Они коптили мясо и делали различные колбасы, в частности, известную постную ветчину по-виргински. Особенно гордилась Фэнси своим домашним бренди, хотя попробовать его смогли только через полтора месяца.
Зима уже была не за горами, и почти все время обитатели Чертова Места проводили в напряженной работе. Фэнси и Эллен помогали работникам, наблюдая за ними или обучаясь какому-нибудь полезному ремеслу. В огороде еще предстояло убрать и поместить в подвал картофель, турнепс, лук, чеснок, фасоль, тыквы и кабачки. Хранить овощи Фэнси учила Марта.
— Если все это сгниет, вам до весны придется есть капусту да сало, — сказала она, весело глядя на Фэнси. — Тогда больше не станете сваливать овощи в темный и грязный угол.
По вечерам, ложась в постель, Фэнси думала, что голова ее вот-вот расколется: запомнить за день столько нового — рецепты приготовления сливок и уксуса, цемента и красок — было выше ее сил.
В заботах время летело незаметно. Месяц, который дал ей Чанс, подходил к концу, однако в отношениях между ними не появилось ясности. Узнать мужа по-настоящему Фэнси так и не удалось. Разговоры, которые они вели между собой, касались в основном работы на плантациях. Наблюдая за Чансом, Фэнси отметила про себя, что он был отличным работником и пользовался среди обитателей Чертова Места большим уважением. Более того, Фэнси признавала за мужем незаурядный ум, доброту, отзывчивость и щедрость. Странно, что всеми этими качествами обладал человек, однажды совершивший столь недостойный поступок… Характер Чанса по-прежнему оставался для нее загадкой, которую она жаждала разгадать.
Чанс представлял загадку не только для Фэнси. Сэм готов был не задумываясь отдать все на свете, лишь бы узнать, при каких обстоятельствах Чанс появился на свет. В историю, рассказанную Морли, он поверил: она казалась слишком неправдоподобной, чтобы быть выдумкой. Кроме того, несмотря на свою беспутную молодость, Морли никогда не был лжецом. Зная Морли не первый год, Сэм считал: если он говорит, что однажды у реки нашел пронзительно кричавшего ребенка, значит, все произошло именно так.
Но, думал Сэм, история, которую поведал Морли, — начало тайны. Сама же тайна заключается в том, что произошло до того, как Морли нашел Чанса.
Сэм постоянно думал о Чансе и не раз, глядя в пустоту, мысленно возвращался к событиям более чем тридцатилетней давности. Спрашивать о чем-то Констанцию бессмысленно: она, разумеется, скажет, что вся история не более чем выдумка. Энн скорее всего попытается выгородить свою госпожу. К тому же Сэм при всем желании не мог поговорить с Энн: она находилась вдали от Уокер-Ридж, в Чертовом Месте. Итак, подумал Сэм, остается один человек, слова которого способны пролить свет на тайну рождения Чанса, — дорогая, нежно любимая жена Летти.
При мысли о том, что ему придется поговорить с Летти, Сэм вздрогнул. Он хорошо помнил, что, когда много лет назад вернулся в Уокер-Ридж, Летти чуть не умерла от горя. Только через несколько лет после возвращения из Англии они впервые побывали на могиле их мальчика. Заставлять Летти снова переживать эту трагедию бесчеловечно. Впрочем, думал Сэм, еще более жестоко дать Летти надежду на то, что молодой человек, к которому она издавна относится с симпатией, — ее сын, а затем сказать, что, к сожалению, произошла чудовищная ошибка. Такое разочарование, несомненно, явилось бы для жены сильным ударом, и Сэм считал себя не вправе рисковать ее душевным здоровьем.
И все-таки он должен поговорить с Летти! По крайней мере надо узнать, сохранились ли у нее какие-нибудь воспоминания о той ночи. Взглянув из окна своей конторы на блестевшую под лучами солнца воду реки, Сэм вздохнул. Была уже середина сентября, а ему все еще не удалось выяснить ничего, что подтвердило бы или опровергло сумасшедшую идею о том, что Чанс Уокер — его сын. После разговора Морли провел в Уокер-Ридж еще целую неделю, и каждый раз, когда они с Сэмом оставались наедине, они вновь и вновь обсуждали, что могло произойти в усадьбе в ночь, когда Летти родила ребенка. Но ничего конкретного выяснить не удалось, и Сэм и Морли решили основываться на умозаключениях, которые казались им наиболее вероятными. Оба исходили из того, что Летти родила мальчиков-близнецов, один из которых оказался мертвым, а другой — живым. Далее, рассуждали они, появление на свет второго ребенка вряд ли обрадовало Констанцию, которая, видимо, решила избавиться от малыша и приказала Энн бросить его в реку.
