В первых солнца лучах
Лишь сержант-некрофил
Его, громко крича,
Ещё долго любил…
Слух идёт по горам –
Умер юный шахид,
За священный ислам
И за веру убит.
Но убитым в бою
Вечной гибели нет,
Среди гурий в раю
Он вкушает шербет.
Как он бился с урус
Не забудут вовек.
По нём плачет Эльбрус,
По нём плачет Казбек.
Плачут горькие ивы,
Наклонившись к земле,
А проходят талибы –
Салют Абдулле!
В небе плачет навзрыд
Караван птичьих стай,
А в гареме лежит
Вся в слезах Гюльчатай.
И защитников прав
Плач стоит над Москвой,
Тихо плачет в рукав
Константин Боровой.
Плачьте, братцы, дружней,
Плачьте в десять ручьёв,
Плачь, Бабицкий Андрей,
Плачь, Сергей Ковалёв...
Нет, не зря, околев,
Он лежит на росе,
Ведь за это РФ
Исключат из ПАСЕ.>
– Взять бы их! – азартно зашептал Ролик.
– А зачем? Что ты им инкриминируешь? Шашлык собрались кушать…
– Тройка, ответь семерке! – прозвучало в рации.
– Тройка на связи! – взял тангенту Дональд.
– Идем к вам от города, на двадцатом километре!
– Встаньте на двадцать седьмом. Объекты при мне. Серая БМВ-"семерка", черный джип «Мицубиси-паджеро», пятидверный, и черный «мерседес-двести» е-класса, седан, глазастый<Глазастый – кузов 210 (жарг.)..>. В "бомбе<Бомба – БМВ (жарг.).>" Ромбик и водитель, в джипе пятеро, в "кабане<Кабан – мерседес (жарг.).>" трое. Портреты снял. Когда двинутся, дам знать. Вы какие?
– Голубой и белый. «Лады-шестерки».
– Усиление от седьмого отдела. – пояснил Андрей стажеру.
– Хорошо, – обрадовался Ролик. – А то я подумал – как же мы за тремя погонимся, когда они разъедутся?
– Возьми ССН, пойди на обочину прогуляться. – приказал Лехельт. – Когда поедут – скажешь мне, а я передам ребятам. Им раньше незачем светиться. Сам к машине не беги, стой где стоял, пока все не скроются. Мы вне видимости пойдем.
* * *
Подкрепившись, объекты расселись по машинам и Нахоев повел колонну.
Через минуту после того, как они пропали из виду, мимо шашлычной, мигнув Лехельту фарами, пролетели две машины «наружки». Белые «жигули» пошли вперед, голубые держались метрах в трехстах позади.
Напевая что-то себе под нос, Дональд тронулся следом.
– Мы совсем отстали! – заволновался Ролик. – А если они свернут?
– Если бы, да кабы… Если свернут, семерка предупредит нас по связи. Мы долго там торчали, они могли запомнить машину и твой длинный нос.
– Насчет носа я бы на твоем месте помалкивал!
Напарник потихоньку заводился работой. Это дело всех заводит своим охотничьим азартом. Дональд тайком улыбался краешками губ.
– Дай я поведу! – попросил Ролик.
Андрей отрицательно покачал головой.
– Троечка, мы направо, на Пушкин! – раздалось в рации. – У нас пересменка!
У поста дорожной инспекции, на котором двое бравых лейтенантов лихо потрошили пьянющего в хлам водителя алой «хонды-сивик» и расписывали тому все грядущие ужасы лишения «прав», если он не поделится с гаишниками двумя сотнями "бакинских<Бакинские – доллары США (жарг.).>", Лехельт повернул направо.
Вскоре их нагнала белая «лада» седьмого отдела, проехавшая прямо по шоссе, когда объект свернул. Теперь впереди, наблюдая, шла голубая машина.
– Куда идут, как думаете? – спросил Андрей собратьев по ремеслу.
