Но страстные речи Солли о равенстве и дружбе тонули в ее бездонном всепринятии и терялись там, оставляя Реве неизменной: заботливой и услужливой рабыней, приятной в общении, но ничем незатронутой. Она улыбалась, говорила «да» и пребывала за пределами каких-либо чувств и эмоций.
После ажиотажа первых дней, проведенных в Гатаи, Солли вдруг поняла, насколько ей необходимы разговоры с Реве. Служанка оказалась единственной женщиной, с которой она могла поговорить. Все гатайские аристократки жили в своих безас — дамских квартирах или «домах», как они их называли. Им запрещалось выходить оттуда и, уж тем более, принимать в гостях посторонних людей. А рабыни, которых Солли встречала на улицах, являлись чьей-нибудь собственностью и боялись общаться со странной чужеземкой. За исключением Реве ее окружали только мужчины — причем, многие из них оказались евнухами.
Это была еще одна особенность, в которую она поверила с трудом. Солли не понимала, как могли такие красивые и видные мужчины добровольно отказываться от своей стати и потенции в обмен на должности и более высокое социальное положение. Тем не менее, она постоянно встречала их при дворе короля Хотата. Некоторые из них, родившись рабами, приобретали таким образом частичную независимость и позже добивались значительных постов в структуре государственной власти. К примеру, евнух Таяндан, мажордом дворца, подчинялся только королю и главенствовал над Советом. Совет состоял из лордов различных рангов и сословий, но касту жрецов в нем представляли только туалиты. Богу Камье поклонялись теперь лишь рабы, хотя первоначально он был главой божественного пантеона Гатаи. Век назад, когда к власти пришли туалиты, религию предков предали запрету и забвению.
Если бы Солли спросили, что ей больше всего не нравится в этом мире, кроме рабства и махрового патриархата, она остановилась бы на религии. Песни о леди Туал были такими же прекрасными, как ее статуи и огромные храмы в Вое Део. И «Аркамье» казалось доброй и трогательной историей, хотя и немного раздутой. Но откуда тогда брались эти самодовольные, нетерпимые и глупые жрецы? Откуда появлялись их отвратительные доктрины, которые оправдывали любую жестокость, совершенную во имя веры? Иногда она даже спрашивала себя, а что может нравиться на Уэреле свободолюбивому человеку?
И она всегда отвечала: я люблю этот мир! Я люблю это странное и яркое солнце, куски распадающейся луны, огромные горы, которые сияют как ледяные стены, и людей — людей, с их черными глазами без белков, похожие на глаза животных, глаза из темного стекла, из темной воды, таинственные и притягательные… Я люблю их. Я хочу узнать их ближе. Я хочу дотянуться до их сердец!
Однако ей пришлось признать, что руководители посольства оказались правы в одном: жизнь женщины на Уэреле была неимоверно трудной. Она нигде не чувствовала себя на своем месте. Обладая независимостью и высоким общественным положением, Солли воплощала для гатайцев возмутительное противоречие: ведь настоящие женщины сидели по домам и носа оттуда не показывали. Только рабыни ходили по улицам, встречались с посторонними людьми и трудились на общественных работах. Она вела себя как служанка и совершенно не походила на собственницу. Тем не менее, к ней относились с величайшим уважением. Она была посланницей желанного союза Экумены, к которому хотела присоединиться гатайская знать. Вот почему ее боялись обидеть. Вот почему официальные лица, бизнесмены и придворные, с которыми она обсуждала дела Экумены, обходились с ней как с равной, то есть как с мужчиной.
Это притворство никогда не бывало полным и часто легко нарушалось. Старик-король прилежно ощупывал Солли и каждый раз оправдывался тем, что ошибочно принимал ее за одну из своих постельных грелок. Однажды в небольшой полемике она возразила лорду Гатуйо, и тот с минуту смотрел на нее такими изумленными глазами, словно с ним заговорил его комнатный башмак. Конечно, в тот миг он думал о ней, как о женщине. Но в общем-то бесполые отношения приносили неплохие плоды и позволяли ей работать в этом женоненавистническом обществе.
Она начала приспосабливаться к игре и с помощью своей служанки придумывала наряды, которые почти во всем напоминали одежду гатайских лордов. Она специально избегала женственных линий и стремилась воссоздать мужской силуэт. Реве оказалась умелой и искусной швеей. Яркие, тяжелые и тугие брюки были не только приличными, но и практичными, а вышитые жакеты вместе с роскошным видом дарили ей благодатное тепло. Такая одежда даже нравилась Солли. Однако в общении с мужчинами она все чаще чувствовала себя бесполым существом, и посланницу огорчало, что люди принимали ее за некое подобие евнуха. Вот почему ей так хотелось пообщаться с гатайскими женщинами.
