.. то есть, я имею в виду, не имеет такого происхождения, которое бы было желательно для экспоната моей коллекции.
Паркер отодвинул книгу в сторону:
— Тогда что?
— Позвольте, я объясню. — Харроу внезапно встал перед ним, глаза лучились и блестели от возбуждения. — Вы помните, три плакальщика еще по-прежнему отсутствуют. Никто не знает, где они. Но я обнаружил одного из них.
— И вы хотите, чтобы я достал именно его?
— Да, да... Теперь — как сделать это.
— Сядьте. Вы меня нервируете.
— О, конечно. Я прошу прощения. Да, конечно...
Харроу отошел и уселся на краешек кресла у двери. Тон Паркера сбил с него до некоторой степени возбуждение, и он продолжал более спокойно:
— Способ, каким я узнал об этом Плакальщике, оказался довольно странным. Моя компания около трех лет назад получила из Кластравы небольшой заказ на грузовые самолеты... Кажется, на шесть штук. Вы знаете эту страну?
— Никогда не слышал о ней.
— Я не удивлен. Это одна из мелких славянских стран на севере от Чехословакии. Насколько мне известно, одно время она была частью Польши. Как и большинство тех стран. Дело же заключается в том, что страна эта находится по другую сторону железного занавеса, поэтому, конечно, мы были в некотором роде поражены, получив от них заказ. Знаете ли, в странах-сателлитах обычно поощряется вести дела только с Советским Союзом.
— Не надо мне политических новостей, — перебил Паркер. — Сообщайте суть дела.
— Я пытаюсь обрисовать вам ситуацию в целом.
Харроу начинал раздражаться. Паркер пожал плечами. Сидя на кровати, Бет мечтательно улыбалась, глядя в потолок.
— Оказалось, — продолжал Харроу, углубляясь в свою историю, — что это был один из периодов десталинизации и Кластрава воспользовалась улучшившейся атмосферой, чтобы произвести закупки по конкурентоспособным ценам на западном рынке. Нечего и говорить, это была единственная сделка с этой страной. Но в процессе ее я встретился с джентльменом по имени Кейпор из Посольства Кластравы в Соединенных Штатах. Каковы обязанности Кейпора, я не знаю, но тогда он вел переговоры о закупке самолетов. Когда я познакомился с ним поближе, то обнаружил, что у нас весьма много общего.
Эта фраза вызвала смех у его дочери, и Харроу укоризненно взглянул на нее. Затем продолжил рассказ:
— Во всяком случае, он был гостем в моем доме два или три раза. И раз или два, когда я ездил по делам в Вашингтон, он приглашал меня к себе. Оказалось, что у него тоже есть небольшая коллекция статуэток, но не имеющих особой цены. Однако его коллекция включает гипсовую фигурку плачущего монаха приблизительно шестнадцати дюймов высотой.
Харроу широко улыбнулся и потер руки.
— Я сразу же заподозрил, что это могло значить. Сам же Кейпор не имел никакого понятия, чем она могла быть, и считал ее просто интересным образчиком искусства начала XVIII века. Так что мне пришлось провести тайное расследование. И постепенно я узнал всю историю фигурки маленького монаха, начиная с дома в Дижоне.
— Меня все это не интересует, — перебил его Паркер. Харроу, казалось, готов рассказывать эту историю с романтическими подробностями целую неделю.
— Позволь ему продолжить, Чак, — попросила Бет. — Он просто дрожит от нетерпения, желая рассказать тебе все, что знает об этом.
— Информация мне весьма дорого стоила, — добавил, как бы защищаясь, Харроу. — В один из моментов расследования я даже вынужден был нанять французского частного детектива — проверить для меня кое-какую информацию.
Паркер пожал плечами. — Во всяком случае, — торопливо проговорил Харроу, не давая возможности Паркеру снова себя перебить. — Во всяком случае, данная статуэтка оказалась одной из тех, которые в 1795 году при национализации гробниц украли революционеры, грабившие все подряд. Кто украл, понятия не имею, но она вынырнула в Квебеке при восстании 1837 года. Тогда грабили имущество некоего Жака Рамеля, последователя Луи Наполеона. Паписты вынудили его продать большую часть своего состояния и переехать в Новую Шотландию. Среди проданных тогда домашних вещей была и маленькая гипсовая статуэтка. Рамель имел особенный дар связываться не с теми людьми, какие нужны. Он оставил Францию и отправился в Канаду в 1795 году прежде всего лишь потому, что был одним из самых рьяных сторонников Робеспьера. Возможно, Рамель лично украл статуэтку из Дижона, но это маловероятно, так как большую часть своей жизни провел в Ренне, расположенном в Бретани, на противоположном конце Франции. Думаю, более вероятно, что первого похитителя убили в период террора, а Рамель был вторым владельцем.