– Кто говорит? – спросили у него после некоторого молчания.
– Дональд.
– А, привет, утенок. Это Чип и Дейл. – назвался командир экипажа. – Я думаю, к Стоматологу идут. Он сегодня ночует в Колпино.
– Привет, братишки... Визит вежливости?
– И горячей дружбы. Интересно знать, что у них под сидениями?
– В прошлом году один на моих глазах выволок «узи».
Ролик оглянулся на следующую за ними машину:
– Откуда они знают?
– Они его разрабатывают. Сан Саныч проинтуичил – и угадал с усилением. Они знают Стоматолога, а мы с тобой – Ромбика... Чип, а как они узнали, что Стоматолог в Колпино?
– Это сложно не узнать. Со вчерашнего вечера пол-Колпино лежит в руинах, – в динамике послышалось довольное ржание коллег.
– А Белка с вами? Привет, Белочка! Ты все такая же красотуля?
– Белка еще красивее стала, утенок! Только она в первой машине. Шеф ее с нами не отпускает.
Суровым голосом старшего группы вмешалась головная машина.
– Хватит трепа в эфире! Тройка, выкатись на подмену до Пушкина. Мы в тени побудем.
– Слушаюсь и повинуюсь! – Лехельт не удержался и подколол ехавшего в первой машине Визиря.
Дональд придавил акселератор. Ветер засвистел за бортом. Вскоре они обошли головную машину.
Через стекло с заднего сидения кто-то помахал Дональду.
– Подмигни ей фарами! – сказал Ролик и тоже помахал в ответ.
– Нельзя. Мы уже в зоне видимости. Смотри!
Далеко впереди черными жуками тянулись джип и мерседес.
– А что этот Ромбик не поделил со Стоматологом?
– О-о…, – улыбнулся Андрей. – Это долгая и поучительная история!
– Деньги?
– Мимо!
– Наркотики?
– Холодно!
– Женщину? Рынки сбыта? Кровная месть?
– Даже близко нету. Наш братан в данном случае выступает в благородной роли защитника природы. Лес – наше богатство, и этот орангутан с пушкой – его санитар. Типа, гринписовец.
– Гонишь…, – с притворным пренебрежением махнул рукой Ролик, наслышанный о розыгрышах и подставах разведчиков.
Между тем, это была чистая правда.
В октябре, по первому снежку Дадашев с Нахоевым выезжали поохотиться в один из областных заповедников. Пальба, разумеется, стояла на всю округу. Горячие джигиты попытались завалить и стельную лосиху, и еще одну, с сосунком, что у охотников считается последним делом. На счастье рогатых, «чебуреки» были такими пьяными и так «хорошо» умели стрелять, что попадали исключительно в стволы близстоявших деревьев да в мох под ногами.
Дед-лесник, протолкавшись через галдящую толпу носатых «охотников», вырвал у Дадашева дорогую вертикалку с инкрустированным прикладом и со всей дури треснул ее о сосну.
Безвинное ружье приказало долго жить.
Все на секунду онемели.
Старший лесничий, дедов начальник, по-быстрому ретировался в кусты. Старика избили, а в качестве компенсации за ружье и испорченное настроение реквизировали корову, реализованную затем по дешевке на гатчинском рынке.
Племянница деда подала на чеченцев в суд, но тело в черной мантии, спонсированное Дадашевым в размере годового оклада всего коллектива гатчинских судей, криминала в бытовой ссоре не усмотрело и присудило взыскать с деда стоимость ружья плюс судебные издержки. Итого – почти две тысячи долларов в рублевом эквиваленте.
Во избежание апелляции племянницу лесника навестили пятеро охранников Дадашева и доходчиво разъяснили, что с ней будет, если она не подчинится «воле правосудия».
Так бы и доживал потомственный природоохранитель в своей карельской глухомани, вставив пару стальных зубов вместо выбитых, да через некоторое время занесла нелегкая к нему на хутор бодрую питерскую братву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44