.. Все, Тюря, пока. Не светитесь особо. – Сунув мобильник в карман, Василий прокомментировал своему спутнику: – Все то же. Подрулят минут через пять.
Мужичок в «Адидасе» зевнул.
– Хер с ними. Лоховитая у нас стрелка, ей-богу.
Свернув на пустырь, Василий осуждающе на него покосился.
– Папань, опять?
– Не опять, а снова. Спозаранок прем базарить с каким-то фраером за жену Француза. Уссаться можно.
– Ну, блин, Папань… У тебя к нему должок, забыл?
Папаня вновь зевнул.
– Вась, под придурка косишь или тупой по жизни?
– Слышь, кончай наезжать. Не хочешь – могу сам это прокрутить…
– Заткни хайло, слушай. Не знаю, что конкретно Французу надо от этого Хероедова. Зато знаю другое: если Француз захочет кого-то зарыть – тебя, меня со всей братвой, ментов с ОМОНом и спецназом – он способен сделать это в одиночку. Так же легко, Вася, как золотые твои фиксы заменил на эти вот жемчуга.
Щеки Василия покраснели.
– Думаешь, это он?
Папаня постучал себя по лбу.
– Нет, Санта-Клаус! Знаешь, Васька, я бы тоже зубы себе поменял, но боюсь дантиста.
Серебристый «Мерседес» проехал по накатанной грузовиками колее и затормозил. Джип с охраной остановился сзади. Из джипа вылез амбал и встал под дождем, ожидая указаний. Василий, опустив стекло, махнул рукой. Амбал вернулся в джип.
– Поэтому-то мне интересно, – продолжил Папаня, – на кой ляд мы Французу сдались. Что он задумал?
Василий сдавил руль.
– Заколебал, блин! Никакой подставы он не задумал!
– Этого не опасаюсь. Просто нас хотят использовать.
– Ни на что плохое Француз нас не использует, без понтов!
Плутоватые глазки Папани стали вдруг серьезными и внимательными.
– Плохое, хорошее – надо же… На Нинке, что ли, жениться собрался?
Василий побагровел.
– Че ты гонишь? Сделалась мне это женитьба…
Папаня хлопнул его по плечу.
– Женись, не дури. Нинка, девка правильная.
В этот момент на пустырь свернул черный «Мерседес» Куроедова также в сопровождении джипа.
Василий обалдело таращился на старшего товарища и наставника по криминалу.
– Ты че, Папань? Какая мне женитьба?
– Брось, – отмахнулся Папаня, – сам ведь хочешь. А если со мной что случится, ты это… держись Француза. Он не кинет, не продаст.
Черный «Мерседес» остановился невдалеке. Из него вышли Куроедов и Гаврилыч, оба в переливчатых плащах. Из джипа выскочили четверо охранников, которые, что называется, заняли позиции.
Василий продолжал пялиться на босса.
– Ты че, Игнат, дури накушался? Что с тобой может случиться? С утра как завел…
– Старею, Васька. Авторитеты наши, сходки, братва, – Папаня чиркнул пальцем себя по горлу, – вот где сидят! – Он приоткрыл дверцу. – Пошли грузить этого толстомясого. – И вышел из машины.
Василий последовал его примеру. Их охрана также заняла позиции. Таким образом, протокол был соблюден. Дождь моросил по еще зеленой траве пустыря.
Папаня и Василий в спортивных костюмах встали напротив Куроедова с Гаврилычем, одетых в переливчатые плащи. Обе стороны, выдерживая форс, хранили молчание. Охрана из обоих джипов была начеку. Наконец Куроедов обронил сквозь губу:
– В чем дело? Что за угрозы?
Толкнув Василия локтем, Папаня кивнул на стоявший у обочины красный «Москвич».
– Глянь-ка, они МУР на подмогу вызвали.
Куроедов выругался.
– Сычиха опять!
Гаврилыч, казалось, шевельнул оттопыренными ушами.
