В минуты опасности он обычно начинал заикаться, и это заикание становилось тем сильнее; чем больше была степень опасности. — Ч-что вы с-с-ка-за-ли?..
— Я сказал… — заплетающимся языком повторил Рамирес,
— Вы пьяны, капитан! — закричал Хаутон.
— Не пьян, но стаканчик пропустил…
— Где мы находимся?
— В Тихом океане. Примерно, между 130 и 140 западной долготы и экватором и 10 южной широты.
— Ближайшая земля?
— Маркизские острова. Мы на половине пути к ним. Но пока кончится штиль, можно успеть трижды отправиться на дно, — заявил Рамирес с пьяной откровенностью.
— А если шторм? — спросил Хаутон.
— Скрывать нечего, да и поздно. Первый шторм доконает нашу посудину за полчаса.
— Мо-может нас за-заметит к-какой-нибудь п-п-паро-ход? — заискивающе допытывался Бейтс.
Но Рамирес безжалостно разбивал все надежды.
— Мы взяли в сторону от больших морских дорог. Этот участок океана посещается крайне редко.
Тогда Бейтс, взбунтовавшись, набросился на Хаутона.
— Это все ва-ваши фа-фантазии, Дик! — фальцетом завопил он. — Вам ну-нужна была ро-романтика? П-ппо лучайте! Я же го-говорил, что нужно было фрахтовать шхуну с мо-мо-тором… О, бо-бо-бббоже!..
В каюту просунулась голова Пенча. По выражению его лица Рамирес догадался, что дело неладно.
— Матросы просят вас, капитан! — доложил Пенч гримасничая.
Рамирес прошел на корму, поднялся на палубу. Взглянув на толпившихся внизу матросов, он сразу протрезвел и, опустив руку в карман, стиснул рукоять пистолета.
— В чем дело, ребята?
Татуированный выступил вперед.
— Рассчитываемся, капитан. Уходим. Судно тонет Никому нет охоты кормить акул.
— Как же вы уйдете? — спросил Рамирес с иронической развязностью.
— На шлюпках, капитан Мы рассчитали, что кое-как разместимся в них. Но вам и этим господам места, извините, не хватит. У вас зато остается рация.
Рамирес молча, внимательно разглядывал татуировку на груди матроса: водолаз, отдыхающий на дне морском, и кокетливая русалка у него на коленях. Над шлемом водолаза шаловливой стайкой взлетали пузырьки воздуха, изображенные зеленой тушью.
«В Сингапуре делал, вероятно», — подумал Рамирес. Мозг его лихорадочно работал: что ответить? Какую позицию занять?
— Все? — мрачно спросил он.
— Все, капитан. Не взыщите… — подтвердил татуированный.
Последующее разыгралось в одно мгновение. С криком: «Расчет? Получай!» Рамирес вырвал из кармана кольт военного образца. Матрос подскочил вверх сантиметров на двадцать: пуля впилась в палубу у самых его ног. Одновременно грянул другой выстрел, заставивший капитана отскочить. Щепка, отколотая от баллюстрады крутясь, взлетела в воздух.
В капитана стрелял Пенч, притаившийся за мачтой, Пенч, собачьей преданностью которого хвалился Рамирес. В руках у него находился старинный крупнокалиберный «Смит-Вессон» с длинным стволом. А из толпы на Рамиреса глядели черные рыльца четырех автоматических пистолетов.
Рамирес опустил руку с бесполезным теперь кольтом и стиснул зубы.
— Ну и черт с вами!..
В одной из шлюпок продукты, бочонок с водой, ракетница, секстан, морские карты были заблаговременно приготовлены самим капитаном. Пенч, ухмыляясь, тащил сюда подвесной руль-мотор. Матросы быстро погрузили провизию и запас пресной воды в остальные шлюпки Команда уходила в полном составе, не говоря уже об изменнике Пенче — даже помощник, всегда державший руку капитана.
Рамирес не произнес больше ни слова до конца посадки. Только когда шлюпки уже отвалили от злополучной шхуны, он не выдержал:
— Блиц унд доннер! Где вы учились бандитизму, мер-р-р-зав-цы?!
— У вас, капитан. И у ваших хозяев! — крикнул татуированный, стоявший во весь рост на передней шлюпке.
Ядовитая реплика была поддержана дружным хохотом.
Рамирес долго не спускал взгляда с удаляющихся шлюпок. Машинально, как раз навсегда заведенный музыкальный ящик, он продолжал 'свистеть: «Сэр Джон с матросами шутил…»
Но вот шлюпки скрылись за горизонтом. Рамирес снова спустился в трюм.
— Вылезайте! — скомандовал капитан, подавая Крюкову руку и помогая ему выбраться на трап. — Будете работать…
Осматривающего рацию комсомольца окружили Рамирес и члены экспедиции. Рация оказалась плохонькой, старомодной, но работать было можно.
