Монстры находились внутри, за стенами этих строений, накачанные лекарствами, часто на цепи, некоторые жестоко избитые.
Сегодня выдался ненастный день. Попеременно шел то дождь, то мокрый снег. Отворачиваясь от пронизывающего ветра, Дойл подошел к воротам. Сказал охраннику несколько слов, и тот открыл калитку.
Огромный вестибюль с высокими колоннами. Стойка дежурного рядом с широкой лестницей, по которой спускались и поднимались доктора и сестры. Шаг у них был быстрее, чем у остальных.
Попасть к Лавкрафту было на так просто. Его считали очень опасным. Ведь два зверских убийства – это не шутка. За ним установили круглосуточное наблюдение и варварски накачивали лекарствами. Дойлу повезло, поскольку на следующей неделе Лавкрафта должны были переправить в другой госпиталь, с более строгим режимом, где он останется до суда. Его никто не посещал, у него не было ни друзей, ни близких. Почти всю сознательную жизнь он провел в компании с одними демонами.
«Беллью» была перегружена больными, и здесь, как и в большинстве лечебниц на Манхэттене, врачей не хватало. Поэтому больные никакого серьезного лечения не получали.
Разумеется, в пропуск Дойла вписали вымышленную фамилию, но оформили как положено. Ему предложили подождать рядом с двумя полицейскими, дежурившими у стойки.
Прошел час. Наконец вышел гориллоподобный санитар с редкими растрепанными волосами на конусообразной голове. Болтающаяся на поясе потертая дубинка была явно не декоративная. Похоже, он часто пользовался ею. Санитар кивнул Дойлу следовать за ним вниз, в подвал.
– Десять минут. Не больше, – буркнул он.
Дойл чувствовал себя неуютно. Ладони вспотели, но кожаных перчаток он снимать не стал.
Санитар толкнул дверь, и сразу же резко запахло мочой и аммиаком.
1869 год. Десятилетний Артур храбрится изо всех сил. Электрического освещения в коридоре нет, зажжены лишь газовые фонари. Запахи ужасные. Так, наверное, пахнет в аду. Он опускает голову и видит, что шнурки на башмаках развязались. Папа расстроится. Дойл приседает, чтобы их завязать, и слышит голоса. Обитатели палат справа и слева кричат, сквернословят, даже плюются. Нижняя губа Дойла подрагивает, но он не заплачет. Нет, он не заплачет…
Санитар вывел Дойла в коридор, освещенный тусклыми лампами. Вначале из камер доносились невнятное бормотание и отрывистые крики, но неожиданно все обитатели одновременно ринулись к стальным дверям, пытаясь в узкие щели разглядеть Дойла. Двигающийся на несколько шагов впереди гориллоподобный санитар снял с пояса дубинку.
– А ну заткнитесь! – Он несильно ударил дубинкой по наличникам нескольких дверей. Узники отчаянно заверещали.
– Сукин сын, будь ты проклят…
– О Иисус, я Тебя слышу…
– Я не могу ничего забыть…
– Сволочь! Сволочь!
Дойл поморщился.
Артур нерешительно останавливается у двери палаты. Он в воскресном костюмчике, в руке цветок. Длинноносый бородатый санитар в синей шляпе сует в замок ключ. Дверь со скрипом открывается. Дойлу хочется бежать, но ноги не слушаются. Внутри еще темнее, чем в коридоре. С деревянной койки, которая прибита к полу, поднимается обросший щетиной человек. Грязной босой ногой отталкивает в сторону ассенизационную лохань. Вглядывается в юного Артура. Тот застывает на пороге. Протягивает цветок.
– Здравствуй, папа.
Улыбка на лице отца похожа на гримасу. Он показывает на прислоненные к стене листы картона.
– Вот, Артур, нарисовал для тебя несколько картинок. На рисунках изображены лесные нимфы и феи, сидящие на камнях посередине речного потока. Из розовых бутонов выглядывают эльфы.
– Не стой там, мальчик. Иди сюда.
Дойл сглатывает застрявший в горле комок и входит в палату. Дверь с громоподобным шумом закрывается.
Санитар остановился у двери камеры, единственной в блоке, из которой не доносилось ни звука. В остальных безумцы постепенно затихали, были слышны лишь бормотание и плач. Санитар открыл замок. Распахнул дверь. Дойл сделал глубокий вдох и вошел. Дверь за ним с шумом захлопнулась.
Сквозь зарешеченное окно у самого потолка струился слабый свет. Когда глаза привыкли к полумраку, Дойл увидел койку. На ней лежал Лавкрафт, свернувшись. Непонятно, живой или мертвый.
– Говард! – прошептал Дойл.
Лавкрафт не пошевелился.
– Говард, это я, Артур.
По-прежнему никакой реакции. Самое ужасное, размышлял Дойл, если его психика необратимо сломана. Ведь не сойти с ума в таких условиях, наверное, невозможно.
