не позднее как утром от Эджвуда, и даже не от Эджвуда, а от посольства, при котором тот числится, потребуют выдачи Жадова, и никто не сможет от этого уклониться, а сам Эджвуд будет иметь неприятности, которые могут вызвать даже его отъезд из Советского Союза.
Поэтому Жадов неизбежно должен был покинуть квартиру Эджвуда.
Жадов мог появиться в любой момент, и каждую минуту надо было быть наготове.
Евдокимов вызвал машину с оперативными работниками и вместе с прибывшими поместился в машине.
Машина находилась за углом, но двое работников ни на минуту не отходили от самого дома.
Эджвуд, разумеется, знал, что за его квартирой установлено наблюдение.
Часов в десять вечера на улицу вышел один из его лакеев и прошелся от угла до угла.
Евдокимов не находил нужным делать секрета из наблюдения за квартирой. Эджвуд был пойман с поличным, рано или поздно Жадов должен был появиться, предстояло только задержать его возможно тише и аккуратнее.
В полночь вышел погулять в переулок другой лакей…
Жадов не появлялся.
Ночь тянулась медленно, монотонно.
Прохожих становилось все меньше, стихал городской шум, приближалось то глубокое ночное время, когда даже в Москве ненадолго устанавливается относительная тишина.
Кто знает, что делали в это время Эджвуд и Жадов, кто знает, какими любезностями обменивались между собой в эти ночные часы хозяин квартиры и его непрошеный гость…
Ночь шла, близилось утро, в переулок вплывал серый сумрак.
Под утро Евдокимов пошел пройтись под окнами Эджвуда. Везде были спущены занавески, за занавесками горел свет. Что там происходило?
Один из лакеев вышел из ворот и стал их открывать. Становилось уже интересно…
И, едва ворота распахнулись, показалась машина господина Эджвуда.
Было пять утра.
За баранкой сидел сам Эджвуд, в глубине машины тоже сидел кто-то.
Евдокимов попытался взглядом проникнуть вглубь машины.
Человек явно старался быть как можно незаметнее, но и длинная фигура, и каменная посадка головы не вызывали сомнений… Эджвуд вывозил Жадова.
Иначе он поступить не мог. Оставить у себя нельзя, выпустить одного тоже нельзя: Жадова задержат, и будет установлено, из чьей квартиры он вышел; для Эджвуда наилучшим выходом была попытка спасти Жадова.
Эджвуд правильно рассчитывал на свой дипломатический иммунитет: его машина являлась частью территории, на которую этот иммунитет распространялся; во всяком случае, до начала служебного дня, покуда еще не последовало официального обращения в посольство, никто не решится ни задержать, ни проникнуть в его машину, а до того времени, когда начнут работать дипломатические канцелярии, сделать было можно многое.
Эджвуд повернул направо.
Евдокимов кинулся к своей машине.
— Ну, братцы, — промолвил он, — теперь наше дело — только бы не отстать!
Улицы были еще пусты, жизнь еще только начиналась.
Евдокимов демонстративно не отставал от Эджвуда.
Было очевидно — да Евдокимов этого и не скрывал, — что за Эджвудом не следят, а просто-напросто его преследуют.
Эджвуд выехал на Садовое кольцо, здесь уже можно было двигаться быстрее.
У Эджвуда был “бьюик”, Евдокимов со своими товарищами ехал в “Победе”.
Евдокимов боялся, что в конечном счете скромная “Победа” не выдержит соревнования с сильным “бьюиком”.
Эджвуд свернул на улицу Горького и погнал машину к вокзалу.
Выехал на Ленинградское шоссе, начал набирать скорость.
— Держись, ребятки! — сказал своим помощникам Евдокимов. — Сейчас только начнется…
Что начнется, он не сказал, — это было понятно без слов.
Они не заметили, как выехали за пределы городской черты.
Тут началась настоящая гонка!
Эджвуд выжимал из своего “бьюика” все, но скромная и маленькая по сравнению с великолепным “бьюиком” “Победа” бежала с завидной неутомимостью.
На одном из перекрестков Эджвуд неожиданно свернул, и “Победа” проскочила мимо поворота.
Это дало Эджвуду выигрыш времени в несколько минут, а это было очень много.
Когда “Победа” опять пошла следом за “бьюиком”, тот уже отъехал очень далеко.
Но возле одного из переездов через линию железной дороги опущенный шлагбаум опять уменьшил разрыв в расстоянии.
Долю длилась эта утомительная гонка…
“Бьюик” то вырывался вперед, то его задерживали какие-нибудь случайные препятствия; Эджвуд петлял, хитрил, норовил обмануть своих преследователей; на одном из перекрестков резко затормозил, развернулся, поехал навстречу “Победе”.
