Новым укусом? Она не знала…
Грайры, обладавшие очень плохим зрением, постоянно ощупывали друг друга своими усиками-антеннами. Возможно, таким образом они передавали друг другу какую-то информацию. Если это так, ее сразу же обнаружат…
В конце, концов опыт, приобретенный на этой планете, был не таким уж большим, и она все еще оставалась изнеженной, земной женщиной. То, что ей предстояло, было выше ее сил, но иногда приходится преодолевать предел собственных сил, если не для себя, то для дорогого человека. Зажмурившись, не переставая мысленно звать Степана, она бросилась в этот живой поток, как бросаются в ледяную прорубь.
В то же мгновение, соприкоснувшись с телами грайров, она ощутила что-то вроде электрического удара и закричала от боли. Затем ее закружило в их живом потоке и понесло вперед.
Неверову было хорошо. Ему было хорошо так, как никогда не бывает хорошо человеку в обычном состоянии. Его мозг отдыхал, и тело, частично отключенное от мозговых рецепторов, не посылало никаких сигналов, за исключением зрения и слуха.
Зачем ему оставили зрение и слух, он не знал. Их наличие его несколько раздражало, поскольку мешало полностью погрузиться в нирвану, к которой он был близок как никогда.
Тело шагало. У него теперь были свои собственные цели, которые совершенно не касались Неверова. Даже наличие принадлежавшего ему имени вызывало некоторые сомнения.
Дело в том, что любое воспоминание, едва сформировавшись в памяти, тут же забывалось, и больше он уже не мог его вызвать. Это было хорошо, потому что еще на один шаг приближало его к полной нирване. Но где-то в глубине его мозга зудел назойливый комар, мешавший полностью расслабиться и отдохнуть от всех тяжких забот, сопровождавших человека на каждом шагу его жизни. Бедные люди…
Теперь он мог думать о них отстраненно, словно сам уже не принадлежал к этому племени. Полностью завершиться процессу перехода мешал лишь проклятый комар. Если бы он смог его обнаружить…
Но комар ускользал, уходил от его внутреннего взора, не позволял сфокусировать на себе внимание и сразу же возникал вновь, в другом месте.
В издаваемых им звуках была какая-то логика, какой-то смысл, которого он не мог объяснить. Он и не испытывал ни малейшего желания разбираться в значении этих звуков, его задача была гораздо конкретнее и проще. Следовало изловить проклятого комара и заставить его замолчать.
Вот только он не мог понять, почему это следовало сделать… Конечно, комар мешал ему полностью расслабиться, но в то же время он вносил какое-то разнообразие в его теперешнюю действительность, и, самое главное, Неверов знал, что приказ уничтожить комара исходит не из его собственного сознания… Тогда откуда же?
Этот проклятый вопрос раздражал его гораздо больше комариного зудения.
– Степаааан! Стеееепаааан! – зудел комар. – Ты меня слыыышшшишшшь?
– Слышу, слышу! Вот погоди, доберусь до тебя, тогда и поговорим!
– Это хорошо, что ты меня слышишь! – обрадовался комар. – Ты можешь показать мне грайра, который тебя укусил?
– Тогда ты отстанешь?
На это комар ничего не ответил, но в надежде на то, что он заинтересуется новой жертвой, Степан попытался выполнить его просьбу.
Однако это оказалось совсем непростой задачей. Мышцы глазных яблок не повиновались ему, он видел перед собой лишь прыгающее изображение стен туннеля, на которые случайно попадал его окостеневший взгляд.
– Нет. Не получается.
– Ты знаешь, почему не получается?
– Потому что я этого не хочу!
– Нет, ты этого хочешь! Хочешь, но не можешь! Твои собственные глаза не подчиняются тебе больше! – дразнил его комар, и впервые за все время после укуса Неверов ощутил что-то похожее на раздражение не на комара, а на себя самого, на собственное тело, неспособное выполнить простейший приказ. Вместе с этим раздражением он впервые почувствовал резкую боль от пересохшей роговицы глаз, он даже моргнуть не мог ни разу!
Наверно, ему был нужен именно этот, простейший, примитивнейший толчок понимания и злости, заставивший его цепляться за ощущение боли и постепенно вызывавший цепную реакцию медленного восстановления контроля хотя бы над элементарными функциями собственного организма.
Впервые Элайн почувствовала, что ею заинтересовались, когда прошла двенадцатый ярус туннелей. Все это время она продолжала двигаться вперед и вниз, полностью отдавшись на волю живого потока грайров, стиснутая со всех сторон, почти задохнувшаяся от вони, потерявшая представление о времени и о том, что с ней происходит.
Лишь повторявшиеся время от времени болезненные электрические удары, когда ее начинал обнюхивать очередной грайр, возвращали ее к действительности, но грайр тут же терял к ней всякий интерес, и поток нес ее с собой, как щепку.
Чтобы совершенно не раствориться в окружавшем ее кошмаре, она считала уровни спуска, и продолжала звать Степана. На двенадцатом уровне она почувствовала ищущий ее луч… Может, это был совсем не луч, но в ее внутреннем зрении он выглядел именно так. Широкий луч красноватого света медленно двигался от головы колонны грайров к тому месту, где она находилась. Она сразу же прекратила передачу, но луч все равно приближался к ней.
Тогда она представила, что стоит совершенно в другом месте, где-то впереди, в осмотренной лучом зоне. Очевидно, это помогло, потому что луч скользнул по ней, не замедлив движения, и ушел дальше, в глубь галереи. Внимательно прислушавшись внутренним слухом к окружавшему ее пространству, она поняла, что многое изменилось, с тех пор как она покинула галерею.
Недавно еще стройная колонна грайров, двигавшаяся как единый гигантский организм, теперь распалась на отдельные островки, перемещавшиеся судорожно и неуклюже. Порой они сталкивались друг с другом, добавляя неразбериху и хаос в стройное движение колонны. Но главное было не в этом. Впервые она ощутила панику и растерянность в управлявшем ими мозге.
Он состоял из сотен тысяч отдельных единиц, и в этом была его главная сила – сила неуязвимости, но в то же время в этом заключалась и слабость такого мозга. Малейшие признаки паники и хаоса нарастали в рядах грайров лавинообразно, и вернуть их в единый, точно настроенный ансамбль было совсем непросто.
Грайранский мозг по привычной схеме искал врага во внешнем мире, он не мог предположить, что враг скрывается внутри него самого! И в этом сейчас было главное преимущество Элайн.
Очевидно, яд из выпущенных ими стрел начал все-таки действовать, он еще не достиг жизненно важных центров колонии, но уже породил замешательство и растерянность в ее рядах.
Элайн прекрасно понимала, что это лишь временный успех, что грайры вскоре опомнятся, перекроют каналы с ядовитой пищей, передававшейся от одного члена колонии к другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94