочинил весь этот фарс, я всего лишь пытаюсь свою роль до конца доиграть. Не повезло вот, приходится на сцене ходить во всем зеленом, но война должна продолжаться. Если бы бог действительно хотел, чтоб я родился морпехом, я и бы был сейчас с зеленой кожей, и висела бы она на мне свободно. Понял?
Никто не говорит ни слова.
– Я всего лишь собака, капрал. Я никого не посылаю туда, где его на куски разорвет. Я знаю, что гибнуть здесь – бесполезная трата времени.
Поднимаюсь на ноги и делаю три шага к Зверодеру.
– Хочешь – будь бравым воином, Зверодер. Приказы отдавай. – делаю еще один шаг. – А я не собираюсь!
Никто не говорит ни слова.
Наконец салага негромко произносит: «Ставлю доллар».
Зверодер смотрит на меня, потом начинает бросать фишки на кон, одну за другой.
– Отвечаю... Повышаю... – Считает в уме, считает. – На пять баксов.
Салага прикидывает.
– Отвечаю.
– Господи Иисусе! – Зверодер с силой шлепает картами, так, что они гнутся. – Намбa тен! У меня нет нихрена.
Салага говорит: «Три вальта». Помахав картами, сгребает фишки с кона.
– Ну, Звер, – говорит со смехом Донлон. – как он тебя сделал!
Алиса подхватывает:
– Запугал ты салагу своим блефом, запугал.
Я говорю:
– Повезет в любви, повезет в любви – правду говорят, Звер?
Звер пытается сохранить лицо.
– Да не мог я пасовать! У меня на кону больше четырех баксов было. Я думал – салага спасует. Обычно-то меня боятся...
Донлон снова смеется.
– Кондиционная у тебя программа, салага. Как зовут-то тебя?
– Паркер, – отвечает с улыбкой салага. – Фамилия Паркер. Зовут Генри. Можно Хэнк.
Салага считает фишки.
– Зверодер, с тебя девять с половиной баксов.
Зверодер крякает.
Я говорю, все еще на ногах:
– Повезет в любви, повезет в любви – правду говорят, Звер?
– Джокер, мать твою, тебя кто спрашивает? С приколами своими – служака вылитый.
– Вот как? Ну ладно, вот когда я стану рядовым гражданским первого класса, а ты будешь сранни-ганни, я тебе пива поставлю, а потом пошлю куда положено.
Я присаживаюсь.
Ковбой ухмыляется:
– Можешь и мне поставить, Джокер. Только подождать придется, пока мне двадцать один год не стукнет.
Кто-то очень громко ржет дальше по тропе. Я говорю:
– Эй вы там, отставить шум! В этом взводе шуметь только мне положено.
Младший капрал Статтен, командир первой огневой группы, показывает мне средний палец. Затем поворачивается к тому, кто смеялся – худосочному деревенщине Харрису – и говорит:
– Заткнись нахрен, Хэррис.
Зверодер добавляет:
– Ага, Хэррис, слушайся генерала Джокера.
Я говорю:
– Я готов заняться твоим воспитанием, сраная ты обезьяна...
– Ну так хапни обезьяньего дерьма и подавись, крыса. – Зверодер сплевывает. – Слабак ты, чтобы -
Меня подбрасывает на ноги, в руке – боевой нож. На губах кипит слюна, и я держу здоровенный нож в паре дюймов от лица Зверодера. Я оскаливаюсь, как зверь.
– Ну давай, сукин сын, сейчас я тебе глаза вырежу...
Зверодер смотрит на меня, на клинок ножа, на Ковбоя. Тянется рукой к своему M-60.
Ковбой продолжает жевать.
– Прибери-ка свой свинорез, Джокер. Ты знаешь, как я к этой херне отношусь. Расставь задницу с башкой по местам или -
– Нет, Ковбой. Хрен там. Он меня уже -
Ковбой поправляет очки.
– Я на роль командира отделения в этой ссаной войне не напрашивался... но я тебе хребет обломаю, если ты в такую игру решил...
Донлон присвистывает.
– У Ковбоя -
Ковбой обрывает:
– Донлон, заткнись.
Меня немного отпускает и я вкладываю нож обратно в кожаные ножны.
– Ладно, ладно, у меня, похоже, от всего этого топанья словесный понос разыгрался.
Ковбой пожимает плечами.
