Он встал, сделал полукруг и протянул ей телефонную трубку.
— Скажи, что у тебя есть для него срочное сообщение.
Она нагнулась, взяла трубку, стараясь размышлять. Какое сообщение будет звучать правдоподобно в ушах этого человека? И каким именем назвать Паркера? Самым осторожным будет назвать имя, записанное на почтовом ящике, наверное?
— Алло!
Безразличный голос телефонистки, сидящей в сотне километров от нее, прозвучал в ее ушах.
— Да?
— У меня сообщение для мистера... Латана.
— Да?
— Передайте ему, чтобы он позвонил миссис Виллис, как только сможет.
— Миссис Виллис, я правильно поняла?
— Да. Он знает номер.
— Очень хорошо. Пусть позвонит миссис Виллис, как только сможет.
— Да, спасибо.
Она собиралась встать, чтобы повесить телефонную трубку, но он взял трубку из ее рук л сам повесил ее, потом уселся около нее на диване.
— А теперь нам осталось лишь ждать, — сказал он. Его глаза снова стали веселыми. Он опять похлопал себя по колену.
— Мы будем ждать терпеливо и во время ожидания немного познакомимся, — проговорил он. — Нам необходимо получше узнать друг друга. Верно?
Глава 4
Он не переставал прикасаться к ней маленькими похлопываниями по колену, по руке, по локтю. Это было эротично, вся ситуация была эротичной, и вместе с тем было что-то сдержанное и безразличное в его манерах. В воздухе чувствовалось насилие, но так, как будто он собирался насиловать ее без желания. Немного позднее он бросится на нее и не потому, что он хотел именно ее, но просто потому, что ситуация располагала к этому.
В ожидании подходящего момента он сидел рядом с ней на диване, расспрашивая ее о родителях, ее существовании, об умершем муже и другом, и, пока она говорила, он не переставал ее трогать маленькими похлопываниями по колену, руке и локтю.
Через некоторое время она предложила развести огонь, чтобы встать с дивана, и он ответил, что согласен, хорошая мысль. Он не предложил ей помочь, но смотрел на нее, как она рвала бумагу, положила в камин и отправилась в сени за поленьями, и все время он смотрел на нее со счастливой улыбкой на губах, как будто то, что она делала, было для него очень приятным зрелищем.
Она зажгла огонь, и он посмотрел на нее с сияющей улыбкой.
— Ты, по крайней мере, — сказал он, — ты научилась жить далеко от суеты и всего прочего.
— Да, здесь очень приятно.
Она надеялась, что он не заметит, что она осталась стоять около камина вместо того, чтобы сесть рядом с ним на диване.
— Да, бывают дни, когда мне особенно недостает всего этого. Именно такой дом, огонь, словом, все. Иди посиди около меня.
Она держала кочергу. Сможет ли она ударить его?
— Сейчас время принять мою пилюлю, — сказала она. Она положила кочергу к наклонилась к углям камина.
— Пилюлю? Осталась от дня рождения?
— Нет, это лекарство. Я должна принимать его каждые четыре часа.
Она посмотрела на свои часы: было как раз около четырех часов.
— Сейчас время.
— Лекарство?
Он нахмурил лоб, все его лицо напряглось.
— Какое лекарство?
— Я не знаю, как оно называется. Это изготовлено на заказ.
— Против чего?
Она смутилась, не скрывая своей нервности и стараясь не смотреть на него.
— Я предпочитаю не говорить об этом.
Он встал, и его брови еще сильнее нахмурились.
— Но о чем ты говоришь, Боже мой? Где это лекарство?
— В ванной комнате.
Она пошла по коридору, который вел на кухню. Другой, которого он назвал Менни, все еще спал, повернувшись лицом к свету. Казалось, что он ни разу не шевельнулся в течение этих двух часов.
Она вспомнила, что ее флакон с лекарством находился в шкафчике с лекарствами, ну а вдруг она его выбросила? Месяца два назад, когда, возвращаясь из Флориды, она подхватила грипп, врач прописал ей это лекарство. У нее была привычка сохранять вещи, на всякий случай, если она опять подхватит грипп, и она решила сохранить этот флакон.
Слава Богу, он был тут. Она открыла зеркальную дверку шкафчика и сразу же узнала его: маленький, пластиковый флакон с белой пробкой, в углу на верхней полке. Этикетка имела характерный рисунок. Она достала флакон, закрыла дверцу, а он протянул руку, чтобы посмотреть.
— Дай.
Она стояла около умывальника, а он стоял между ней и дверью и, нахмурив брови, читал этикетку. Она знала, что было написано: “Миссис Виллис, по одной пилюле через каждые четыре часа. Доктор Миллер”.
Он посмотрел на нее, потом на флакон.
— Это из аптеки Нью-Йорка, — сказал он.
— Я не хотела, чтобы кто-нибудь из местных узнал о моей болезни.
Это было большим облегчением для нее оправдать свою нервность и использовать свою действительную нервозность, чтобы оправдать ложь, которую она ему старалась внушить.
— Каждые четыре часа, — сказал он, перечитывая этикетку. Потом:
— Эй, эта штука датирована двумя месяцами назад! Дата. Внизу этикетки был номер приготовления препарата и дата, она забыла про это. Она пролепетала:
— Нужно время, чтобы вылечить это.
— Вылечить это?
Он снова нахмурил брови, и она видела, как старательно продумывает он все в голове, подозревая, но не понимая, к чему она ведет, но инстинктивно не доверяя ей. “Невозможно обмануть его, — подумала она. — А если он догадывается, что я попробовала сделать это, он убьет меня”. Она вспомнила то, что сказал ей Паркер, когда звонил по телефону: его друг умер от очень мучительной болезни. И внезапно она пожалела. Она должна была последовать совету Паркера и уехать. Она не должна была пытаться обмануть его с этим лекарством. Все это выяснится в две минуты, и тогда — конец.
Она еще похлопала глазами, заставила себя посмотреть на него, ей очень бы хотелось не моргать, это выдавало ее ложь.
Наконец он опустил взгляд на флакон.
— Вылечить это? — пробормотал он.
Он вытащил пробку и высыпал три или четыре пилюли на свою ладонь. Они были маленькие, кругленькие и голубоватые. Он встряхнул пилюли в своей руке, посмотрел, как они перекатываются, потом поднес флакон к носу и понюхал, как знаток нюхает вино.
Она смотрела на него, напряженная и полная страха. Она хотела, чтобы он сам догадался бы об этом, но что же он думал в эти мгновения? Что могло прийти ему в голову?
Он опустил флакон, еще раз посмотрел на этикетку, покачал головой, бросил пилюли обратно, кроме одной, и сказал:
— Я хочу знать, к чему все эти трюки. Довольно вертеться вокруг горшка.
— Я была больна. Это препарат для излечения этой болезни. Она не хотела говорить ему одно слово: она хотела, чтобы он сам сказал его, тогда он сам поверит ей.
Он медленно повернул к ней голову и посмотрел на нее, и во второй раз она увидела его пустые глаза, полностью лишенные выражения.
— Я начинаю терять терпение, моя красотка, — сказал он. — Что ты хочешь сказать этим?
Потом глаза его сузились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34