Она попыталась встретиться с аристократками через их мужей, но натолкнулась на стену из вежливости без дверей и щелочек. Какая прекрасная идея, говорили ей. Мы обязательно устроим такой визит, когда погода станет лучше! Как я польщен подобной честью! Ах, вы хотите принять у себя леди Майойо и ее дочерей? Вот только жаль, что мои провинциальные глупышки так непростительно застенчивы. Я извиняюсь и прошу понять меня… О, да! Конечно, конечно! Прогулка по внутреннему саду! Но лучше не сейчас. Лоза еще не зацвела цветами! Давайте подождем весны.
Ей не с кем было поговорить до тех самых пор, пока она не встретила макила Батикама.
Гастролирующая труппа из Вое Део стала театральным событием года. Лишь немногие артисты приезжали с концертами в маленькую горную столицу Гатаи. В основном это были храмовые танцоры — исключительно мужчины — или посредственные актеры со слащавыми постановками, которые анонсировались в афишах как лучшие драмы Уэрела. Солли упорно ходила на эти сырые пьесы, надеясь уловить в них намек на «домашнюю жизнь» местных женщин. Но ей уже претили истеричные девы, падавшие в обморок от любви, пока их упрямые герои-придурки умирали в великих битвах. Они все, как один, походили на «майора», и Туал Милосердная спускалась к ним с небес, чтобы с улыбкой принять их смерти. Ее глаза слегка косили, и выкрашенные белки выдавались за знак божественности.
Солли заметила, что мужчины Уэрела никогда не смотрели этих драм по телесети. Теперь она знала причину подобного пренебрежения. Однако приемы во дворце и вечеринки, которые устраивали в ее честь различные лорды и бизнесмены, оказались довольно тусклыми развлечениями: всегда и везде одни мужчины! Очевидно, им запретили приводить рабынь для забав на те мероприятия, где присутствовала посланница. Солли не смела флиртовать со стройными красавцами, поскольку это напомнило бы им о том, что она простая женщина, которая ведет себя совершенно не так, как подобает леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
После ажиотажа первых дней, проведенных в Гатаи, Солли вдруг поняла, насколько ей необходимы разговоры с Реве. Служанка оказалась единственной женщиной, с которой она могла поговорить. Все гатайские аристократки жили в своих безас — дамских квартирах или «домах», как они их называли. Им запрещалось выходить оттуда и, уж тем более, принимать в гостях посторонних людей. А рабыни, которых Солли встречала на улицах, являлись чьей-нибудь собственностью и боялись общаться со странной чужеземкой. За исключением Реве ее окружали только мужчины — причем, многие из них оказались евнухами.
Это была еще одна особенность, в которую она поверила с трудом. Солли не понимала, как могли такие красивые и видные мужчины добровольно отказываться от своей стати и потенции в обмен на должности и более высокое социальное положение. Тем не менее, она постоянно встречала их при дворе короля Хотата. Некоторые из них, родившись рабами, приобретали таким образом частичную независимость и позже добивались значительных постов в структуре государственной власти. К примеру, евнух Таяндан, мажордом дворца, подчинялся только королю и главенствовал над Советом. Совет состоял из лордов различных рангов и сословий, но касту жрецов в нем представляли только туалиты. Богу Камье поклонялись теперь лишь рабы, хотя первоначально он был главой божественного пантеона Гатаи. Век назад, когда к власти пришли туалиты, религию предков предали запрету и забвению.
Если бы Солли спросили, что ей больше всего не нравится в этом мире, кроме рабства и махрового патриархата, она остановилась бы на религии. Песни о леди Туал были такими же прекрасными, как ее статуи и огромные храмы в Вое Део. И «Аркамье» казалось доброй и трогательной историей, хотя и немного раздутой. Но откуда тогда брались эти самодовольные, нетерпимые и глупые жрецы? Откуда появлялись их отвратительные доктрины, которые оправдывали любую жестокость, совершенную во имя веры? Иногда она даже спрашивала себя, а что может нравиться на Уэреле свободолюбивому человеку?
