Нет, моя Клара, я теперь ничего больше не боюсь и хочу добиться тебя под защитой высочайшей руки, которая до этого часа соединяла нас… Терпение мое исчерпано. Столь большого филистера я хочу победить. И если в разговоре о тебе он не будет обращаться со мной с величайшим уважением и будет говорить о тебе как о счастье, которого я совершенно не заслуживаю, он узнает, каков я на самом деле. Ему незачем объяснять мне, какое ты сокровище – я знаю это и без него».
«Книга для невесты»:
«Эта книга предназначена для моей невесты, Клары Вик. В случае моей внезапной смерти прошу друзей, которые найдут книгу, передать ее ей.
Добродетельная жена – величайшая гордость мужчины.
Симонидес.
Вместе жить и умереть.
28 сентября 1838
при прощанье с тобой.
У Клары есть истинная скромность и истинная гордость.
Никогда не забывай того, что пришлось пережить Кларе ради тебя.
Мы обручились 14 августа 1837 года в день святого Евсебия.
Тяжелые прощания:
В ноябре 1835 года, после первого поцелуя на лестнице в доме Вика, перед поездкой Клары в Цвиккау.
В январе 1836 года, там же, когда она уезжала в Дрезден.
В феврале 1837 года на почте в Дрездене. Клара в красной шляпке. Долгая разлука.
В октябре 1837 года в саду Рейхеля, когда Клара уезжала в Вену.
В июле 1838 года на шоссе, ведущем в Дрезден. Клара в скорой почтовой карете в белом дорожном платье.
В сентябре 1838 года в доме Генгена на Томасгассе, когда я уезжал в Вену.
С тех пор мы больше не виделись.
Сегодня, 16 июля 1839 года, я подал заявление в Апелляционный суд. Тяжелый день.
(На вложенном листке)
…Клара, Клара, только теперь будь верна самой себе и сумей управлять своим дочерним чувством. Позднее ты ведь можешь осуществить все, что ты только хочешь сделать ради него (Вика).
Если мы упустим 2 октября, все вновь разрушится дотла.
Только сейчас будь твердой и строгой. Он ничего не боится так, как судебного процесса. Если ему удастся расстроить его, ему удастся затем и все другое.
Клерхен, умоляю тебя, будь начеку».
Фортепьянная музыка Шумана, написанная им в эти годы, наряду с письмами и любовными признаниями, еще сильнее связала сердца молодых людей. Написанные в этот период Фантазия до мажор (опус 17), Третья большая соната (первоначальное название – «Концерт без оркестра») (опус 14), «Фантастические пьесы» и «Танцы давидсбюндлеров», – все это музыка, навеянная любовью.
В Фантазии впервые появляется мелодия до мажор, заимствованная Шуманом из цикла Бетховена «К далекой возлюбленной». И в этом произведении, и в написанном позже цикле песен «Любовь и жизнь женщины», и в музыке симфонии до мажор эта мелодия служит символом его тоски по любимой. Картины зачастую резко противоположных настроений, изображенных в этих пьесах, – все это эхо любовных переживаний, когда Шуман метался между надеждой и отчаянием. Самое потрясающее впечатление производит первая часть Фантазии до мажор: «Жалобная тоска по Кларе», а наибольшее счастье выражают «Танцы давидсбюндлеров», несущие на себе следы радостного предсвадебного настроения, которое владело Шуманом в 1837 году перед тем, как он вторично просил у Вика руки Клары.
Вик на этот раз проявил больше уступчивости; он не отверг совершенно повторную просьбу Шумана, но свое согласие поставил в зависимость от определенных условий: Шуман должен покинуть Лейпциг, переехать в Вену и попытаться создать устойчивую материальную базу для будущей семейной жизни.
Бессильному ожиданию был, таким образом, положен конец. Теперь речь шла о том, что Шуман должен был собственными силами завоевать свое счастье.
«Вена, 3 ноября 1837
Итак, твердо остается Вена, и я приложу все усилия, чтобы тебя ожидало здесь радостное будущее. Мне только жаль моей превосходной газеты.Судя по всему, что я до сих пор слышал и видел собственными глазами, здесь (вследствие давления сверху) едва ли сможет появиться что-либо поэтическое, живое, искреннее. И все же я полон решимости, если и не к новому году, то к июлю 1839 года перенести газету сюда. Во всяком случае, я хочу попытаться. Но если мне так сильно подрежут крылья, что в результате в Лейпциге и Северной Германии меня сочтут трусливым, тусклым и переменившимся, тогда я просто не знаю, за что приняться».
