— Отойди от пульта! — вдруг услышал он за своей спиной дрожащий от ярости голос координатора.
— Но ведь они… Они там…
И сразу же, как бы пресекая все его возражения, хлестнула в лицо уставная фраза:
— Космопилот Танаев, я отстраняю вас от должности!
Пошатнувшись, он встал, сделал шаг в сторону. Ни одной мысли не осталось в голове, ни обиды, ни горечи. Только боль за скорченные, беспомощные фигурки людей.
Секунду координатор сидел на его месте, обхватив голову руками, и ничего не предпринимал. Потом выслал отряд медиков на танках высшей защиты.
Глеб видел, как неуклюжие серые громады танков медленно, точно насекомые, ползут, перемалывая камни. Казалось, прошла целая вечность, пока они подошли к неподвижно лежащим людям и накрыли их своими защитными полями.
И все же надежда была. Сразу после выстрела Глеба разрушительная лавина прекратила свое движение. За все время, пока шли танки, она ни на миллиметр не продвинулась к людям.
Наконец в динамиках раздался искаженный голос главврача:
— Шестеро живы, отделались шоком, но двое…
— Кто?! — хриплым, незнакомым голосом выдохнул координатор.
— Максутов и Даров. Для них мы ничего не сможем сделать…
…Да, это были они. Те двое, что упали первыми и ближе всех оказались к краю смертоносного щупальца. Значит, его выстрел остановил смерть, ползущую к остальным. Теперь он мог уйти, но еще несколько секунд помедлил, разглядывая сгорбленную спину координатора. Видимо, тот почувствовал его взгляд, потому что, не оборачиваясь, проговорил:
— Возможно, на твоем месте я поступил бы так же, но это тебя не оправдывает. Ты не имел права использовать аннигиляционную пушку на чужой планете. Мне очень жаль, Глеб…
Это означало, что решение осталось в силе и в рубке ему больше нечего делать.
— Знаешь, Кен, у меня просто не было времени вспоминать параграфы инструкции! — Впервые Глеб назвал координатора по имени, словно подчеркивая, что с этого момента не считает себя обязанным придерживаться официальной субординации. Рент ничего не ответил, лишь ниже склонился над пультом. Его спина выражала какую-то нечеловеческую усталость, и, выходя из рубки, Танаев подумал, что годы обошлись с Кеном гораздо более жестоко, чем с ним самим.
— Что это было?
Лонг долго молчал, стараясь не смотреть на координатора.
— Я не знаю, Рент. Пока не знаю. Ответ нельзя получить немедленно. Нужны подробные исследования, нужно время.
Координатор взглянул на настенные часы.
— Я могу ждать еще шесть часов, не больше. Надеюсь, у вас теперь достаточно материалов. И, прежде всего, установите, что случилось с людьми.
— Медицинский сектор мне не подчиняется, — проворчал Лонг.
— Знаю. Твоя задача — выяснить, что именно нас атаковало. Что или кто… С медиками я поговорю отдельно. И запомни: шесть часов, ни минуты больше.
— А почему, собственно, такая спешка?
— Ты что, не понимаешь, насколько серьезно наше положение? Мы не знаем характер атаки, мы вообще ничего не знаем! И каждую минуту это может повториться. Ты можешь гарантировать, что эта штука остановится перед защитными полями нашего корабля? А что, если в случае повторной атаки она прошьет их навылет? Какие мощности необходимы, чтобы остановить эту смертоносную лавину? И вообще, что это такое, черт возьми?!
Центральная часть медицинского отсека корабля представляла собой современное диагностическое отделение, оснащенное новейшим оборудованием. Оно было специально приспособлено для обследования пациентов, вошедших в контакт с флорой и фауной чужих планет.
Сканирующие электронные микроскопы, сложнейшие анализаторы, аппаратура для микротомии тканей, газовый, спектральный и, наконец, нейтринный анализ — все было к услугам расположившихся здесь специалистов.
Непосредственно к диагностическому отделению, отгороженный от него прозрачной стеной, примыкал карантинный отдел, автономно снабженный всем необходимым для поддержания жизни и лечения людей, вошедших в контакт с чужой флорой, полностью изолированный от всех остальных помещений корабля. И хотя в данном случае прямого контакта с иножизнью не было, самый тщательный осмотр скафандров пострадавших не выявил ни малейшего изъяна в их герметичной броне, тем не менее Брэгов, главный врач корабля, до выяснения причин поражения поместил сюда всех спасенных геологов.
Сразу же после вызова координатора и разговора с ним Брэгов попросил своих сотрудников сделать перерыв на два часа. Ему нужно было остаться одному и еще раз спокойно все обдумать. Он понимал, насколько важен его диагноз для установления причин того, что произошло, и поэтому не спешил с ответом на запрос координатора.
Развернув папку, Брэгов еще раз перечитал характеристики состояния пострадавших в момент прибытия спасательной группы: пульс сорок—пятьдесят, психомоторные рефлексы заторможены, молочная кислота в мышцах полностью отсутствует, понижена температура тела и особенно кожных покровов, уменьшен систолический минутный объем крови, снижены интервалы и ограничены амплитуды энцефалограмм и кардиограмм. Общее подавленное состояние организма на фоне острой сахарной недостаточности, симптомы которой, после принятых мер, сразу же пошли на убыль. Картина казалась настолько ясной, настолько не вызывающей сомнений, что Брэгов недовольно крякнул.
Сахарная кома, острая энергетическая недостаточность… Словно больным кто-то ввел смертельную дозу инсулина! Словно из их организма в одну минуту высосали все запасы энергии! Эта последняя мысль заставила Брэгова надолго задуматься. Здесь что-то было. Что-то, не имеющее непосредственного отношения к его пациентам. Ах да… роботы. Энергия, исчезающая из аккумуляторов… Если это так, если воздействие на человеческий организм оказывает неизвестное пока изменение параметров внешней среды, то его усилия напрасны, ему вряд ли удастся обнаружить фактор, ответственный за заболевание. Но за эту область исследований отвечают другие специалисты. Его задача совсем другая — десять, сто раз проверить, не осталась ли в складках скафандра или в глубинах человеческого организма неведомым путем проникшая туда чужая жизнь… Затаившаяся там до поры до времени, чтобы потом, набравшись сил, приспособившись к новой среде существования, начать свою грозную атаку.
У некоторых пациентов ясная диагностическая картина осложнялась разрушением наиболее сложных белковых молекул. Такие нарушения возможны при воздействии определенных органических ядов. Сами яды обнаружить не удалось, так же как не удалось установить, каким образом могли попасть эти яды в наглухо закрытые, полностью изолированные от внешней среды скафандры. Но это еще ничего не доказывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76