К ним бежали полицейские.
— Джованни! — мрачно позвал Чигола. Адъютант дрогнул, обернулся и застыл на стойке “смирно”. — В чём дело, что за сцены? — ещё мрачнее спросил главный инспектор.
— Я его сейчас застрелю! — ответил адъютант.
— За что? — зловещим тоном полюбопытствовал Чигола.
— Он хотел дать мне пощёчину!
— Не хотел, а дал! — поправил его молодой человек. — Вот! — и он указал на щеку адъютанта.
— За что ты его ударил? — продолжал интересоваться Чигола.
— Эта свинья обругала меня, — ответил Ливио.
— Я должен застрелить его, господин полковник! — настаивал на своём адъютант.
— Пожалуйста, Джованни, но только на твою ответственность и при одном условии: сначала я закончу его допрос. Так что тебе придётся подождать!
— Придётся подождать, господин полковник, — согласился Джованни.
Чигола положил руку на блестящую бронзовую ручку двери и тут услышал: “Начальник следственной группы защищает красных собак. Как это понимать?” Вопрос задал Карло Колонна, стоявший в глубине вестибюля.
“Злобный и мстительный тип! — подумал Чигола. — Такой не моргнув глазом кому угодно всадит пулю в затылок!”
Он нажал ручку двери и ушёл в кабинет.
Марко Монтано, чинно стоявший посреди кабинета, встретил его любезным поклоном.
— Марко Монтано? Сколько лет служишь в Боргезе?
— Этой осенью исполнится двадцать лет, ваше сиятельство!
— Не нужно называть меня “сиятельство”, Монтано! Можешь обращаться ко мне “полковник Чигола”.
— Понял, господин полковник!
— В каком чине служил в армии?
— Сержант, господин полковник! Сержант артиллерии!
— Ну, сержант, в войне участвовал?
— Так точно, господин полковник! Бил немцев под Падуей, когда они уходили из Австрии, при Удино, когда бежали из Югославии, и в других местах!
— Гм… Значит, в Боргезе ты уже двадцать лет. Как же, по-твоему, исчезла картина?
— Не могу себе представить, господин полковник!
— Кого-нибудь подозреваешь?
— Сохрани меня святая Мария, такого греха на душу не хочу брать.
— Хорошо! Значит, в котором часу ты вчера принял дежурство?
— Как всегда, господин полковник, в 16 часов. Никколо Альфьери передал мне дежурство по второму этажу, а Федериго Нобиле — по первому. Никколо Альфьери по ночам не дежурит.
— С кем из привратников ты дежурил?
— С Агостино, господин полковник.
— Объясни мне, Монтано, как вы охраняете музей по ночам, если вас во всём здании только двое — ты да привратник?
— Нас трое, господин полковник, потому что Лоренцо по ночам тоже находится в галерее, он отсыпается в привратницкой до очередного дежурства. Днём, господин полковник, в галерее дежурят три сторожа: Джустиньяни, Палантьери и Никколо Альфьери. Ночью охрану несут один привратник и один сторож. Больше и не нужно, потому что снаружи в музей проникнуть невозможно. Привратник сидит на стуле в преддверии и каждый час заводит будильник. Этот будильник не простой, он работает всего один час, и если забудешь завести его на шестидесятой минуте, проклятая машинка останавливается, и никакими силами её уже не сдвинуть с места. На другой день приходят контролёры и начинают спрашивать, как ты смел заснуть, скажем, в два часа ночи; так ли надо охранять галерею, картины которой стоят миллионы? И подписывают тебе паспорт. За мою службу в Боргезе уволено три привратника и двое сторожей.
— Разве и сторожа заводят будильник?
— Конечно, господин полковник! Как же иначе?
— Хорошо. Привратник сидит в преддверии. А где ты сидел вчера вечером?
— Там, где всегда сижу, господин полковник! На против коридора, что ведёт в кабинеты администрации и к служебному входу. Так у меня перед глазами и коридор, и вестибюль; выйди кто из залов или служебным входом — сразу увижу. Как могла пропасть картина — ума не приложу!
— Монтано, ты сказал, что незаметно для тебя воспользоваться служебным входом невозможно. Запирается ли на ночь дверь этого входа? И где находится ключ — в замке или кто-то забирает его?
— Дверь служебного входа всегда заперта. Днём ключ держит у себя дежурный сторож, который наблюдает за вестибюлем и коридором. Если кто позвонит, сторож отопрёт. Ночью ключ от служебного входа находится у дежурного привратника.
— Сколько таких ключей есть в музее и у кого они находятся?
— Всего два ключа, господин полковник. Один постоянно находится у начальника, синьора Чезаре. Второй ключ днём держит дежурный сторож, а ночью — дежурный привратник. Этот ключ не выносится из музея.
Чигола помолчал, глубоко затягиваясь сигаретой. Потом спросил:
— Вчера ты дежурил в первую смену, так?
— Так точно, господин полковник!
— Кто из сторожей дежурил с тобой?