– Все ништяк, Джокер.
Ковбой поднимается.
– Ну, дамочки, собирайте свою хавку. Давайте-ка по коням. Выдвигаемся.
– Выдвигаемся. – передается назад по тропе.
Влезаю обратно в сбрую.
– Слышь, Зверодер, я тебя на деле-то мочить не собирался. У меня этот, как там, рефлекс убийства взыграл. Помоги-ка с ранцем...
Зверодер пожимает плечами и помогает мне влезть во вьетконговский рюкзак. Потом я помогаю ему надеть полевой ранец. Говорю ему:
– Ты мне купить сайгонский чай?
Звер скалится. Посылаю ему воздушный поцелуй.
– Не волнуйся, maleen, я много сильно тебя любить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– А что там хорошего? – спрашиваю я. – Что там, что здесь – одна херня. Дом твой там, где твой сержант – верно, Ковбой?
Поворачиваюсь к Зверодеру.
– Ты с Ковбоя пример бери, салага. Он тебя уму-разуму научит.
– Ага, – говорит Донлон, вытягивая пачку сигарет из-под эластичной ленты на каске. – Ковбой к этой хрени всерьез относится.
Ковбой хмыкает.
– Я просто делаю свое дело, брат, день за днем.
Он улыбается:
– Знаешь, чем я в Мире занимался? По вечерам после школы мелочь забирал из парковочных счетчиков. Возил деньги на красном фургоне, у меня еще такая голубая фуражка с серебряной эмблемой была. Я тогда такой весь из себя был. А теперь мне кроме ранчо и пары-другой лошадок ничего не надо...
Зверодер говорит:
– Ну так вот, есть бабы, которые воняют страшно, и Вьетнам страшно воняет, а потому – вы... его и выбросить. Вместе с служаками, которые все это придумали.
– Слышу глас твой. – отвечаю. – Вижу, как ты рот открываешь. Но перед служаками все мы прогибаемся...
– Истину глаголешь. – отзывается Алиса, который сидит дальше по тропе. Смачно пришлепывает комара на щеке. – Мы только на словах хороши.
Донлон со злостью смотрит на меня.
– А сам-то ты кто? Махатма Ганди?
Донлон тычет в меня указательным пальцем.
– Ты командир первой огневой группы, Джокер. И в силу этого – заместитель командира отделения. Так что ты из таких же. Тебе нравится быть выше других.
– Чушь какая.
– Нет, Джокер, про тебя – это не чушь. Из всех уродов ты у меня самый любимый.
– Пошел... ты...
– Не ори, Джокер. – говорит Ковбой. – Тут в кустах чья-нибудь мама может сидеть, а ты так грязно ругаешься. Не выноси сор из избы, о'кей?
– Есть. Так точно, Ковбой. – смотрю на Донлона. – Если мне Ковбой прикажет – я козявки из носа у трупа вытащу и сожру. Чтоб гнить заживо в Портсмуте – на это у меня крутости не хватит. И я о том ответственно заявляю. Но сам я не приказываю. Я -
– Чушь собачья. – говорит Донлон. – Дерьмо ты со своим пацификом. Вот нахрена ты его нацепил? Ты сейчас здесь, как и все, и не лучше нас.
– Послушай, – говорю я, стараясь не сорваться. – Может, я и позволю Корпусу меня трахнуть, но жопу раздвигать для него не буду.
Зверодер меня обрывает:
– Слабак ты, у тебя и волосья-то на яйцах не выросли.
У меня начинают дрожать губы.
– О'кей, Зверодер, жрал бы ты арахис из моего дерьма. Не я сочинил весь этот фарс, я всего лишь пытаюсь свою роль до конца доиграть. Не повезло вот, приходится на сцене ходить во всем зеленом, но война должна продолжаться. Если бы бог действительно хотел, чтоб я родился морпехом, я и бы был сейчас с зеленой кожей, и висела бы она на мне свободно. Понял?
Никто не говорит ни слова.
– Я всего лишь собака, капрал. Я никого не посылаю туда, где его на куски разорвет. Я знаю, что гибнуть здесь – бесполезная трата времени.
Поднимаюсь на ноги и делаю три шага к Зверодеру.
– Хочешь – будь бравым воином, Зверодер. Приказы отдавай. – делаю еще один шаг. – А я не собираюсь!
Никто не говорит ни слова.