Восстановив в памяти эту логическую цепочку, Сэм нахмурился и заложил руки за спину. Да, все выглядело довольно убедительно, но почему же Летти не помнила, что родила второго ребенка? Кто, как не она, должен знать, «сколько малышей появилось на свет в ту роковую ночь? За все эти годы Сэм несколько раз разговаривал с Летти, и по тому, что она рассказывала, было ясно: она прекрасно помнила, как появился на свет мертвый малыш. Более того, Летти сохранила в памяти мельчайшие детали облика своего ребенка, в том числе и то, что на правой ножке у него шесть пальцев.
И, тем не менее, речи о близнецах никогда не заходило.
Сэм нервно прошелся по комнате. Неужели все, о чем говорил Морли, оказалось совпадением? Не обманывает ли он себя, не идет ли по ложному следу? Могла ли Летти родить второго мальчика, красивого и сильного, — Чанса, с которым Констанция расправилась бы, не помешай ей появление Морли?
Да, это кажется невероятным, подумал Сэм, однако нельзя исключать, что все было именно так. Иначе как объяснить, что Морли именно в ту ночь нашел ребенка на берегу реки?
Сэм сел за стол и вновь принялся листать старые гроссбухи. Уже несколько дней он просматривал документы тех лет, пытаясь найти хоть какое-то упоминание о том, что его интересовало. Он облазил многие кладовые и чердаки, разбирая пыльные, давно забытые бумаги и стремясь отыскать письма или документы, относившиеся ко времени, предшествовавшему его отъезду в Англию. Просматривая записи, он вновь мысленно переносился в те годы и испытывал душевные муки. Отметки о расходах и квитанции, разумеется, не содержали никакой полезной информации, и Сэм только выяснил, что никаких записей о рождении ребенка, сделанных в то время, не существовало. Обычно Сэм делап заметки обо всем, что происходило в Уокер-Ридж, и по его записям можно было без труда восстановить, когда умер тот или иной работник, начался посев или закончился сбор урожая. Однажды, когда ощенилась его любимая охотничья собака, Сэм занес в свои анналы и это. Он полагал, что, если какой-нибудь ребенок появился в те дни на свет в Уокер-Ридж, запись об этом обнаружится.
Рука Сэма, перелистывавшая гроссбух, внезапно застыла на месте. Под двадцать первым марта 1740 года была сделана следующая запись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Зима уже была не за горами, и почти все время обитатели Чертова Места проводили в напряженной работе. Фэнси и Эллен помогали работникам, наблюдая за ними или обучаясь какому-нибудь полезному ремеслу. В огороде еще предстояло убрать и поместить в подвал картофель, турнепс, лук, чеснок, фасоль, тыквы и кабачки. Хранить овощи Фэнси учила Марта.
— Если все это сгниет, вам до весны придется есть капусту да сало, — сказала она, весело глядя на Фэнси. — Тогда больше не станете сваливать овощи в темный и грязный угол.
По вечерам, ложась в постель, Фэнси думала, что голова ее вот-вот расколется: запомнить за день столько нового — рецепты приготовления сливок и уксуса, цемента и красок — было выше ее сил.
В заботах время летело незаметно. Месяц, который дал ей Чанс, подходил к концу, однако в отношениях между ними не появилось ясности. Узнать мужа по-настоящему Фэнси так и не удалось. Разговоры, которые они вели между собой, касались в основном работы на плантациях. Наблюдая за Чансом, Фэнси отметила про себя, что он был отличным работником и пользовался среди обитателей Чертова Места большим уважением. Более того, Фэнси признавала за мужем незаурядный ум, доброту, отзывчивость и щедрость. Странно, что всеми этими качествами обладал человек, однажды совершивший столь недостойный поступок… Характер Чанса по-прежнему оставался для нее загадкой, которую она жаждала разгадать.
Чанс представлял загадку не только для Фэнси. Сэм готов был не задумываясь отдать все на свете, лишь бы узнать, при каких обстоятельствах Чанс появился на свет. В историю, рассказанную Морли, он поверил: она казалась слишком неправдоподобной, чтобы быть выдумкой. Кроме того, несмотря на свою беспутную молодость, Морли никогда не был лжецом. Зная Морли не первый год, Сэм считал: если он говорит, что однажды у реки нашел пронзительно кричавшего ребенка, значит, все произошло именно так.
Но, думал Сэм, история, которую поведал Морли, — начало тайны. Сама же тайна заключается в том, что произошло до того, как Морли нашел Чанса.