– Говард, я принес вам кое-что. Возможно, вы… – Дойл достал из кармана пиджака новенькие белые перчатки. – Перчатки, Говард. Я знаю, вам очень нравятся такие. – Дойл наклонился и уронил перчатки на неподвижное тело Лавкрафта. – Я подумал, что они… как-то облегчат вам существование.
«Неужели мне придется все делать без помощи Лавкрафта?» – подумал Дойл и испугался этой мысли. Мощный интеллект этого человека и практически безграничная эрудиция во всем, что касается оккультизма, могли бы помочь сложить все воедино. А так, без него…
– Спасибо.
Дойл вздрогнул от неожиданности. Он впервые услышал от Лавкрафта слова благодарности.
– Вы очень приветливы сегодня, Говард.
– Только боюсь… – Лавкрафт пошевелился, – что перчатки мне уже не помогут. – Он поднял голову. На нем была смирительная рубашка, сейчас не завязанная, вся запачканная рвотой и остатками пищи. Черные как смоль волосы, обычно всегда аккуратно причесанные, теперь почти закрывали большие, глубоко посаженные глаза. Щеки покрыты красными пятнами. Он качнул головой, присматриваясь к Дойлу. – Артур?
– Как… вы себя чувствуете?
– Чудесно. Не жалуюсь.
Дойл внимательно вгляделся в него. Степень изменения психики Лавкрафта пока обнаружить не удавалось.
– Я пришел помочь вам, Говард. А вы, в свою очередь, должны помочь мне.
– Вот как? – Лавкрафт пристально посмотрел в глаза Дойлу, словно хотел прочитать его мысли.
– Соберитесь с мужеством, Говард. Сейчас я сообщу вам ужасную весть. Умер Дюваль.
Лавкрафт порывисто задышал.
– Вы лжете.
– Очень жаль, но это так.
Отмахиваясь от Дойла, Лавкрафт снова забрался в тень.
– Какого черта вы пришли? Что вам нужно?
– Говард, он погиб под колесами автомобиля. Но я уверен, это не несчастный случай. Из зала реликвий похищена книга. Очень важная книга.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Прекрасно понимаете. Ведь вы…
– Уходите отсюда. Уходите. – Лавкрафт закрылся одеялом.
– Дюваля убили из-за нее.
– Я не знаю никакой книги. Охрана! – крикнул Лавкрафт. – Охрана!
Дойл взял его за плечи и встряхнул.
– У Дюваля в кабинете висит карта…
– Не прикасайтесь ко мне! Убирайтесь вон!
Дойл встряхнул Лавкрафта сильнее.
– Говард, что означает тайна Еноха?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Сегодня выдался ненастный день. Попеременно шел то дождь, то мокрый снег. Отворачиваясь от пронизывающего ветра, Дойл подошел к воротам. Сказал охраннику несколько слов, и тот открыл калитку.
Огромный вестибюль с высокими колоннами. Стойка дежурного рядом с широкой лестницей, по которой спускались и поднимались доктора и сестры. Шаг у них был быстрее, чем у остальных.
Попасть к Лавкрафту было на так просто. Его считали очень опасным. Ведь два зверских убийства – это не шутка. За ним установили круглосуточное наблюдение и варварски накачивали лекарствами. Дойлу повезло, поскольку на следующей неделе Лавкрафта должны были переправить в другой госпиталь, с более строгим режимом, где он останется до суда. Его никто не посещал, у него не было ни друзей, ни близких. Почти всю сознательную жизнь он провел в компании с одними демонами.
«Беллью» была перегружена больными, и здесь, как и в большинстве лечебниц на Манхэттене, врачей не хватало. Поэтому больные никакого серьезного лечения не получали.
Разумеется, в пропуск Дойла вписали вымышленную фамилию, но оформили как положено. Ему предложили подождать рядом с двумя полицейскими, дежурившими у стойки.
Прошел час. Наконец вышел гориллоподобный санитар с редкими растрепанными волосами на конусообразной голове. Болтающаяся на поясе потертая дубинка была явно не декоративная. Похоже, он часто пользовался ею. Санитар кивнул Дойлу следовать за ним вниз, в подвал.
– Десять минут. Не больше, – буркнул он.
Дойл чувствовал себя неуютно. Ладони вспотели, но кожаных перчаток он снимать не стал.
Санитар толкнул дверь, и сразу же резко запахло мочой и аммиаком.
1869 год. Десятилетний Артур храбрится изо всех сил. Электрического освещения в коридоре нет, зажжены лишь газовые фонари. Запахи ужасные. Так, наверное, пахнет в аду. Он опускает голову и видит, что шнурки на башмаках развязались. Папа расстроится. Дойл приседает, чтобы их завязать, и слышит голоса. Обитатели палат справа и слева кричат, сквернословят, даже плюются. Нижняя губа Дойла подрагивает, но он не заплачет. Нет, он не заплачет…
Санитар вывел Дойла в коридор, освещенный тусклыми лампами. Вначале из камер доносились невнятное бормотание и отрывистые крики, но неожиданно все обитатели одновременно ринулись к стальным дверям, пытаясь в узкие щели разглядеть Дойла. Двигающийся на несколько шагов впереди гориллоподобный санитар снял с пояса дубинку.
