Выходит, опыт в данном случае оказался не только учителем, дорого взявшим за урок, но при этом учителем, ничему не научившим да к тому же позволившим растерять знания, накопленные до него?
Сокрушенно качая головой, словно до сих пор не может понять происшедшего, Вячеслав Соловьев говорит о том, что всем, кажется, давно известно, – о том, что разрушить гораздо легче, чем возродить, что тогда, в пятьдесят втором, расформировали зачеркнули команду, коллектив в расцвете сил, что были вырублены традиции армейского клуба, уничтожена преемственность. «Ведь все мы были москвичи, защищали свой клуб и свой город. А сейчас в ЦСКА все приглашенные! Отвыступают и уезжают куда-то к себе домой. И, собственно говоря, о какой преемственности и традициях может идти речь, если трудно даже сосчитать, сколько перебывало в ЦСКА игроков и тренеров после 1954 года! Тренеров меняют каждый год – поспешно подбирают и поспешно же расстаются с ними».
А тогда – одна команда, один тренер, одни идеи, свои традиции, свое лицо, резервы – все едино.
Конечно, один из самых прославленных наших клубов – армейский, – столь преуспевший в большинстве видов спорта, заслуживает того, чтобы и в футболе быть вновь в числе первых, чтобы восстановить былую славу ЦДКА. Только для этого нужно время. И терпение. Невозможно, считает Борис Андреевич, воспитать первоклассных игроков в футболе, создать прочный костяк команды, а также успешно преодолеть все проблемы, связанные с ее лепкой, «в срочном порядке», посредством одного лишь желания, хотя бы и очень сильного…
Сколько уже лет прошло с тех звонких побед ЦДКА, но до сих пор в клубе не могут смириться, свыкнуться с теперешней игрой и результатами армейских футболистов, и каждое их поражение – а это случается, увы, нередко – влечет за собой столь великий траур, будто это та, былая команда ЦДКА уступила в решающем, престижном сражении.
И никогда проигрыши в иных видах спорта не приносят руководству клуба столько подавленности и горечи, сколько в футболе.
Большинство старых армейских болельщиков все же сумели сохранить верность команде ЦСКА, хотя во многом это, конечно, дань ее прошлому, когда никому бы и в голову не пришло окрестить прославленную, «непобедимую» ЦДКА той кличкой, что столь расхожа в применении к армейской команде сегодня.
И тянут они (приверженцы ЦСКА) эту многолетнюю «лямку» верности, тянут по доброй воле, хотя верность эта и не окрыляет, как когда-то прежде.
«Верен команде до сих пор. Эта старая привычка, преодолеть которую невозможно, – говорит Александр Михайлов, тот самый, что в момент незабвенного матча ЦДКА – „Динамо“ оказался во власти дантиста-динамовца. – Я болею за ЦСКА с 1945 года, когда еще был в армии… Жду от своей команды если уж не побед, то хотя бы возрождения духа ЦДКА… А то приходит один тренер, второй, третий, все что-то обещают, и все остается в области обещаний. Пока же мой любимый игрок по-прежнему Григорий Федотов. Вот таких лидеров, как он или Бобров, как раз и не хватает сейчас армейской команде…»
В книге «Воспоминание о спорте» Константин Ваншенкин пишет: «Я давний поклонник армейской команды. Знавал вместе с нею и радостные годы, и обиды, и разочарования, и состав сменялся множество раз, и команда, по сути, другая, и что она мне? А вот не отпускает что-то, задевает, хоть и не так остро, как когда-то…»
На мой вопрос, на чем же все-таки основано столь стойкое пристрастие к абсолютно переменившейся команде. Константин Яковлевич без всякого энтузиазма ответил, что, собственно, ни на чем, что надоело надеяться на возрождение, однако по-прежнему болеет за армейский клуб, ибо тут уж ничего не поделаешь, «это остается навсегда, как группа крови».
Шофер такси, некогда воскликнувший: «Ах, как они играли!»– на тот же вопрос ответил, что причины его верности команде ему и самому неясны, «правда, не задумывался…»
Как-то году в 1953-м, отдыхая летом в Подмосковье, Борис Андреевич и Ира натолкнулись в лесу на двух художников с мольбертами – они сосредоточенно работали, казалось не обращая внимания на идущих. Но затем вдруг опустили свои кисти и, подозвав Иру, вежливо спросили: «Это Борис Андреевич Аркадьев?» Она кивнула. «Передайте ему, пожалуйста, что мы считаем его лучшим тренером по футболу».
А результатом непреходящей преданности армейцам конферансье Евгения Кравинского явилась придуманная и поставленная им футбольно-эстрадная программа, где причудливо переплелись современный конферанс с кинохроникой послевоенных матчей, пение эстрадной «дивы» с выступлениями Хомича и Сальникова, ритмы нашего времени с наивной и уже вполне исторической музыкой сороковых годов.
Короче, каждый болеет по-своему. Но если бы не эта программа, мне, может быть, никогда бы не довелось увидеть игру ЦДКА, а также Бориса Андреевича, сидящего на верхушке динамовских трибун, – в мягкой серой шляпе, клетчатом кашне, – бесстрастно созерцающего проступающий на поле эскиз игры… В тот момент год 1952-й был еще впереди, и никто тогда не мог знать, что он сулит в будущем. Но сейчас, когда он безвозвратно пройден, события его узнанны, осмысленны и многими, пожалуй, позабыты…
Мы сидим в кабинете Бориса Андреевича, и он вспоминает о той Олимпиаде, как кажется, совершенно спокойно, с тонкой, иронической усмешкой повествуя о былом – «все это подернуто пеплом времени»… Но внезапно глаза его застывают и становятся плоскими – они обращены туда, под «пепел». И я начинаю безжалостно помогать ему в этих раскопках. В моей работе неизбежна некоторая жестокость, но продиктована она не жестокостью, а желанием понять, как все было. В противном случае далекий от фальши и красивости герой может предстать перед читателем в розовом флере шуршащего синтетикой – ненатурального – благополучия.
В кабинет входит Ира и, поняв, о чем идет речь, тоже хранит безмятежное спокойствие:
– Если это и жило в памяти папы все эти годы, то неведомо для нас. Папа вообще всегда умел брать себя в руки.
– Ничего особенного тут и нет. – Борис Андреевич умышленно нивелирует мелькнувшее в словах дочери восхищение его выдержкой. – В работе тренера столько всяких перипетий, что в конце концов какой-то способ переживать неудачи вырабатывается. В сущности, это одно из важных умений тренера – пережить неудачи, которые неизбежны.
Но пережить не значит забыть. И я вижу, что это и сейчас еще в нем. Воспоминание – как почти утихшая боль. Боль – как воспоминание.
– «Все это было, было, было…» – доверительно улыбаясь и с расстановкой говорит Борис Андреевич…
Итак, конец истории ЦДКА. Отныне ее герои станут действующими лицами других «историй». Кто-то будет играть за «Спартак», иные – за «Динамо», Борис Андреевич отправится «на целину» – тренировать начисто лишенную славы и каких бы то ни было значительных футбольных призов московскую команду «Локомотив».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58