Пока “Победа” разворачивалась, он опять выиграл несколько минут.
Эджвуду во что бы то ни стало нужно было уйти от преследователей. Он вел машину все скорей и скорей, не обращая внимания на случайные препятствия, не обращая внимания на прохожих… Так, в бешеной и утомительной гонке, он добрался до своего излюбленного Серпуховского шоссе. Здесь он опять устремился вперед, выжимая из машины все ее силы.
“Победа” задыхалась, изнемогала, но все шла, шла; передняя машина не могла от нее оторваться. Не могла, а оторваться ей было очень нужно.
Внезапно неподалеку от переезда “бьюик” свернул к железнодорожному полотну.
Издалека гудел приближавшийся поезд.
По-видимому, беглецы спешили опередить поезд и перескочить линию, рассчитывая, что поезд перегородит путь “Победе” и “бьюик” выиграет таким образом еще несколько минут, которые в конце концов могли решить успех этой головокружительной гонки.
Поезд находился в километре—полутора от переезда, не больше. Стрелочница опускала шлагбаум.
“Бьюик” задержался на мгновение у шлагбаума, Жадов выпрыгнул из машины, подскочил к стрелочнице; из “Победы” было видно, как Жадов отшвырнул стрелочницу в сторону, шлагбаум пополз вверх, и “бьюик” въехал на переезд.
Но он не пересек линию, а свернул вдруг на параллельную колею и, подпрыгивая, помчался по шпалам.
Поезд, чуть замедливший ход у дачной станции, миновав и ее, и будку стрелочника, снова стал набирать скорость.
Впереди мчался поезд, и параллельно с ним, почти бок о бок, мчался автомобиль…
И на глазах у всех находившихся в этот момент на переезде произошел трюк, который очевидцам этого зрелища приходилось раньше видеть лишь в приключенческих кинокартинах.
Поезд и автомобиль двигались параллельно друг другу. На ступеньке автомобиля стоял Жа-дов. Автомобиль прыгал по шпалам.
Мчался поезд… Мчался автомобиль… Бок о бок!
Жадов вытянул руку и опустил. Не получилось!
Автомобиль снова поровнялся с одним из вагонов. Жадов снова протянул руку… Его точно? рвануло! Он мотнулся в воздухе…
Сорвется!
Нет, он уже висел на поручне вагона…
Сорвется! Нет, подтянулся. Вот встал на ступеньке… Еще мгновение — и Жадов исчез в вагоне.
“Бьюик” сразу сбавил темп, поезд прошел мимо него и умчал Жадова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Поэтому Жадов неизбежно должен был покинуть квартиру Эджвуда.
Жадов мог появиться в любой момент, и каждую минуту надо было быть наготове.
Евдокимов вызвал машину с оперативными работниками и вместе с прибывшими поместился в машине.
Машина находилась за углом, но двое работников ни на минуту не отходили от самого дома.
Эджвуд, разумеется, знал, что за его квартирой установлено наблюдение.
Часов в десять вечера на улицу вышел один из его лакеев и прошелся от угла до угла.
Евдокимов не находил нужным делать секрета из наблюдения за квартирой. Эджвуд был пойман с поличным, рано или поздно Жадов должен был появиться, предстояло только задержать его возможно тише и аккуратнее.
В полночь вышел погулять в переулок другой лакей…
Жадов не появлялся.
Ночь тянулась медленно, монотонно.
Прохожих становилось все меньше, стихал городской шум, приближалось то глубокое ночное время, когда даже в Москве ненадолго устанавливается относительная тишина.
Кто знает, что делали в это время Эджвуд и Жадов, кто знает, какими любезностями обменивались между собой в эти ночные часы хозяин квартиры и его непрошеный гость…
Ночь шла, близилось утро, в переулок вплывал серый сумрак.
Под утро Евдокимов пошел пройтись под окнами Эджвуда. Везде были спущены занавески, за занавесками горел свет. Что там происходило?
Один из лакеев вышел из ворот и стал их открывать. Становилось уже интересно…
И, едва ворота распахнулись, показалась машина господина Эджвуда.
Было пять утра.
За баранкой сидел сам Эджвуд, в глубине машины тоже сидел кто-то.
Евдокимов попытался взглядом проникнуть вглубь машины.
Человек явно старался быть как можно незаметнее, но и длинная фигура, и каменная посадка головы не вызывали сомнений… Эджвуд вывозил Жадова.
Иначе он поступить не мог. Оставить у себя нельзя, выпустить одного тоже нельзя: Жадова задержат, и будет установлено, из чьей квартиры он вышел; для Эджвуда наилучшим выходом была попытка спасти Жадова.