— Агостино, господин полковник!
— Так… Ты ничего особенного не видел во время дежурства? Может быть, слышал что-нибудь?
— Совсем ничего, господин полковник!
— Никто не звонил со служебного входа? Никто не приходил?
Монтано вдруг примолк. Он достал носовой платок, отёр затылок и шею, бросил какой-то измученный взгляд на дверь.
— Посторонние люди не звонили и не приходили, господин полковник!
— А своих не было? — поднялся вперёд Чигола. — Братьев? Сестёр?
— Я застал в музее синьорину Ченчи, племянницу синьора Чезаре Савели.
— Луизу Ченчи?
Монтано кивнул.
— И когда ушла из музея Луиза Ченчи, Монтано? В котором часу ты её выпустил?
Монтано покачал головой.
— Синьорина ушла после того, как кончилась моя смена, господин полковник. Её выпустил привратник Лоренцо.
— Привести привратника Лоренцо! — распорядился Чигола. — А ты, Монтано, присядь. Садись вон на тот стул. Ты человек немолодой, тебе не годится стоять на ногах!
— В каком году ты родился, Лоренцо?
— В тысяча девятьсот двадцать пятом.
— В армии служил?
— Три года карабинером в Турине.
— Это ты сменил на дежурстве вчера вечером Агостино?
— Я.
— В котором часу ты выпустил синьорину Луизу Ченчи?
— Я не видел синьорины Луизы.
— Монтано! Слышишь, что говорит Лоренцо?
Монтано снова отёр платком затылок и шею.
— Лоренцо, — испуганно заговорил он, — я же передал тебе ключ от служебного входа? И Агостино тоже был там, я при нём отдал тебе ключ.
— Ты дал мне ключ, Монтано, и сказал: “Лоренцо, мой красавец уснул на скамейке, жалко его будить; когда проснётся, выпусти его!” А про Луизу Ченчи ты мне не сказал ни слова! Я её не видел и дверей ей не отпирал!
— Как же синьорина вышла? — развёл руками Монтано.
— Не знаю. Я не видел ни синьорины, ни твоего племянничка. Ровно в час ночи я заглянул в коридор, и скамейка была пуста. А дверь закрыта.
— Ничего не понимаю! — вздохнул Монтано. Он расстегнул верхнюю пуговицу форменного мундира и вздохнул всей грудью.
Пока сторож препирался с Лоренцо, Чигола рассматривал его, как гриф рассматривает падаль, и его правая бровь дважды дёрнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Джованни! — мрачно позвал Чигола. Адъютант дрогнул, обернулся и застыл на стойке “смирно”. — В чём дело, что за сцены? — ещё мрачнее спросил главный инспектор.
— Я его сейчас застрелю! — ответил адъютант.
— За что? — зловещим тоном полюбопытствовал Чигола.
— Он хотел дать мне пощёчину!
— Не хотел, а дал! — поправил его молодой человек. — Вот! — и он указал на щеку адъютанта.
— За что ты его ударил? — продолжал интересоваться Чигола.
— Эта свинья обругала меня, — ответил Ливио.
— Я должен застрелить его, господин полковник! — настаивал на своём адъютант.
— Пожалуйста, Джованни, но только на твою ответственность и при одном условии: сначала я закончу его допрос. Так что тебе придётся подождать!
— Придётся подождать, господин полковник, — согласился Джованни.
Чигола положил руку на блестящую бронзовую ручку двери и тут услышал: “Начальник следственной группы защищает красных собак. Как это понимать?” Вопрос задал Карло Колонна, стоявший в глубине вестибюля.
“Злобный и мстительный тип! — подумал Чигола. — Такой не моргнув глазом кому угодно всадит пулю в затылок!”
Он нажал ручку двери и ушёл в кабинет.
Марко Монтано, чинно стоявший посреди кабинета, встретил его любезным поклоном.
— Марко Монтано? Сколько лет служишь в Боргезе?
— Этой осенью исполнится двадцать лет, ваше сиятельство!
— Не нужно называть меня “сиятельство”, Монтано! Можешь обращаться ко мне “полковник Чигола”.
— Понял, господин полковник!
— В каком чине служил в армии?
— Сержант, господин полковник! Сержант артиллерии!
— Ну, сержант, в войне участвовал?
— Так точно, господин полковник! Бил немцев под Падуей, когда они уходили из Австрии, при Удино, когда бежали из Югославии, и в других местах!
— Гм… Значит, в Боргезе ты уже двадцать лет. Как же, по-твоему, исчезла картина?
— Не могу себе представить, господин полковник!
— Кого-нибудь подозреваешь?
— Сохрани меня святая Мария, такого греха на душу не хочу брать.
— Хорошо! Значит, в котором часу ты вчера принял дежурство?
— Как всегда, господин полковник, в 16 часов. Никколо Альфьери передал мне дежурство по второму этажу, а Федериго Нобиле — по первому. Никколо Альфьери по ночам не дежурит.
