Убийца привел в порядок галстук и, улыбаясь, удалился.
О кастильском коннетабле
Шея у него была кривая, а глаза немного косили…
Книга о Почтенных Мужах Кастилии
Шея у него кривая, а глаза немного косят, как у другого коннетабля – доброго. У него короткий плотный торс, наверно, сплошь поросший дикой растительностью под накидкой из желтой кожи, на груди железная цепь. Пясти коротких рук упираются в рукоять шпаги, они маленькие, загрубелые и, словно лапы животного, покрыты густой щетиной. За его спиной арка, отчего кажется, будто он вышел из ворот залитого светом сада, где на беловатом фоне голых гор четко вырисовываются полированные каменные конусы кипарисов.
Коллекционер нашел этот портрет в полуразрушенном монастыре. По его мнению, это могла быть картина с изображением одного из кастильских королей и его фаворита. Но здесь только фаворит. Возможно, это лишь фрагмент оригинала, хотя подобный вывод со всех точек зрения кажется сомнительным.
Коллекционер проводит целые часы за разглядыванием портрета. В особенности восхищают руки. Именно они подсказывают ему ответ.
Всякий раз, когда мы справляемся о времени у часов, то, что мы видим, неподвижно: стрелки на первый взгляд не идут. Лишь когда мы набираемся терпения и не отводим взгляд, мы видим, что минутная стрелка натруженно ползет, а после, когда глаза устанут до боли, замечаем и тяжелый ход часовой стрелки. То, что казалось неизменным, оказывается, наделено движением, которое для существ более медленного темпа, нежели наш, покажется даже головокружительным.
И вот оторопевший коллекционер удостоверяется, что толстые волосатые пальцы «шевелятся», словно желая переменить положение. Движение это едва ощутимо, но неопровержимо в своей явной реальности. Для человека, который, в обрамлении стрельчатой арки, словно выглядывает из монастырского окна, один-два наших часа, возможно, равны одной его минуте.
В долгих столетьях, проведенных в сумраке полуразрушенного монастыря, – какой одинокий акт абсурдного и ужасного насилия совершил этот человек с кривой шеей? Бледное это лицо, на котором угрюмо выделяется его косоглазие, – разве не принадлежит оно прикончившему свою жертву убийце?
Коллекционер испытывает непереносимое отвращение. Он вернет сумраку все то, что было из него извлечено. И тут его посещает страшное сомнение. По прошествии стольких лет не станет ли он ответственным за ужасающее вторжение бреда в хрупкую реальность людей, которая так боится всяческих наплывов мрака? Не наступит ли время, когда опустеет сад, служащий сейчас фоном зловещему портрету? Какие жуткие перемены произойдут, когда «все это» выплеснется на наши плиты?
Коллекционер берет в дрожащие руки длинный нож – теперь емувыпала нелепая роль палача.
Хватит ли у него потом мужества не забывать проклятый портрет, глядеть, как с течением лет начнут проступать первые признаки агонии, как улетучатся последние признаки жизни? Пока не появится новая картина – «Труп кастильского коннетабля».
О пирожных
Яан Ван Аалтс, севильский пирожник, выбегает на улицу и кричит: «Где ты, Хуанито, ученик души моей? Иди сюда, олух!» Его толстые щеки раздуваются от злости.
В прихожей стоят несколько бочонков. Толстый пирожник быстро входит и на цыпочках приближается к одному из них. Резко поднимает крышку, и вот его рука показывается из бочонка со схваченным за ухо учеником. «Значит, ты опять лопаешь пирожные Ее Величества!» – визжит он, вытрясая из него душу. Хуанито вопит и клянется всеми святыми, что это не он.
Сцена повторяется так часто, что жизнь маленького ученика становится невыносимой. В конце концов он решает заключить договор с дьяволом. Дьявол, значит, гарантирует, что никто не ест пирожные Ее Величества, а он – Хуанито – их ест, но наутро их все равно столько же.
Полночь. Хуанито, трепеща, спускается по лестнице. Старые ступени скрипят, горящая свеча понуждает тени к странному танцу. Хуанито высовывает из-за угла нос и отшатывается. Лавка залита мерцающим зеленоватым светом, в центре виднеется нечто, напоминающее гигантского козла. Он зловредно подмигивает мрачным глазом и заглатывает одно за другим пирожные Ее Величества.
Какой уж тут договор!…
О колодце в зале
Со всем изяществом, на которое он только способен, Сборщик податей спускается по крутой улочке. На нем большая шляпа с перьями, он элегантно опирается на высокий посох, украшенный пестрой кисточкой. Маленькая шпага болтается чуть ли не за спиной, сдержанно над ним подшучивая. Позади бредет негритенок с письменными принадлежностями, то ли мальчик, то ли карлик, обутый в просторные пурпурные в синюю полоску шлепанцы, а на голове у него огромный зеленый тюрбан, величина которого приблизительно равна величине всего его тела.
А вот и нужный дом, на фронтоне которого виднеется герб. («На самом-то деле, – размышляет Сборщик податей – а он в душе поэт, – не герб на фронтоне виднеется, а на гербе виднеется работа времени, грубо истершего герб своей шкурой, исцарапавшего герб своими когтями».) Сборщик податей кружевным рукавом подает негритенку знак остановиться и церемонно стучит в дверь.
Тут же – без всяких церемоний ' – дверь распахивается, и в ней появляется, загораживая вход, скелетообразный человек. Одежда скучно пообвисла на его костлявой фигуре, черные глаза тонут в глубине запавших глазниц, рот как дыра, голова лысая-прелысая, кожа омерзительно известкового цвета. «Чего вам?» – вопрошает еле ощутимый ветерок пустыни, в то время как лапа с шелушащейся кожей оглаживает здоровенную палку.
Чтобы выиграть время, опешивший Сборщик податей справляется в пергаментном свитке. «Живет здесь, – поспешно спрашивает он, – Дон Альваро Авалос Гар-радос?» – «Нет, – следует язвительный ответ, – кто здесь живет, так это Дон Альваро Авалос Гаррадос». И дверь захлопывается перед самым его носом.
«Что же делать?» – размышляет Сборщик податей, пожимая плечами, и направляется к ближайшему дому. Здесь ему открывают со всей почтительностью и просят войти. Хозяин дома тоже, по странному совпадению, невероятно худ. Он молод, носит волосы до плеч, а также (эта простота поражает Сборщика податей) бороду, какую вот уже лет двадцать как не носят в Кастилии. «Живет здесь, – спрашивает наконец Сборщик податей, пригубливая стакан с вином, – Дон Феликс Варгас Асоге?» – «Именно, – отвечает амфитрион, – а как же. Как ваша милость совершенно справедливо сказали, – отвечает он, потягиваясь, – здесь и живет храбрый Дон Альваро Авалос Гаррадос, верный слуга богу и его католическому величеству». – «Должно быть, это шутка, – говорит, вставая, Сборщик податей. – А мне не до нее». Почти в дверях он поворачивается и с силой дергает хозяина дома за бороду, которая остается у него в кулаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41