- Вы молитесь тоже, - сказал Фрейга, смотря на путника. Он нагнул
голову и начал бормотать, поглядывая на Фрейгу уголком глаза.
В Замке было немного тепла, и кроме того, что давал очаг, и рассвет
застал большинство из них на том же месте: Отец Егус свернулся как древний
соня в камышах, странник свалился в своем закопченном углу, руки сложены на
животе, Фрейга растянулся, лежа на спине, как человек, срубленный в
сражении. Его люди похрапывали кругом него, во сне начиная было, но не
заканчивая жестов. Фрейга проснулся первым. Он перешагнул через тела спящих
и поднялся по каменным ступенькам на верхний этаж. Ренни, акушерка,
встретила его в аванзале, где несколько девушек и собак спали на груде
овечьих шкур. - Нет еще, граф.
- Но уже прошло две ночи.
- Ах, она только начала, - сказала акушерка оскорбленно. - Должна же
она отдохнуть, разве нет?
Фрейга повернулся и тяжело спустился вниз по витой лестнице. Женская
оскорбленность тяготило его. Все женщины, все вчера; их лица были суровы,
они были поглощены в свои мысли; они не обращали внимания на него. Он
находился снаружи, за бортом, незначительный. Он не мог ничего сделать. Он
сел за дубовый стол и закрыл лицо руками, стараясь думать о Галла, его
жене. Ей было семнадцать; они были женаты десять месяцев. Он думал о ее
круглом белом животе. Он пытался думать о ее лице, но не было ничего кроме
вкуса бронзы на его языке. - Дайте что-нибудь поесть! - крикнул он, стукнув
кулаком по столу, и Замок Вермеа рывком пробудился от серой спячки утра.
Мальчишки забегали, собаки затявкали, меха заревели на кухне, люди
потягивались и сплевывали у огня. Фрейга сидел, зарыв голову в руках.
Женщины спустились вниз, по одной или по двое, к остальным у огромного
очага и поклевали пищу. Их лица были суровы. Они говорили друг с другом, не
обращаясь к мужчинам.
Снегопад прекратился, и ветер дул с гор, наваливая сугробы у стен и
коровников, ветер настолько холодный, что как ножом перехватывал дыхание в
горле.
- Почему слово Божье не было донесено до тех горных людей, приносящих
в жертву овец? - Это был пузатый священник, говорящий с Отцом Егусом и
человеком с болячками вокруг глаз, Стефаном.
Они помедлили, не уверенные что под "приносящими в жертву" имеется в
виду.
- Они не только овец убивают, - сказал Отец Егус.
Стефан улыбнулся:
- Нет, нет, нет, - сказал он, покачивая головой.
- Что вы имеете в виду? - Голос странника был резок, и Отец Егус,
слегка сьежившись, произнес:
- Они... они также убивают коз.
- Овцы или козы, какая разница? Откуда они пришли, эти язычники?
Почему им разрешают жить в стране Христа?
- Они всегда жили здесь, - сказал старый священник недоумевая.
- И вы никогда не пытались распространить учение Святой Церкви среди
них?
- Я?
Это была хорошая шутка; мысль о том как маленький старый священник
взбирается в горы - это было подходящее время рассмеяться. Отец Егус, хотя
и не был тщеславен, но возможно почувствовал себя немного уязвленным, так
как в конце концов он сказал более жестким голосом:
- У них есть свои боги, сэр.
- Их идолы, их дьяволы, их, как они это называют... Одн?
- Потише, священник, - внезапно вмешался Фрейга. - Обязательно вам
называть это имя? Вы не знаете молитв?
После этого путник был менее надменен. С того времени как граф хрипло
к нему обратился, очарование гостеприимства было разрушено, лица, которые
стотрели на него, были суровы. В эту ночь его снова усадили на угловое
сидение у огня, но он сидел там сьежившись, не подвигая колени к теплу.
Не было песен у очага в ту ночь. Люди говорили приглушенно, умолкая от
молчания Фрейга. Тьма ждала за их плечами. Не было ни звука кроме завываний
ветра снаружи и завываний женщин наверху. Она была тиха весь день, но
теперь хриплый, глухой крик шел снова и снова. Фрейга казалось невозможным,
что она еще могла кричать. Она была худой и маленькой, девочкой, она не
могла выносить столько боли в себе. - Что за польза от них, там наверху! -
разорвал он тишину. Его люди посмотрели на него, ничего не сказав. - Отец
Егус! Есть какое-то зло в этом доме.
- Я могу только молиться, сын мой, - испуганно сказал старик.
- Тогда молись! У алтаря! - Он поторапливал Отца Егуса, шедшего перед
ним, в черный холод, через двор, где сухой снег кружился невидимый на
ветру, к капелле. Через некоторое время он вернулся один. Старый священник
обещал провести ночь стоя на коленях у огня в небольшой келье за капеллой.
У огромного очага только чужеземный священник еще бодрствовал. Фрейга сел
на камни очага и долго ничего не говорил.
Странник посмотрел вверх и вздрогнул, увидев, что голубые глаза графа
направлены прямо на него.
- Почему вы не спите?
- Мне не спится, граф.
- Лучше было бы, если бы вы спали.
Путешественник нервно моргнул, затем закрыл глаза и попытался сделать
вид, что спит. Он подглядывал через полузакрытые веки за Фрейгой и пытался
повторять, не шевеля губами, молитву, обращенную к своему
покровителю-святому.
На взгляд Фрейги он выглядел как толстый черный паук. Лучи тьмы
исходили от его тела, паутиной затягивая комнату.
Ветер стихал, оставляя тишину, в которой Фрейга слышал стоны своей
жены, сухой, слабый звук.
Огонь угасал. Канаты и сети тьмы все плотнее и плотнее запутывались
вокруг человека-паука в углу у очага. Крошечные блестки показались у него
под бровями. Нижняя часть лица тихонько двигалась. Он углубился в свои
заклинания. Ветер затих. Не было ни звука.
Фрейга встал. Священник посмотрел вверх на широкую золотую фигуру,
вырисовывающуюся в темноте, и когда Фрейга сказал, - Пошли со мной, - он
был слишком напуган, чтобы двигаться. Фрейга взял его за руку и рывком
поставил на ноги. - Граф, граф, что вы хотите? - прошептал он, пытаясь
освободиться.
- Пошли со мной, - сказал Фрейга и повел его по каменному полу, через
темноту, к двери.
Фрейга был одет в тунику из шерсти овец; священник только в шерстяную
мантию. - Граф, - выдохнул он, труся рядом с Фрейгой через двор, - холодно,
человек может замерзнуть до смерти, могут встретиться волки...
Фрейга сбросил тяжелые засовы внешних ворот Замка и открыл одну
створку. - Иди, - сказал он, указывая своим вложенным в ножны мечом.
Священник остановился. - Нет, - произнес он.
Фрейга вытащил меч из ножен, короткий толстый клинок. Тыкая его концом
в зад под шерстяной мантией, он вывел священника за ворота, повел вниз по
деревенской улице к дороге, что вела в горы. Они шли медленно, так как снег
был глубок, и их ноги проваливались в сугробы при каждом шаге. Воздух
теперь был необычно неподвижен, как будто замерз.
1 2 3