Запутавшаяся в его кроне русалка, видимо, ещё с тех времён, когда над песчанными дюнами колыхалась многокилометровая толща воды, немного усохла под палящим солнцем и уже не вызывала былых чувств у тех редких матросов, что злой случай заносил в эти края. Средней упитанности кот медленно описывал круги по периметру арендуемой им цепи и бормотал себе под нос различные предвыборные программы… Мимо него сапогом пролетел освободившийся от своих пут сапог-скороход и свалился рядом с Иванушкой, подняв клуб пыли и Иванушку на ноги. Только тут кот увидел гостью и оживился.
– Василий, – представился он. – Чем могу быть полезен?
– Где у вас тут север? – спросила Иванушка, прикидывая, как бы ей одеть сапог-скороход так, чтобы потом не было мучительно больно.
– Не, так дело не пойдёт! – запротестовал кот. – Я должен загдать тебе загадку. Отгадешь – скажу тебе, где север, а не отгадаешь… – где юг! Иванушка пожала плечами в знак согласия.
– Вот, слушай, – заявил кот. – Без окон, без дверей – зимой и летом: полна горница людей – одним цветом? Что это такое?
– Съезд китайцев в пирамиде Хеопса! – выпалила Иванушка и сама подивилась своей сообразительности.
– Неверно, – кот опасливо поглядел на скороход. – Сдаёшься? Иванушка молча кивнула в тот же знак согласия.
– Загадка это – вот что! – торжествующе объявил кот и почувствовал, как сапог-скороход… обретает нового владельца в его лице. Причём, в буквальном смысле: Иванушка запустила сапогом в кота, да так удачно, что сапог угодил в котяровый центр интеллекта и застрял на нём. Тут же включились внутренние двигатели встроенного сгорания, и сапог вместе со своим мяукающим от такого поворота событий содержимым улетучился прочь.
Иванушка грустно проводила взглядом своё средство передвижения и, вздохнув, решила впредь действовать более обдуманно, дабы избежать, по мере возможности, подобных неприятностей.
Оставшись один на один с дубом, Иванушка трижды обошла его по часовой стрелке и трижды – по минутной, в надежде найти хоть какой-нибудь мох, который послужил бы ей ориентиром – на север или скудным завтраком – на завтрак. Не найдя ничего кроме надписей «Здесь были Никитич с Поповичем» и «Белоснежка + 7*гном = любовь», она уже было собралсь трижды пробежать вокруг дуба и по секундной стрелке, как вдруг прямо перед ней, будто из-под земли, появился лохматый и небритый мужичок, величиной с великанский ноготок. Он недобро посмотрел на Иванушку, но всё же протянул руку:
– Леший, – представился он. – Живу под дубом. От твоего топота у меня штукатурка с потолка сыпется.
Верная своему решению не идти на конфликты с местным населением, Иванушка всесторонне обдумала ситуацию и решила действовать с заведёнными здесь традициями.
– Иванушка, – произнесла она, пожимая протянутую ей конечность. – Хожу вокруг дуба. От моего топота у тебя штукатурка с потолка сыпется.
Леший, видимо, поражённый Иванушкиной мудростью, опомнился не сразу. Он, скривившись, уставился на Иванушку, которая, воспользовавшись наступившей тишиной, размышляла, зачем кому-то может понадобиться увешивать потолок штука-турками, и сколько человеко-часов в штука-турке.
Время шло, а леший всё молчал, не выпуская Иванушкиной руки. Только сейчас Иванушка заметила, что они вместе сжимают странный предмет, захваченный ею ещё, видимо, в логове Змея Горыныча.
Наконец, Леший снова воспользовался своим речевым аппаратом, и, указывая глядельным в сторону хватательного, спросил:
– Это что ещё за штука?
– Не знаю, – честно призналась Иванушка.
– Где взяла? – Леший сторого нахмурил брови.
– В логове Горыныча, кажется, – Иванушка потупила взгляд, зная, что нехорошо брать чужие вещи без спросу и потом сознаваться в этом.
Леший кивнул головой, давая понять, что так он и думал.
– Хорошо, – произнёс он. – Я скажу тебе, что это такое. Только ты никому не говори, а не то – козлёночком станешь! Понятно?
– Понятно, – согласилась Иванушка, не понимая, однако, почему сам Леший не страшится этой участи.
– Ну так слушай: эта штука… – леший выдержал паузу, – есть ни что иное… – леший выдержал ещё одну паузу, – как… шапка-невредимка. Стоит тебе одеть её на голову и сказать волшебные слова, и тебе ничто не сможет повредить. Это как мотоциклетный шлем, только лучше, – заключил он. – Потому что на меху, – и Леший ласково погладил шапку.
У Иванушки округлились глаза и другие части тела.