Наконец салага негромко произносит: «Ставлю доллар».
Зверодер смотрит на меня, потом начинает бросать фишки на кон, одну за другой.
– Отвечаю... Повышаю... – Считает в уме, считает. – На пять баксов.
Салага прикидывает.
– Отвечаю.
– Господи Иисусе! – Зверодер с силой шлепает картами, так, что они гнутся. – Намбa тен! У меня нет нихрена.
Салага говорит: «Три вальта». Помахав картами, сгребает фишки с кона.
– Ну, Звер, – говорит со смехом Донлон. – как он тебя сделал!
Алиса подхватывает:
– Запугал ты салагу своим блефом, запугал.
Я говорю:
– Повезет в любви, повезет в любви – правду говорят, Звер?
Звер пытается сохранить лицо.
– Да не мог я пасовать! У меня на кону больше четырех баксов было. Я думал – салага спасует. Обычно-то меня боятся...
Донлон снова смеется.
– Кондиционная у тебя программа, салага. Как зовут-то тебя?
– Паркер, – отвечает с улыбкой салага. – Фамилия Паркер. Зовут Генри. Можно Хэнк.
Салага считает фишки.
– Зверодер, с тебя девять с половиной баксов.
Зверодер крякает.
Я говорю, все еще на ногах:
– Повезет в любви, повезет в любви – правду говорят, Звер?
– Джокер, мать твою, тебя кто спрашивает? С приколами своими – служака вылитый.
– Вот как? Ну ладно, вот когда я стану рядовым гражданским первого класса, а ты будешь сранни-ганни, я тебе пива поставлю, а потом пошлю куда положено.
Я присаживаюсь.
Ковбой ухмыляется:
– Можешь и мне поставить, Джокер. Только подождать придется, пока мне двадцать один год не стукнет.
Кто-то очень громко ржет дальше по тропе. Я говорю:
– Эй вы там, отставить шум! В этом взводе шуметь только мне положено.
Младший капрал Статтен, командир первой огневой группы, показывает мне средний палец. Затем поворачивается к тому, кто смеялся – худосочному деревенщине Харрису – и говорит:
– Заткнись нахрен, Хэррис.
Зверодер добавляет:
– Ага, Хэррис, слушайся генерала Джокера.
Я говорю:
– Я готов заняться твоим воспитанием, сраная ты обезьяна...
– Ну так хапни обезьяньего дерьма и подавись, крыса. – Зверодер сплевывает. – Слабак ты, чтобы -
Меня подбрасывает на ноги, в руке – боевой нож. На губах кипит слюна, и я держу здоровенный нож в паре дюймов от лица Зверодера. Я оскаливаюсь, как зверь.
– Ну давай, сукин сын, сейчас я тебе глаза вырежу...
Зверодер смотрит на меня, на клинок ножа, на Ковбоя. Тянется рукой к своему M-60.
Ковбой продолжает жевать.
– Прибери-ка свой свинорез, Джокер. Ты знаешь, как я к этой херне отношусь. Расставь задницу с башкой по местам или -
– Нет, Ковбой. Хрен там. Он меня уже -
Ковбой поправляет очки.
– Я на роль командира отделения в этой ссаной войне не напрашивался... но я тебе хребет обломаю, если ты в такую игру решил...
Донлон присвистывает.
– У Ковбоя -
Ковбой обрывает:
– Донлон, заткнись.
Меня немного отпускает и я вкладываю нож обратно в кожаные ножны.
– Ладно, ладно, у меня, похоже, от всего этого топанья словесный понос разыгрался.
Ковбой пожимает плечами.
– Все ништяк, Джокер.
Ковбой поднимается.
– Ну, дамочки, собирайте свою хавку. Давайте-ка по коням. Выдвигаемся.
– Выдвигаемся. – передается назад по тропе.
Влезаю обратно в сбрую.
– Слышь, Зверодер, я тебя на деле-то мочить не собирался. У меня этот, как там, рефлекс убийства взыграл. Помоги-ка с ранцем...
Зверодер пожимает плечами и помогает мне влезть во вьетконговский рюкзак. Потом я помогаю ему надеть полевой ранец. Говорю ему:
– Ты мне купить сайгонский чай?
Звер скалится. Посылаю ему воздушный поцелуй.
– Не волнуйся, maleen, я много сильно тебя любить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41