Сэм постоянно думал о Чансе и не раз, глядя в пустоту, мысленно возвращался к событиям более чем тридцатилетней давности. Спрашивать о чем-то Констанцию бессмысленно: она, разумеется, скажет, что вся история не более чем выдумка. Энн скорее всего попытается выгородить свою госпожу. К тому же Сэм при всем желании не мог поговорить с Энн: она находилась вдали от Уокер-Ридж, в Чертовом Месте. Итак, подумал Сэм, остается один человек, слова которого способны пролить свет на тайну рождения Чанса, — дорогая, нежно любимая жена Летти.
При мысли о том, что ему придется поговорить с Летти, Сэм вздрогнул. Он хорошо помнил, что, когда много лет назад вернулся в Уокер-Ридж, Летти чуть не умерла от горя. Только через несколько лет после возвращения из Англии они впервые побывали на могиле их мальчика. Заставлять Летти снова переживать эту трагедию бесчеловечно. Впрочем, думал Сэм, еще более жестоко дать Летти надежду на то, что молодой человек, к которому она издавна относится с симпатией, — ее сын, а затем сказать, что, к сожалению, произошла чудовищная ошибка. Такое разочарование, несомненно, явилось бы для жены сильным ударом, и Сэм считал себя не вправе рисковать ее душевным здоровьем.
И все-таки он должен поговорить с Летти! По крайней мере надо узнать, сохранились ли у нее какие-нибудь воспоминания о той ночи. Взглянув из окна своей конторы на блестевшую под лучами солнца воду реки, Сэм вздохнул. Была уже середина сентября, а ему все еще не удалось выяснить ничего, что подтвердило бы или опровергло сумасшедшую идею о том, что Чанс Уокер — его сын. После разговора Морли провел в Уокер-Ридж еще целую неделю, и каждый раз, когда они с Сэмом оставались наедине, они вновь и вновь обсуждали, что могло произойти в усадьбе в ночь, когда Летти родила ребенка. Но ничего конкретного выяснить не удалось, и Сэм и Морли решили основываться на умозаключениях, которые казались им наиболее вероятными. Оба исходили из того, что Летти родила мальчиков-близнецов, один из которых оказался мертвым, а другой — живым. Далее, рассуждали они, появление на свет второго ребенка вряд ли обрадовало Констанцию, которая, видимо, решила избавиться от малыша и приказала Энн бросить его в реку.
Восстановив в памяти эту логическую цепочку, Сэм нахмурился и заложил руки за спину. Да, все выглядело довольно убедительно, но почему же Летти не помнила, что родила второго ребенка? Кто, как не она, должен знать, «сколько малышей появилось на свет в ту роковую ночь? За все эти годы Сэм несколько раз разговаривал с Летти, и по тому, что она рассказывала, было ясно: она прекрасно помнила, как появился на свет мертвый малыш. Более того, Летти сохранила в памяти мельчайшие детали облика своего ребенка, в том числе и то, что на правой ножке у него шесть пальцев.
И, тем не менее, речи о близнецах никогда не заходило.
Сэм нервно прошелся по комнате. Неужели все, о чем говорил Морли, оказалось совпадением? Не обманывает ли он себя, не идет ли по ложному следу? Могла ли Летти родить второго мальчика, красивого и сильного, — Чанса, с которым Констанция расправилась бы, не помешай ей появление Морли?
Да, это кажется невероятным, подумал Сэм, однако нельзя исключать, что все было именно так. Иначе как объяснить, что Морли именно в ту ночь нашел ребенка на берегу реки?
Сэм сел за стол и вновь принялся листать старые гроссбухи. Уже несколько дней он просматривал документы тех лет, пытаясь найти хоть какое-то упоминание о том, что его интересовало. Он облазил многие кладовые и чердаки, разбирая пыльные, давно забытые бумаги и стремясь отыскать письма или документы, относившиеся ко времени, предшествовавшему его отъезду в Англию. Просматривая записи, он вновь мысленно переносился в те годы и испытывал душевные муки. Отметки о расходах и квитанции, разумеется, не содержали никакой полезной информации, и Сэм только выяснил, что никаких записей о рождении ребенка, сделанных в то время, не существовало. Обычно Сэм делап заметки обо всем, что происходило в Уокер-Ридж, и по его записям можно было без труда восстановить, когда умер тот или иной работник, начался посев или закончился сбор урожая. Однажды, когда ощенилась его любимая охотничья собака, Сэм занес в свои анналы и это. Он полагал, что, если какой-нибудь ребенок появился в те дни на свет в Уокер-Ридж, запись об этом обнаружится.
Рука Сэма, перелистывавшая гроссбух, внезапно застыла на месте. Под двадцать первым марта 1740 года была сделана следующая запись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92