— С кем из привратников ты дежурил?
— С Агостино, господин полковник.
— Объясни мне, Монтано, как вы охраняете музей по ночам, если вас во всём здании только двое — ты да привратник?
— Нас трое, господин полковник, потому что Лоренцо по ночам тоже находится в галерее, он отсыпается в привратницкой до очередного дежурства. Днём, господин полковник, в галерее дежурят три сторожа: Джустиньяни, Палантьери и Никколо Альфьери. Ночью охрану несут один привратник и один сторож. Больше и не нужно, потому что снаружи в музей проникнуть невозможно. Привратник сидит на стуле в преддверии и каждый час заводит будильник. Этот будильник не простой, он работает всего один час, и если забудешь завести его на шестидесятой минуте, проклятая машинка останавливается, и никакими силами её уже не сдвинуть с места. На другой день приходят контролёры и начинают спрашивать, как ты смел заснуть, скажем, в два часа ночи; так ли надо охранять галерею, картины которой стоят миллионы? И подписывают тебе паспорт. За мою службу в Боргезе уволено три привратника и двое сторожей.
— Разве и сторожа заводят будильник?
— Конечно, господин полковник! Как же иначе?
— Хорошо. Привратник сидит в преддверии. А где ты сидел вчера вечером?
— Там, где всегда сижу, господин полковник! На против коридора, что ведёт в кабинеты администрации и к служебному входу. Так у меня перед глазами и коридор, и вестибюль; выйди кто из залов или служебным входом — сразу увижу. Как могла пропасть картина — ума не приложу!
— Монтано, ты сказал, что незаметно для тебя воспользоваться служебным входом невозможно. Запирается ли на ночь дверь этого входа? И где находится ключ — в замке или кто-то забирает его?
— Дверь служебного входа всегда заперта. Днём ключ держит у себя дежурный сторож, который наблюдает за вестибюлем и коридором. Если кто позвонит, сторож отопрёт. Ночью ключ от служебного входа находится у дежурного привратника.
— Сколько таких ключей есть в музее и у кого они находятся?
— Всего два ключа, господин полковник. Один постоянно находится у начальника, синьора Чезаре. Второй ключ днём держит дежурный сторож, а ночью — дежурный привратник. Этот ключ не выносится из музея.
Чигола помолчал, глубоко затягиваясь сигаретой. Потом спросил:
— Вчера ты дежурил в первую смену, так?
— Так точно, господин полковник!
— Кто из сторожей дежурил с тобой?
— Агостино, господин полковник!
— Так… Ты ничего особенного не видел во время дежурства? Может быть, слышал что-нибудь?
— Совсем ничего, господин полковник!
— Никто не звонил со служебного входа? Никто не приходил?
Монтано вдруг примолк. Он достал носовой платок, отёр затылок и шею, бросил какой-то измученный взгляд на дверь.
— Посторонние люди не звонили и не приходили, господин полковник!
— А своих не было? — поднялся вперёд Чигола. — Братьев? Сестёр?
— Я застал в музее синьорину Ченчи, племянницу синьора Чезаре Савели.
— Луизу Ченчи?
Монтано кивнул.
— И когда ушла из музея Луиза Ченчи, Монтано? В котором часу ты её выпустил?
Монтано покачал головой.
— Синьорина ушла после того, как кончилась моя смена, господин полковник. Её выпустил привратник Лоренцо.
— Привести привратника Лоренцо! — распорядился Чигола. — А ты, Монтано, присядь. Садись вон на тот стул. Ты человек немолодой, тебе не годится стоять на ногах!
— В каком году ты родился, Лоренцо?
— В тысяча девятьсот двадцать пятом.
— В армии служил?
— Три года карабинером в Турине.
— Это ты сменил на дежурстве вчера вечером Агостино?
— Я.
— В котором часу ты выпустил синьорину Луизу Ченчи?
— Я не видел синьорины Луизы.
— Монтано! Слышишь, что говорит Лоренцо?
Монтано снова отёр платком затылок и шею.
— Лоренцо, — испуганно заговорил он, — я же передал тебе ключ от служебного входа? И Агостино тоже был там, я при нём отдал тебе ключ.
— Ты дал мне ключ, Монтано, и сказал: “Лоренцо, мой красавец уснул на скамейке, жалко его будить; когда проснётся, выпусти его!” А про Луизу Ченчи ты мне не сказал ни слова! Я её не видел и дверей ей не отпирал!
— Как же синьорина вышла? — развёл руками Монтано.
— Не знаю. Я не видел ни синьорины, ни твоего племянничка. Ровно в час ночи я заглянул в коридор, и скамейка была пуста. А дверь закрыта.
— Ничего не понимаю! — вздохнул Монтано. Он расстегнул верхнюю пуговицу форменного мундира и вздохнул всей грудью.
Пока сторож препирался с Лоренцо, Чигола рассматривал его, как гриф рассматривает падаль, и его правая бровь дважды дёрнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30