В ноябре Шуман более ясно видит, каковы возможности и условия для работы в Вене:
«… Ни газета, ни я не останемся здесь, мы никоим образом сюда не подходим. Взвесив и рассмотрев обстоятельства со всех сторон, я вижу, что для меня здесь нет благоприятной почвы. Основное препятствие – цензура. Я надеюсь самое позднее в конце апреля вновь быть в Лейпциге и с новыми силами и большим опытом взяться за газету, которая заметно пострадала от моего отсутствия. Таким образом, все остается по-старому…»
Действительно, журнал, по тону и эстетическим убеждениям выражающий симпатии парижской Июльской революции и целям, выдвинутым Гейне, не мог найти приюта в Вене – резиденции Меттерниха.
В этом городе Шуберт страдал от нужды, в этом городе представители литературы считали группу поэтов-«берлинцев» – «Молодую Германию» – скорее соперником, чем союзником, и не желали замечать существования Гейне. Шуману, воинствующему писателю и композитору, всю свою прежнюю жизнь посвятившему борьбе за расцвет немецкого искусства, знаменитое «венское настроение» показалось вялым, мышление венцев – поверхностным, их проблемы – второстепенными, смещенными с главных линий на побочные.
Почти ничего в Вене не приносило Шуману радости. Пожалуй, только Опера, да еще знакомство с Ленау, книгу стихов которого он прочел с лихорадочным интересом. На недели Шуман углубился в «Музыкальную эстетику» Шуберта, одолженную ему Фишхофом, и в Вене же он впервые прочитал «Биографию Моцарта», написанную Ниссеном. Быть может, под влиянием этой книги и постигших его в Вене неудач Шуман решил поехать вместе с Кларой на месяц в Зальцбург. Но и из этого плана, как и из внезапно возникшей мысли о поездке в Англию, ничего не вышло.
Но судьба вознаградила Шумана за все разочарования и крушения надежд, приведя его в дом Фердинанда Шуберта, брата композитора. Здесь он получил возможность просмотреть все оставшиеся после Шуберта бумаги и к великой своей радости открыл в них целый ряд неизвестных дотоле шедевров, в том числе и большую симфонию до-мажор. С восторгом пишет Шуман:
«При виде лежавшей здесь груды богатств меня охватил радостный трепет. С чего начать, на чем остановиться?… Шуберт преподносит нам творение в самой грациозной форме и, несмотря на это, сплетенное совершенно по-новому, нигде не отклоняющееся слишком далеко от центральной точки, постоянно возвращается к ней».
Шуман немедленно вступил в переговоры об издании симфонии с фирмой Брейткопф и Гертель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
«Книга для невесты»:
«Эта книга предназначена для моей невесты, Клары Вик. В случае моей внезапной смерти прошу друзей, которые найдут книгу, передать ее ей.
Добродетельная жена – величайшая гордость мужчины.
Симонидес.
Вместе жить и умереть.
28 сентября 1838
при прощанье с тобой.
У Клары есть истинная скромность и истинная гордость.
Никогда не забывай того, что пришлось пережить Кларе ради тебя.
Мы обручились 14 августа 1837 года в день святого Евсебия.
Тяжелые прощания:
В ноябре 1835 года, после первого поцелуя на лестнице в доме Вика, перед поездкой Клары в Цвиккау.
В январе 1836 года, там же, когда она уезжала в Дрезден.
В феврале 1837 года на почте в Дрездене. Клара в красной шляпке. Долгая разлука.
В октябре 1837 года в саду Рейхеля, когда Клара уезжала в Вену.
В июле 1838 года на шоссе, ведущем в Дрезден. Клара в скорой почтовой карете в белом дорожном платье.
В сентябре 1838 года в доме Генгена на Томасгассе, когда я уезжал в Вену.
С тех пор мы больше не виделись.
Сегодня, 16 июля 1839 года, я подал заявление в Апелляционный суд. Тяжелый день.
(На вложенном листке)
…Клара, Клара, только теперь будь верна самой себе и сумей управлять своим дочерним чувством. Позднее ты ведь можешь осуществить все, что ты только хочешь сделать ради него (Вика).
Если мы упустим 2 октября, все вновь разрушится дотла.
Только сейчас будь твердой и строгой. Он ничего не боится так, как судебного процесса. Если ему удастся расстроить его, ему удастся затем и все другое.
Клерхен, умоляю тебя, будь начеку».
Фортепьянная музыка Шумана, написанная им в эти годы, наряду с письмами и любовными признаниями, еще сильнее связала сердца молодых людей. Написанные в этот период Фантазия до мажор (опус 17), Третья большая соната (первоначальное название – «Концерт без оркестра») (опус 14), «Фантастические пьесы» и «Танцы давидсбюндлеров», – все это музыка, навеянная любовью.