– От Таганки ее засек. Достала, гвоздь мне в печень.
Папаня с Василием переглянулись.
– Хотят нас ментам сдать, – буркнул Василий.
Папаня пронзил Куроедова взором.
– Ты что же, фраерок, еще и постукиваешь? Две головы у тебя, что ли?
Куроедов задохнулся от возмущения. Гаврилыч попытался вмешаться:
– Окстись, Игнат. Эта сучара в нас вцепилась…
– Заглохни, чайник! – рявкнул на него Вася.
Амбалы с обеих сторон шевельнулись и замерли.
Папаня буравил взглядом Куроедова.
– Что еще за чебурашка? – кивнул он на Гаврилыча. – Почему открывает рот, когда не спрашивают?
Куроедов нервничал, топчась на месте.
– Это начальник моей охраны. Говори, зачем звал.
– Пусть твой мусор не возникает! – рявкнул опять Вася. – Или отмудохаю, без понтов!
Папаня его урезонил:
– Не груби. – И обратился к Куроедову: – Тебя, кажись, Владимиром зовут? Знаешь, Володь, я не тороплюсь и тебе не советую. Отвечай конкретно: зачем на стрелку ментов привел?
Куроедов откинул со лба намокшую прядь.
– Господи, говорю тебе: это Сычиха! Две недели она точно клещ на моей заднице!
Гаврилыч хотел кое-что добавить, однако воздержался. Папаня, подумав, кивнул.
– Это, Володь, тебе за то, что Лепко и Волобуева грохнул. Сычиха – божье наказание.
– Никого я не грохал! – взвизгнул Куроедов. – Не трепи языком!
– Треплют бабу после пьянки. А в несознанку, Володь, со мной не играй: не на Петровке. Лепко – дело твое. А Волобуй – наш коммерсант, исправно в общак платил. Это первая тебе предъява. И вторая: липнешь к жене Француза. Нехорошо, Володь. Француз под нами ходит. Нервничает он, сделки срываются…
– Какие к чертям сделки?! – дернулся Куроедов. Глаза его начали краснеть. – Сраный учитель на ржавой развалюхе! Сделки у него!
Папаня произнес назидательно:
– В это, пацан, не лезь. Какие сделки, что за сделки – тебя не касается. А насчет сраного учителишки… Думаешь, если слаб человек, за него и заступиться некому?
Василий фыркнул и под строгим взглядом босса пробормотал:
– В горле че-то запершило.
– Пей гоголь-моголь, – посоветовал Папаня, затем отчеканил Куроедову: – Надоело с тобой базарить. Слово моетакое…
– Пошел ты со своим словом! – Куроедов стал окутываться серой дымкой. – Клал я на тебя три кучи!
Амбалы возле джипов потянулись к оружию.
Папаня сделал успокаивающий жест.
– Даже так? – проговорил он негромко.
Вася кивнул на толстяка.
– Че это с ним? Вроде в штанах у него керосинка, без понтов.
Красные глаза Куроедова набрякли, он протянул руку в сторону Папани. Гаврилыч в испуге обхватил хозяина сзади.
– Владимир Сергеевич, ты в камикадзе мылишься?.. Прости, Игнат, он не в себе! Тут напряг такой… – Он подтолкнул Куроедова к «Мерседесу». – Игнат, прости! Стол в кабаке и все прочее за нами!
Папаня зловеще обронил:
– Кабак не прокатит. Уши отрежу.
Матерясь, Куроедов, однако, позволил запихнуть себя в автомобиль. Гаврилыч выкрикнул очередное извинение, и черный «Мерседес» в сопровождении джипа рванул с пустыря. Препятствий им не чинили. Папаня с размазанной по лбу челкой стоял под дождем. В плутоватых его глазках пряталась растерянность.
– Сычиха опять за ними, – констатировал Василий. – Залезай в тачку, че застыл?