Эджвуд правильно рассчитывал на свой дипломатический иммунитет: его машина являлась частью территории, на которую этот иммунитет распространялся; во всяком случае, до начала служебного дня, покуда еще не последовало официального обращения в посольство, никто не решится ни задержать, ни проникнуть в его машину, а до того времени, когда начнут работать дипломатические канцелярии, сделать было можно многое.
Эджвуд повернул направо.
Евдокимов кинулся к своей машине.
— Ну, братцы, — промолвил он, — теперь наше дело — только бы не отстать!
Улицы были еще пусты, жизнь еще только начиналась.
Евдокимов демонстративно не отставал от Эджвуда.
Было очевидно — да Евдокимов этого и не скрывал, — что за Эджвудом не следят, а просто-напросто его преследуют.
Эджвуд выехал на Садовое кольцо, здесь уже можно было двигаться быстрее.
У Эджвуда был “бьюик”, Евдокимов со своими товарищами ехал в “Победе”.
Евдокимов боялся, что в конечном счете скромная “Победа” не выдержит соревнования с сильным “бьюиком”.
Эджвуд свернул на улицу Горького и погнал машину к вокзалу.
Выехал на Ленинградское шоссе, начал набирать скорость.
— Держись, ребятки! — сказал своим помощникам Евдокимов. — Сейчас только начнется…
Что начнется, он не сказал, — это было понятно без слов.
Они не заметили, как выехали за пределы городской черты.
Тут началась настоящая гонка!
Эджвуд выжимал из своего “бьюика” все, но скромная и маленькая по сравнению с великолепным “бьюиком” “Победа” бежала с завидной неутомимостью.
На одном из перекрестков Эджвуд неожиданно свернул, и “Победа” проскочила мимо поворота.
Это дало Эджвуду выигрыш времени в несколько минут, а это было очень много.
Когда “Победа” опять пошла следом за “бьюиком”, тот уже отъехал очень далеко.
Но возле одного из переездов через линию железной дороги опущенный шлагбаум опять уменьшил разрыв в расстоянии.
Долю длилась эта утомительная гонка…
“Бьюик” то вырывался вперед, то его задерживали какие-нибудь случайные препятствия; Эджвуд петлял, хитрил, норовил обмануть своих преследователей; на одном из перекрестков резко затормозил, развернулся, поехал навстречу “Победе”.
Пока “Победа” разворачивалась, он опять выиграл несколько минут.
Эджвуду во что бы то ни стало нужно было уйти от преследователей. Он вел машину все скорей и скорей, не обращая внимания на случайные препятствия, не обращая внимания на прохожих… Так, в бешеной и утомительной гонке, он добрался до своего излюбленного Серпуховского шоссе. Здесь он опять устремился вперед, выжимая из машины все ее силы.
“Победа” задыхалась, изнемогала, но все шла, шла; передняя машина не могла от нее оторваться. Не могла, а оторваться ей было очень нужно.
Внезапно неподалеку от переезда “бьюик” свернул к железнодорожному полотну.
Издалека гудел приближавшийся поезд.
По-видимому, беглецы спешили опередить поезд и перескочить линию, рассчитывая, что поезд перегородит путь “Победе” и “бьюик” выиграет таким образом еще несколько минут, которые в конце концов могли решить успех этой головокружительной гонки.
Поезд находился в километре—полутора от переезда, не больше. Стрелочница опускала шлагбаум.
“Бьюик” задержался на мгновение у шлагбаума, Жадов выпрыгнул из машины, подскочил к стрелочнице; из “Победы” было видно, как Жадов отшвырнул стрелочницу в сторону, шлагбаум пополз вверх, и “бьюик” въехал на переезд.
Но он не пересек линию, а свернул вдруг на параллельную колею и, подпрыгивая, помчался по шпалам.
Поезд, чуть замедливший ход у дачной станции, миновав и ее, и будку стрелочника, снова стал набирать скорость.
Впереди мчался поезд, и параллельно с ним, почти бок о бок, мчался автомобиль…
И на глазах у всех находившихся в этот момент на переезде произошел трюк, который очевидцам этого зрелища приходилось раньше видеть лишь в приключенческих кинокартинах.
Поезд и автомобиль двигались параллельно друг другу. На ступеньке автомобиля стоял Жа-дов. Автомобиль прыгал по шпалам.
Мчался поезд… Мчался автомобиль… Бок о бок!
Жадов вытянул руку и опустил. Не получилось!
Автомобиль снова поровнялся с одним из вагонов. Жадов снова протянул руку… Его точно? рвануло! Он мотнулся в воздухе…
Сорвется!
Нет, он уже висел на поручне вагона…
Сорвется! Нет, подтянулся. Вот встал на ступеньке… Еще мгновение — и Жадов исчез в вагоне.
“Бьюик” сразу сбавил темп, поезд прошел мимо него и умчал Жадова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34