– Ты что это, мне не веришь? – обиделся Леший.
– Да нет, это я, кажется, в тыкву превращаюсь, – ответила Иванушка, смущённо покрываясь оранжевыми пятнами.
– А зачем? – поинтересовался Леший.
– Так получилось… Наколдовали тут некоторые… – у Иванушки не было времени пускаться в подробные объяснения. – Лучше помоги мне! Я не хочу быть тыквой! Я вообще овощи не люблю!
– Тогда быстрее одевай шапку-невредимку! Она превратит тебя обратно!
– Но я же не знаю волшебных слов!
– Да это всё сказки – насчёт волшебных слов! На самом деле, она – глухая! Говори что угодно! Иванушка стремительно накинула на стремительно увеличивающуюся голову более чем стремительно укорачивающимися конечностями шапку и произнесла первые попавшиеся ей на ум слова:
– ….
– Кривою крашенной киркою кирял клокочущий кардон, к реке коварной ковыляя, кроша вокруг кирпич в картон.
Леший, замерев, смотрел на Иванушку. Заклинание, казалось, не только не помогло, но и ускорило процесс тыквоморфозы. Иванушка росла на глазах, и занималась этим до тех пор, пока не выросла до «тянешь-потянешь-вытянуть-не-можешь» размеров. Выростя, Иванушка грустно вздохнула и осела на землю.
– Голова кругом пошла, – пожаловалась она.
– Сам вижу, – отозвался Леший, критически осматривая Иванушку.
– Ну и почему же твоя шапка-невредимка не помогла, а? – язвительно спросила Иванушка, обмахнув свою припухшую голову большим лопухатым листом, который когда-то служил ей правой рукой.
– А я почём знаю, – пробурчал Леший. – Может, у неё срок хранения кончился. А может, её при температуре выше 30 градусов стирать нельзя, а этот Змей Горыныч наверняка её жевать пробовал… А ещё, небось, её хранить надо было в тёмном и прохладном месте, а не таскать с собой пол-сказки! Поди теперь, разберись…
Леший озадаченно обошёл вокруг Иванушки. На это у него ушло всего каких-то минут пять, но Иванушке это показалось целой вечностью, ну или, по краней мере, половиной её. У Иванушки уже появились бутоны, и пролетающие мимо пчёлы подозрительно-настораживающе подмигивали ей, хитро улыбаясь. Одной пчеле, особо нахальной наружности, Иванушка даже покрутила палцем у виска, что далось ей отнюдь не легко, так как и при человеческой-то жизни для многих оставалось загадкой исходное местолопушение Иванушкиных рук, а при теперешнем состоянии, и не любой спрут мог бы на него соориентироваться.
1 2 3 4 5 6
– Василий, – представился он. – Чем могу быть полезен?
– Где у вас тут север? – спросила Иванушка, прикидывая, как бы ей одеть сапог-скороход так, чтобы потом не было мучительно больно.
– Не, так дело не пойдёт! – запротестовал кот. – Я должен загдать тебе загадку. Отгадешь – скажу тебе, где север, а не отгадаешь… – где юг! Иванушка пожала плечами в знак согласия.
– Вот, слушай, – заявил кот. – Без окон, без дверей – зимой и летом: полна горница людей – одним цветом? Что это такое?
– Съезд китайцев в пирамиде Хеопса! – выпалила Иванушка и сама подивилась своей сообразительности.
– Неверно, – кот опасливо поглядел на скороход. – Сдаёшься? Иванушка молча кивнула в тот же знак согласия.
– Загадка это – вот что! – торжествующе объявил кот и почувствовал, как сапог-скороход… обретает нового владельца в его лице. Причём, в буквальном смысле: Иванушка запустила сапогом в кота, да так удачно, что сапог угодил в котяровый центр интеллекта и застрял на нём. Тут же включились внутренние двигатели встроенного сгорания, и сапог вместе со своим мяукающим от такого поворота событий содержимым улетучился прочь.
Иванушка грустно проводила взглядом своё средство передвижения и, вздохнув, решила впредь действовать более обдуманно, дабы избежать, по мере возможности, подобных неприятностей.
Оставшись один на один с дубом, Иванушка трижды обошла его по часовой стрелке и трижды – по минутной, в надежде найти хоть какой-нибудь мох, который послужил бы ей ориентиром – на север или скудным завтраком – на завтрак. Не найдя ничего кроме надписей «Здесь были Никитич с Поповичем» и «Белоснежка + 7*гном = любовь», она уже было собралсь трижды пробежать вокруг дуба и по секундной стрелке, как вдруг прямо перед ней, будто из-под земли, появился лохматый и небритый мужичок, величиной с великанский ноготок. Он недобро посмотрел на Иванушку, но всё же протянул руку:
– Леший, – представился он. – Живу под дубом. От твоего топота у меня штукатурка с потолка сыпется.