Они сели в серебристый «Мерседес», амбалы их забрались в джип, и тандем этот, развернувшись, выехал на шоссе. Папаня расстегнул «молнию» на куртке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Мужичок в «Адидасе» зевнул.
– Хер с ними. Лоховитая у нас стрелка, ей-богу.
Свернув на пустырь, Василий осуждающе на него покосился.
– Папань, опять?
– Не опять, а снова. Спозаранок прем базарить с каким-то фраером за жену Француза. Уссаться можно.
– Ну, блин, Папань… У тебя к нему должок, забыл?
Папаня вновь зевнул.
– Вась, под придурка косишь или тупой по жизни?
– Слышь, кончай наезжать. Не хочешь – могу сам это прокрутить…
– Заткни хайло, слушай. Не знаю, что конкретно Французу надо от этого Хероедова. Зато знаю другое: если Француз захочет кого-то зарыть – тебя, меня со всей братвой, ментов с ОМОНом и спецназом – он способен сделать это в одиночку. Так же легко, Вася, как золотые твои фиксы заменил на эти вот жемчуга.
Щеки Василия покраснели.
– Думаешь, это он?
Папаня постучал себя по лбу.
– Нет, Санта-Клаус! Знаешь, Васька, я бы тоже зубы себе поменял, но боюсь дантиста.
Серебристый «Мерседес» проехал по накатанной грузовиками колее и затормозил. Джип с охраной остановился сзади. Из джипа вылез амбал и встал под дождем, ожидая указаний. Василий, опустив стекло, махнул рукой. Амбал вернулся в джип.
– Поэтому-то мне интересно, – продолжил Папаня, – на кой ляд мы Французу сдались. Что он задумал?
Василий сдавил руль.
– Заколебал, блин! Никакой подставы он не задумал!
– Этого не опасаюсь. Просто нас хотят использовать.
– Ни на что плохое Француз нас не использует, без понтов!
Плутоватые глазки Папани стали вдруг серьезными и внимательными.
– Плохое, хорошее – надо же… На Нинке, что ли, жениться собрался?
Василий побагровел.
– Че ты гонишь? Сделалась мне это женитьба…
Папаня хлопнул его по плечу.
– Женись, не дури. Нинка, девка правильная.
В этот момент на пустырь свернул черный «Мерседес» Куроедова также в сопровождении джипа.
Василий обалдело таращился на старшего товарища и наставника по криминалу.
– Ты че, Папань? Какая мне женитьба?
– Брось, – отмахнулся Папаня, – сам ведь хочешь. А если со мной что случится, ты это… держись Француза. Он не кинет, не продаст.
Черный «Мерседес» остановился невдалеке. Из него вышли Куроедов и Гаврилыч, оба в переливчатых плащах. Из джипа выскочили четверо охранников, которые, что называется, заняли позиции.
Василий продолжал пялиться на босса.
– Ты че, Игнат, дури накушался? Что с тобой может случиться? С утра как завел…
– Старею, Васька. Авторитеты наши, сходки, братва, – Папаня чиркнул пальцем себя по горлу, – вот где сидят! – Он приоткрыл дверцу. – Пошли грузить этого толстомясого. – И вышел из машины.
Василий последовал его примеру. Их охрана также заняла позиции. Таким образом, протокол был соблюден. Дождь моросил по еще зеленой траве пустыря.
Папаня и Василий в спортивных костюмах встали напротив Куроедова с Гаврилычем, одетых в переливчатые плащи. Обе стороны, выдерживая форс, хранили молчание. Охрана из обоих джипов была начеку. Наконец Куроедов обронил сквозь губу:
– В чем дело? Что за угрозы?
Толкнув Василия локтем, Папаня кивнул на стоявший у обочины красный «Москвич».
– Глянь-ка, они МУР на подмогу вызвали.
Куроедов выругался.
– Сычиха опять!
Гаврилыч, казалось, шевельнул оттопыренными ушами.
– От Таганки ее засек. Достала, гвоздь мне в печень.
Папаня с Василием переглянулись.