И она всегда отвечала: я люблю этот мир! Я люблю это странное и яркое солнце, куски распадающейся луны, огромные горы, которые сияют как ледяные стены, и людей — людей, с их черными глазами без белков, похожие на глаза животных, глаза из темного стекла, из темной воды, таинственные и притягательные… Я люблю их. Я хочу узнать их ближе. Я хочу дотянуться до их сердец!
Однако ей пришлось признать, что руководители посольства оказались правы в одном: жизнь женщины на Уэреле была неимоверно трудной. Она нигде не чувствовала себя на своем месте. Обладая независимостью и высоким общественным положением, Солли воплощала для гатайцев возмутительное противоречие: ведь настоящие женщины сидели по домам и носа оттуда не показывали. Только рабыни ходили по улицам, встречались с посторонними людьми и трудились на общественных работах. Она вела себя как служанка и совершенно не походила на собственницу. Тем не менее, к ней относились с величайшим уважением. Она была посланницей желанного союза Экумены, к которому хотела присоединиться гатайская знать. Вот почему ее боялись обидеть. Вот почему официальные лица, бизнесмены и придворные, с которыми она обсуждала дела Экумены, обходились с ней как с равной, то есть как с мужчиной.
Это притворство никогда не бывало полным и часто легко нарушалось. Старик-король прилежно ощупывал Солли и каждый раз оправдывался тем, что ошибочно принимал ее за одну из своих постельных грелок. Однажды в небольшой полемике она возразила лорду Гатуйо, и тот с минуту смотрел на нее такими изумленными глазами, словно с ним заговорил его комнатный башмак. Конечно, в тот миг он думал о ней, как о женщине. Но в общем-то бесполые отношения приносили неплохие плоды и позволяли ей работать в этом женоненавистническом обществе.
Она начала приспосабливаться к игре и с помощью своей служанки придумывала наряды, которые почти во всем напоминали одежду гатайских лордов. Она специально избегала женственных линий и стремилась воссоздать мужской силуэт. Реве оказалась умелой и искусной швеей. Яркие, тяжелые и тугие брюки были не только приличными, но и практичными, а вышитые жакеты вместе с роскошным видом дарили ей благодатное тепло. Такая одежда даже нравилась Солли. Однако в общении с мужчинами она все чаще чувствовала себя бесполым существом, и посланницу огорчало, что люди принимали ее за некое подобие евнуха. Вот почему ей так хотелось пообщаться с гатайскими женщинами.
Она попыталась встретиться с аристократками через их мужей, но натолкнулась на стену из вежливости без дверей и щелочек. Какая прекрасная идея, говорили ей. Мы обязательно устроим такой визит, когда погода станет лучше! Как я польщен подобной честью! Ах, вы хотите принять у себя леди Майойо и ее дочерей? Вот только жаль, что мои провинциальные глупышки так непростительно застенчивы. Я извиняюсь и прошу понять меня… О, да! Конечно, конечно! Прогулка по внутреннему саду! Но лучше не сейчас. Лоза еще не зацвела цветами! Давайте подождем весны.
Ей не с кем было поговорить до тех самых пор, пока она не встретила макила Батикама.
Гастролирующая труппа из Вое Део стала театральным событием года. Лишь немногие артисты приезжали с концертами в маленькую горную столицу Гатаи. В основном это были храмовые танцоры — исключительно мужчины — или посредственные актеры со слащавыми постановками, которые анонсировались в афишах как лучшие драмы Уэрела. Солли упорно ходила на эти сырые пьесы, надеясь уловить в них намек на «домашнюю жизнь» местных женщин. Но ей уже претили истеричные девы, падавшие в обморок от любви, пока их упрямые герои-придурки умирали в великих битвах. Они все, как один, походили на «майора», и Туал Милосердная спускалась к ним с небес, чтобы с улыбкой принять их смерти. Ее глаза слегка косили, и выкрашенные белки выдавались за знак божественности.
Солли заметила, что мужчины Уэрела никогда не смотрели этих драм по телесети. Теперь она знала причину подобного пренебрежения. Однако приемы во дворце и вечеринки, которые устраивали в ее честь различные лорды и бизнесмены, оказались довольно тусклыми развлечениями: всегда и везде одни мужчины! Очевидно, им запретили приводить рабынь для забав на те мероприятия, где присутствовала посланница. Солли не смела флиртовать со стройными красавцами, поскольку это напомнило бы им о том, что она простая женщина, которая ведет себя совершенно не так, как подобает леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21