Верная своему решению не идти на конфликты с местным населением, Иванушка всесторонне обдумала ситуацию и решила действовать с заведёнными здесь традициями.
– Иванушка, – произнесла она, пожимая протянутую ей конечность. – Хожу вокруг дуба. От моего топота у тебя штукатурка с потолка сыпется.
Леший, видимо, поражённый Иванушкиной мудростью, опомнился не сразу. Он, скривившись, уставился на Иванушку, которая, воспользовавшись наступившей тишиной, размышляла, зачем кому-то может понадобиться увешивать потолок штука-турками, и сколько человеко-часов в штука-турке.
Время шло, а леший всё молчал, не выпуская Иванушкиной руки. Только сейчас Иванушка заметила, что они вместе сжимают странный предмет, захваченный ею ещё, видимо, в логове Змея Горыныча.
Наконец, Леший снова воспользовался своим речевым аппаратом, и, указывая глядельным в сторону хватательного, спросил:
– Это что ещё за штука?
– Не знаю, – честно призналась Иванушка.
– Где взяла? – Леший сторого нахмурил брови.
– В логове Горыныча, кажется, – Иванушка потупила взгляд, зная, что нехорошо брать чужие вещи без спросу и потом сознаваться в этом.
Леший кивнул головой, давая понять, что так он и думал.
– Хорошо, – произнёс он. – Я скажу тебе, что это такое. Только ты никому не говори, а не то – козлёночком станешь! Понятно?
– Понятно, – согласилась Иванушка, не понимая, однако, почему сам Леший не страшится этой участи.
– Ну так слушай: эта штука… – леший выдержал паузу, – есть ни что иное… – леший выдержал ещё одну паузу, – как… шапка-невредимка. Стоит тебе одеть её на голову и сказать волшебные слова, и тебе ничто не сможет повредить. Это как мотоциклетный шлем, только лучше, – заключил он. – Потому что на меху, – и Леший ласково погладил шапку.
У Иванушки округлились глаза и другие части тела.
– Ты что это, мне не веришь? – обиделся Леший.
– Да нет, это я, кажется, в тыкву превращаюсь, – ответила Иванушка, смущённо покрываясь оранжевыми пятнами.
– А зачем? – поинтересовался Леший.
– Так получилось… Наколдовали тут некоторые… – у Иванушки не было времени пускаться в подробные объяснения. – Лучше помоги мне! Я не хочу быть тыквой! Я вообще овощи не люблю!
– Тогда быстрее одевай шапку-невредимку! Она превратит тебя обратно!
– Но я же не знаю волшебных слов!
– Да это всё сказки – насчёт волшебных слов! На самом деле, она – глухая! Говори что угодно! Иванушка стремительно накинула на стремительно увеличивающуюся голову более чем стремительно укорачивающимися конечностями шапку и произнесла первые попавшиеся ей на ум слова:
– ….
– Кривою крашенной киркою кирял клокочущий кардон, к реке коварной ковыляя, кроша вокруг кирпич в картон.
Леший, замерев, смотрел на Иванушку. Заклинание, казалось, не только не помогло, но и ускорило процесс тыквоморфозы. Иванушка росла на глазах, и занималась этим до тех пор, пока не выросла до «тянешь-потянешь-вытянуть-не-можешь» размеров. Выростя, Иванушка грустно вздохнула и осела на землю.
– Голова кругом пошла, – пожаловалась она.
– Сам вижу, – отозвался Леший, критически осматривая Иванушку.
– Ну и почему же твоя шапка-невредимка не помогла, а? – язвительно спросила Иванушка, обмахнув свою припухшую голову большим лопухатым листом, который когда-то служил ей правой рукой.
– А я почём знаю, – пробурчал Леший. – Может, у неё срок хранения кончился. А может, её при температуре выше 30 градусов стирать нельзя, а этот Змей Горыныч наверняка её жевать пробовал… А ещё, небось, её хранить надо было в тёмном и прохладном месте, а не таскать с собой пол-сказки! Поди теперь, разберись…
Леший озадаченно обошёл вокруг Иванушки. На это у него ушло всего каких-то минут пять, но Иванушке это показалось целой вечностью, ну или, по краней мере, половиной её. У Иванушки уже появились бутоны, и пролетающие мимо пчёлы подозрительно-настораживающе подмигивали ей, хитро улыбаясь. Одной пчеле, особо нахальной наружности, Иванушка даже покрутила палцем у виска, что далось ей отнюдь не легко, так как и при человеческой-то жизни для многих оставалось загадкой исходное местолопушение Иванушкиных рук, а при теперешнем состоянии, и не любой спрут мог бы на него соориентироваться.
1 2 3 4 5 6