Он помолчал, прочистил горло, быстренько потер руки и улыбнулся.
— В этом есть некоторое очарование, — сказал он. — Как бы то ни было, Рамель в 1838 году продал статуэтку торговцу по имени Смит. Тому не удалось ее перепродать. В 1852 году дело его унаследовал внук, эмигрировавший в Соединенные Штаты и в то время живший в Атланте. Внук распродал большую часть наследства, но оставил себе некоторые понравившиеся ему вещи. Среди них оказалась и статуэтка плачущего монаха. Но ее украл капитан кавалерии южан по фамилии Гудбладт в 1864 году, когда город захватила армия генерала Шермана. Капитан Гудбладт привез статуэтку в Бостон, где она оставалась в его семье до 1932 года. В результате Великой депрессии финансовое положение Гудбладта резко ухудшилось, и содержимое старого дома продали с аукциона. Статуэтку купила некая мисс Кеннал и привезла домой в Витбург, небольшой городишко в северной части штата Нью-Йорк. Здесь из-за какой-то причины, известной только ей самой, она попыталась создать музей. Если бы у нее хватило ума нанять профессионального музейщика, конечно, тогда все могло бы и получиться. Но этот музей везла на себе она одна. По-видимому, у мисс Кеннал денег было больше, чем здравого смысла. Как бы то ни было, статуэтка попала в музей. И когда мисс Кеннал в 1953 году умерла, все содержимое музея продали различным перекупщикам. Один из них в 1955 году продал статуэтку Лепосу Кейпору. Конец. — Харроу переводил взгляд с Паркера на свою дочь и обратно и счастливо улыбался. — Захватывающая история. — Он сладостно растягивал слова. — Захватывающая история. Кровавая революция, несколько менее кровавое восстание, гражданская война, экономический крах — все коснулось этой маленькой статуэтки и повлияло на ее судьбу. Она путешествовала из Франции в Канаду. Потом в Атланту. Потом в Бостон. Потом в провинциальный город штата Нью-Йорк. Сейчас она находится в Вашингтоне. Ее крали по меньшей мере дважды. А возможно, и трижды. А теперь она должна быть украдена снова. Захватывающая, захватывающая история.
— Да, — согласился Паркер. Он зажег сигарету и бросил спичку в сторону пепельницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Паркер отодвинул книгу в сторону:
— Тогда что?
— Позвольте, я объясню. — Харроу внезапно встал перед ним, глаза лучились и блестели от возбуждения. — Вы помните, три плакальщика еще по-прежнему отсутствуют. Никто не знает, где они. Но я обнаружил одного из них.
— И вы хотите, чтобы я достал именно его?
— Да, да... Теперь — как сделать это.
— Сядьте. Вы меня нервируете.
— О, конечно. Я прошу прощения. Да, конечно...
Харроу отошел и уселся на краешек кресла у двери. Тон Паркера сбил с него до некоторой степени возбуждение, и он продолжал более спокойно:
— Способ, каким я узнал об этом Плакальщике, оказался довольно странным. Моя компания около трех лет назад получила из Кластравы небольшой заказ на грузовые самолеты... Кажется, на шесть штук. Вы знаете эту страну?
— Никогда не слышал о ней.
— Я не удивлен. Это одна из мелких славянских стран на севере от Чехословакии. Насколько мне известно, одно время она была частью Польши. Как и большинство тех стран. Дело же заключается в том, что страна эта находится по другую сторону железного занавеса, поэтому, конечно, мы были в некотором роде поражены, получив от них заказ. Знаете ли, в странах-сателлитах обычно поощряется вести дела только с Советским Союзом.
— Не надо мне политических новостей, — перебил Паркер. — Сообщайте суть дела.
— Я пытаюсь обрисовать вам ситуацию в целом.
Харроу начинал раздражаться. Паркер пожал плечами. Сидя на кровати, Бет мечтательно улыбалась, глядя в потолок.
— Оказалось, — продолжал Харроу, углубляясь в свою историю, — что это был один из периодов десталинизации и Кластрава воспользовалась улучшившейся атмосферой, чтобы произвести закупки по конкурентоспособным ценам на западном рынке. Нечего и говорить, это была единственная сделка с этой страной. Но в процессе ее я встретился с джентльменом по имени Кейпор из Посольства Кластравы в Соединенных Штатах. Каковы обязанности Кейпора, я не знаю, но тогда он вел переговоры о закупке самолетов. Когда я познакомился с ним поближе, то обнаружил, что у нас весьма много общего.