– Хотят нас ментам сдать, – буркнул Василий.
Папаня пронзил Куроедова взором.
– Ты что же, фраерок, еще и постукиваешь? Две головы у тебя, что ли?
Куроедов задохнулся от возмущения. Гаврилыч попытался вмешаться:
– Окстись, Игнат. Эта сучара в нас вцепилась…
– Заглохни, чайник! – рявкнул на него Вася.
Амбалы с обеих сторон шевельнулись и замерли.
Папаня буравил взглядом Куроедова.
– Что еще за чебурашка? – кивнул он на Гаврилыча. – Почему открывает рот, когда не спрашивают?
Куроедов нервничал, топчась на месте.
– Это начальник моей охраны. Говори, зачем звал.
– Пусть твой мусор не возникает! – рявкнул опять Вася. – Или отмудохаю, без понтов!
Папаня его урезонил:
– Не груби. – И обратился к Куроедову: – Тебя, кажись, Владимиром зовут? Знаешь, Володь, я не тороплюсь и тебе не советую. Отвечай конкретно: зачем на стрелку ментов привел?
Куроедов откинул со лба намокшую прядь.
– Господи, говорю тебе: это Сычиха! Две недели она точно клещ на моей заднице!
Гаврилыч хотел кое-что добавить, однако воздержался. Папаня, подумав, кивнул.
– Это, Володь, тебе за то, что Лепко и Волобуева грохнул. Сычиха – божье наказание.
– Никого я не грохал! – взвизгнул Куроедов. – Не трепи языком!
– Треплют бабу после пьянки. А в несознанку, Володь, со мной не играй: не на Петровке. Лепко – дело твое. А Волобуй – наш коммерсант, исправно в общак платил. Это первая тебе предъява. И вторая: липнешь к жене Француза. Нехорошо, Володь. Француз под нами ходит. Нервничает он, сделки срываются…
– Какие к чертям сделки?! – дернулся Куроедов. Глаза его начали краснеть. – Сраный учитель на ржавой развалюхе! Сделки у него!
Папаня произнес назидательно:
– В это, пацан, не лезь. Какие сделки, что за сделки – тебя не касается. А насчет сраного учителишки… Думаешь, если слаб человек, за него и заступиться некому?
Василий фыркнул и под строгим взглядом босса пробормотал:
– В горле че-то запершило.
– Пей гоголь-моголь, – посоветовал Папаня, затем отчеканил Куроедову: – Надоело с тобой базарить. Слово моетакое…
– Пошел ты со своим словом! – Куроедов стал окутываться серой дымкой. – Клал я на тебя три кучи!
Амбалы возле джипов потянулись к оружию.
Папаня сделал успокаивающий жест.
– Даже так? – проговорил он негромко.
Вася кивнул на толстяка.
– Че это с ним? Вроде в штанах у него керосинка, без понтов.
Красные глаза Куроедова набрякли, он протянул руку в сторону Папани. Гаврилыч в испуге обхватил хозяина сзади.
– Владимир Сергеевич, ты в камикадзе мылишься?.. Прости, Игнат, он не в себе! Тут напряг такой… – Он подтолкнул Куроедова к «Мерседесу». – Игнат, прости! Стол в кабаке и все прочее за нами!
Папаня зловеще обронил:
– Кабак не прокатит. Уши отрежу.
Матерясь, Куроедов, однако, позволил запихнуть себя в автомобиль. Гаврилыч выкрикнул очередное извинение, и черный «Мерседес» в сопровождении джипа рванул с пустыря. Препятствий им не чинили. Папаня с размазанной по лбу челкой стоял под дождем. В плутоватых его глазках пряталась растерянность.
– Сычиха опять за ними, – констатировал Василий. – Залезай в тачку, че застыл?
Они сели в серебристый «Мерседес», амбалы их забрались в джип, и тандем этот, развернувшись, выехал на шоссе. Папаня расстегнул «молнию» на куртке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85