В Фантазии впервые появляется мелодия до мажор, заимствованная Шуманом из цикла Бетховена «К далекой возлюбленной». И в этом произведении, и в написанном позже цикле песен «Любовь и жизнь женщины», и в музыке симфонии до мажор эта мелодия служит символом его тоски по любимой. Картины зачастую резко противоположных настроений, изображенных в этих пьесах, – все это эхо любовных переживаний, когда Шуман метался между надеждой и отчаянием. Самое потрясающее впечатление производит первая часть Фантазии до мажор: «Жалобная тоска по Кларе», а наибольшее счастье выражают «Танцы давидсбюндлеров», несущие на себе следы радостного предсвадебного настроения, которое владело Шуманом в 1837 году перед тем, как он вторично просил у Вика руки Клары.
Вик на этот раз проявил больше уступчивости; он не отверг совершенно повторную просьбу Шумана, но свое согласие поставил в зависимость от определенных условий: Шуман должен покинуть Лейпциг, переехать в Вену и попытаться создать устойчивую материальную базу для будущей семейной жизни.
Бессильному ожиданию был, таким образом, положен конец. Теперь речь шла о том, что Шуман должен был собственными силами завоевать свое счастье.
«Вена, 3 ноября 1837
Итак, твердо остается Вена, и я приложу все усилия, чтобы тебя ожидало здесь радостное будущее. Мне только жаль моей превосходной газеты.Судя по всему, что я до сих пор слышал и видел собственными глазами, здесь (вследствие давления сверху) едва ли сможет появиться что-либо поэтическое, живое, искреннее. И все же я полон решимости, если и не к новому году, то к июлю 1839 года перенести газету сюда. Во всяком случае, я хочу попытаться. Но если мне так сильно подрежут крылья, что в результате в Лейпциге и Северной Германии меня сочтут трусливым, тусклым и переменившимся, тогда я просто не знаю, за что приняться».
В ноябре Шуман более ясно видит, каковы возможности и условия для работы в Вене:
«… Ни газета, ни я не останемся здесь, мы никоим образом сюда не подходим. Взвесив и рассмотрев обстоятельства со всех сторон, я вижу, что для меня здесь нет благоприятной почвы. Основное препятствие – цензура. Я надеюсь самое позднее в конце апреля вновь быть в Лейпциге и с новыми силами и большим опытом взяться за газету, которая заметно пострадала от моего отсутствия. Таким образом, все остается по-старому…»
Действительно, журнал, по тону и эстетическим убеждениям выражающий симпатии парижской Июльской революции и целям, выдвинутым Гейне, не мог найти приюта в Вене – резиденции Меттерниха.
В этом городе Шуберт страдал от нужды, в этом городе представители литературы считали группу поэтов-«берлинцев» – «Молодую Германию» – скорее соперником, чем союзником, и не желали замечать существования Гейне. Шуману, воинствующему писателю и композитору, всю свою прежнюю жизнь посвятившему борьбе за расцвет немецкого искусства, знаменитое «венское настроение» показалось вялым, мышление венцев – поверхностным, их проблемы – второстепенными, смещенными с главных линий на побочные.
Почти ничего в Вене не приносило Шуману радости. Пожалуй, только Опера, да еще знакомство с Ленау, книгу стихов которого он прочел с лихорадочным интересом. На недели Шуман углубился в «Музыкальную эстетику» Шуберта, одолженную ему Фишхофом, и в Вене же он впервые прочитал «Биографию Моцарта», написанную Ниссеном. Быть может, под влиянием этой книги и постигших его в Вене неудач Шуман решил поехать вместе с Кларой на месяц в Зальцбург. Но и из этого плана, как и из внезапно возникшей мысли о поездке в Англию, ничего не вышло.
Но судьба вознаградила Шумана за все разочарования и крушения надежд, приведя его в дом Фердинанда Шуберта, брата композитора. Здесь он получил возможность просмотреть все оставшиеся после Шуберта бумаги и к великой своей радости открыл в них целый ряд неизвестных дотоле шедевров, в том числе и большую симфонию до-мажор. С восторгом пишет Шуман:
«При виде лежавшей здесь груды богатств меня охватил радостный трепет. С чего начать, на чем остановиться?… Шуберт преподносит нам творение в самой грациозной форме и, несмотря на это, сплетенное совершенно по-новому, нигде не отклоняющееся слишком далеко от центральной точки, постоянно возвращается к ней».
Шуман немедленно вступил в переговоры об издании симфонии с фирмой Брейткопф и Гертель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38