– А ну заткнитесь! – Он несильно ударил дубинкой по наличникам нескольких дверей. Узники отчаянно заверещали.
– Сукин сын, будь ты проклят…
– О Иисус, я Тебя слышу…
– Я не могу ничего забыть…
– Сволочь! Сволочь!
Дойл поморщился.
Артур нерешительно останавливается у двери палаты. Он в воскресном костюмчике, в руке цветок. Длинноносый бородатый санитар в синей шляпе сует в замок ключ. Дверь со скрипом открывается. Дойлу хочется бежать, но ноги не слушаются. Внутри еще темнее, чем в коридоре. С деревянной койки, которая прибита к полу, поднимается обросший щетиной человек. Грязной босой ногой отталкивает в сторону ассенизационную лохань. Вглядывается в юного Артура. Тот застывает на пороге. Протягивает цветок.
– Здравствуй, папа.
Улыбка на лице отца похожа на гримасу. Он показывает на прислоненные к стене листы картона.
– Вот, Артур, нарисовал для тебя несколько картинок. На рисунках изображены лесные нимфы и феи, сидящие на камнях посередине речного потока. Из розовых бутонов выглядывают эльфы.
– Не стой там, мальчик. Иди сюда.
Дойл сглатывает застрявший в горле комок и входит в палату. Дверь с громоподобным шумом закрывается.
Санитар остановился у двери камеры, единственной в блоке, из которой не доносилось ни звука. В остальных безумцы постепенно затихали, были слышны лишь бормотание и плач. Санитар открыл замок. Распахнул дверь. Дойл сделал глубокий вдох и вошел. Дверь за ним с шумом захлопнулась.
Сквозь зарешеченное окно у самого потолка струился слабый свет. Когда глаза привыкли к полумраку, Дойл увидел койку. На ней лежал Лавкрафт, свернувшись. Непонятно, живой или мертвый.
– Говард! – прошептал Дойл.
Лавкрафт не пошевелился.
– Говард, это я, Артур.
По-прежнему никакой реакции. Самое ужасное, размышлял Дойл, если его психика необратимо сломана. Ведь не сойти с ума в таких условиях, наверное, невозможно.
– Говард, я принес вам кое-что. Возможно, вы… – Дойл достал из кармана пиджака новенькие белые перчатки. – Перчатки, Говард. Я знаю, вам очень нравятся такие. – Дойл наклонился и уронил перчатки на неподвижное тело Лавкрафта. – Я подумал, что они… как-то облегчат вам существование.
«Неужели мне придется все делать без помощи Лавкрафта?» – подумал Дойл и испугался этой мысли. Мощный интеллект этого человека и практически безграничная эрудиция во всем, что касается оккультизма, могли бы помочь сложить все воедино. А так, без него…
– Спасибо.
Дойл вздрогнул от неожиданности. Он впервые услышал от Лавкрафта слова благодарности.
– Вы очень приветливы сегодня, Говард.
– Только боюсь… – Лавкрафт пошевелился, – что перчатки мне уже не помогут. – Он поднял голову. На нем была смирительная рубашка, сейчас не завязанная, вся запачканная рвотой и остатками пищи. Черные как смоль волосы, обычно всегда аккуратно причесанные, теперь почти закрывали большие, глубоко посаженные глаза. Щеки покрыты красными пятнами. Он качнул головой, присматриваясь к Дойлу. – Артур?
– Как… вы себя чувствуете?
– Чудесно. Не жалуюсь.
Дойл внимательно вгляделся в него. Степень изменения психики Лавкрафта пока обнаружить не удавалось.
– Я пришел помочь вам, Говард. А вы, в свою очередь, должны помочь мне.
– Вот как? – Лавкрафт пристально посмотрел в глаза Дойлу, словно хотел прочитать его мысли.
– Соберитесь с мужеством, Говард. Сейчас я сообщу вам ужасную весть. Умер Дюваль.
Лавкрафт порывисто задышал.
– Вы лжете.
– Очень жаль, но это так.
Отмахиваясь от Дойла, Лавкрафт снова забрался в тень.
– Какого черта вы пришли? Что вам нужно?
– Говард, он погиб под колесами автомобиля. Но я уверен, это не несчастный случай. Из зала реликвий похищена книга. Очень важная книга.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Прекрасно понимаете. Ведь вы…
– Уходите отсюда. Уходите. – Лавкрафт закрылся одеялом.
– Дюваля убили из-за нее.
– Я не знаю никакой книги. Охрана! – крикнул Лавкрафт. – Охрана!
Дойл взял его за плечи и встряхнул.
– У Дюваля в кабинете висит карта…
– Не прикасайтесь ко мне! Убирайтесь вон!
Дойл встряхнул Лавкрафта сильнее.
– Говард, что означает тайна Еноха?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67