Эта фраза вызвала смех у его дочери, и Харроу укоризненно взглянул на нее. Затем продолжил рассказ:
— Во всяком случае, он был гостем в моем доме два или три раза. И раз или два, когда я ездил по делам в Вашингтон, он приглашал меня к себе. Оказалось, что у него тоже есть небольшая коллекция статуэток, но не имеющих особой цены. Однако его коллекция включает гипсовую фигурку плачущего монаха приблизительно шестнадцати дюймов высотой.
Харроу широко улыбнулся и потер руки.
— Я сразу же заподозрил, что это могло значить. Сам же Кейпор не имел никакого понятия, чем она могла быть, и считал ее просто интересным образчиком искусства начала XVIII века. Так что мне пришлось провести тайное расследование. И постепенно я узнал всю историю фигурки маленького монаха, начиная с дома в Дижоне.
— Меня все это не интересует, — перебил его Паркер. Харроу, казалось, готов рассказывать эту историю с романтическими подробностями целую неделю.
— Позволь ему продолжить, Чак, — попросила Бет. — Он просто дрожит от нетерпения, желая рассказать тебе все, что знает об этом.
— Информация мне весьма дорого стоила, — добавил, как бы защищаясь, Харроу. — В один из моментов расследования я даже вынужден был нанять французского частного детектива — проверить для меня кое-какую информацию.
Паркер пожал плечами. — Во всяком случае, — торопливо проговорил Харроу, не давая возможности Паркеру снова себя перебить. — Во всяком случае, данная статуэтка оказалась одной из тех, которые в 1795 году при национализации гробниц украли революционеры, грабившие все подряд. Кто украл, понятия не имею, но она вынырнула в Квебеке при восстании 1837 года. Тогда грабили имущество некоего Жака Рамеля, последователя Луи Наполеона. Паписты вынудили его продать большую часть своего состояния и переехать в Новую Шотландию. Среди проданных тогда домашних вещей была и маленькая гипсовая статуэтка. Рамель имел особенный дар связываться не с теми людьми, какие нужны. Он оставил Францию и отправился в Канаду в 1795 году прежде всего лишь потому, что был одним из самых рьяных сторонников Робеспьера. Возможно, Рамель лично украл статуэтку из Дижона, но это маловероятно, так как большую часть своей жизни провел в Ренне, расположенном в Бретани, на противоположном конце Франции. Думаю, более вероятно, что первого похитителя убили в период террора, а Рамель был вторым владельцем.
Он помолчал, прочистил горло, быстренько потер руки и улыбнулся.
— В этом есть некоторое очарование, — сказал он. — Как бы то ни было, Рамель в 1838 году продал статуэтку торговцу по имени Смит. Тому не удалось ее перепродать. В 1852 году дело его унаследовал внук, эмигрировавший в Соединенные Штаты и в то время живший в Атланте. Внук распродал большую часть наследства, но оставил себе некоторые понравившиеся ему вещи. Среди них оказалась и статуэтка плачущего монаха. Но ее украл капитан кавалерии южан по фамилии Гудбладт в 1864 году, когда город захватила армия генерала Шермана. Капитан Гудбладт привез статуэтку в Бостон, где она оставалась в его семье до 1932 года. В результате Великой депрессии финансовое положение Гудбладта резко ухудшилось, и содержимое старого дома продали с аукциона. Статуэтку купила некая мисс Кеннал и привезла домой в Витбург, небольшой городишко в северной части штата Нью-Йорк. Здесь из-за какой-то причины, известной только ей самой, она попыталась создать музей. Если бы у нее хватило ума нанять профессионального музейщика, конечно, тогда все могло бы и получиться. Но этот музей везла на себе она одна. По-видимому, у мисс Кеннал денег было больше, чем здравого смысла. Как бы то ни было, статуэтка попала в музей. И когда мисс Кеннал в 1953 году умерла, все содержимое музея продали различным перекупщикам. Один из них в 1955 году продал статуэтку Лепосу Кейпору. Конец. — Харроу переводил взгляд с Паркера на свою дочь и обратно и счастливо улыбался. — Захватывающая история. — Он сладостно растягивал слова. — Захватывающая история. Кровавая революция, несколько менее кровавое восстание, гражданская война, экономический крах — все коснулось этой маленькой статуэтки и повлияло на ее судьбу. Она путешествовала из Франции в Канаду. Потом в Атланту. Потом в Бостон. Потом в провинциальный город штата Нью-Йорк. Сейчас она находится в Вашингтоне. Ее крали по меньшей мере дважды. А возможно, и трижды. А теперь она должна быть украдена снова. Захватывающая, захватывающая история.
— Да, — согласился Паркер. Он зажег сигарету и бросил спичку в сторону пепельницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36