— Речь идет о жизни и смерти, не только нашей, но и вашей, — сказал Рамирес. — Вы будете передавать только сигнал бедствия. Если же вы попытаетесь послать в эфир хоть одно постороннее слово — пеняйте на себя! — и он угрожающе приставил ствол пистолета к затылку радиста.
Крюков одел наушники и положил руку на ключ. — Та-та-та, та-та-та, — запел ключ под его пальцами. Точка-точка-точка-тире-тире-тире-точка-точка-трочка. С-О-С. Сэйв оуэр соулз. Спасите наши души.
Бейтс в отчаянии ломал пальцы. Даже многоопытный Хаутон и бывалый Портер утратили душевное равновесие. Экспедиции угрожала самая недвусмысленная опасность исчезнуть — не фиктивно, а по-настоящему, и исчезнуть весьма основательно. «Капитан, неужели мы погибаем?» — можно было прочесть во всех устремленных на Рамиреса взглядах.
А Рамирес стоял, прислонившись к двери каюты, скрестив руки, как бы не замечая этих посеревших лиц, этих трясущихся губ. Он думал о том, как бессмысленно и глупо гибнуть среди полного штиля, опускаться на дно под всеми парусами.
Крюков напряженно вслушивался в эфир. Он был мокр по самые уши, вода, стекая с его одежды, образовала у ног маленькое озерцо.
Прошли долгие, томительные двадцать минут. Полчаса. И вдруг откуда-то из мира живых донесся ответ:
— Кто зовет на помощь?
— Шхуна научной экспедиции «Атом» терпит бедствие между 130 и 140 западной долготы и 0 и 10 южной широты. Торопитесь! — передавал Крюков.
— Держитесь! Мы близко! Идем на помощь! — отвечали ему.
Два часа спустя пассажиры «Атома» бурно: приветствовали появившийся на горизонте белый теплоход…
— «Ломоносов», — прочел Рамирес золотые буквы на носу приближающегося судна. — Что за странный флаг? Занзибар, что ли?
Теплоход приблизился к шхуне, застопорил машины. Быстрота, с которой был спущен вельбот, вызвала бы зависть у любого моряка. Смуглые матросы, одетые сплошь в белое, в сдвинутых на затылок круглых шапочках, с гортанным криком налегли на весла. Рамирес метнулся по палубе и скрылся в радиорубке. Через полминуты он выскочил оттуда, и Бейтс заметил на его лице царапину, которой до этого не было.
Один за другим спустились в вельбот Хаутон, Бейес и Портер. Последним сошел Рамирес с небольшим чемоданчиком, куда сложил судовые документы и деньги.
— Все покинули шхуну? — закричали в рупор с мостика «Ломоносова».
— Все! — рявкнул Рамирес.
Вельбот отвалил. Капитан оглянулся, поднял руку и бросил что-то в воду.
— Что вы бросили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Я сказал… — заплетающимся языком повторил Рамирес,
— Вы пьяны, капитан! — закричал Хаутон.
— Не пьян, но стаканчик пропустил…
— Где мы находимся?
— В Тихом океане. Примерно, между 130 и 140 западной долготы и экватором и 10 южной широты.
— Ближайшая земля?
— Маркизские острова. Мы на половине пути к ним. Но пока кончится штиль, можно успеть трижды отправиться на дно, — заявил Рамирес с пьяной откровенностью.
— А если шторм? — спросил Хаутон.
— Скрывать нечего, да и поздно. Первый шторм доконает нашу посудину за полчаса.
— Мо-может нас за-заметит к-какой-нибудь п-п-паро-ход? — заискивающе допытывался Бейтс.
Но Рамирес безжалостно разбивал все надежды.
— Мы взяли в сторону от больших морских дорог. Этот участок океана посещается крайне редко.
Тогда Бейтс, взбунтовавшись, набросился на Хаутона.
— Это все ва-ваши фа-фантазии, Дик! — фальцетом завопил он. — Вам ну-нужна была ро-романтика? П-ппо лучайте! Я же го-говорил, что нужно было фрахтовать шхуну с мо-мо-тором… О, бо-бо-бббоже!..
В каюту просунулась голова Пенча. По выражению его лица Рамирес догадался, что дело неладно.
— Матросы просят вас, капитан! — доложил Пенч гримасничая.
Рамирес прошел на корму, поднялся на палубу. Взглянув на толпившихся внизу матросов, он сразу протрезвел и, опустив руку в карман, стиснул рукоять пистолета.
— В чем дело, ребята?
Татуированный выступил вперед.
— Рассчитываемся, капитан. Уходим. Судно тонет Никому нет охоты кормить акул.
— Как же вы уйдете? — спросил Рамирес с иронической развязностью.
— На шлюпках, капитан Мы рассчитали, что кое-как разместимся в них. Но вам и этим господам места, извините, не хватит. У вас зато остается рация.
Рамирес молча, внимательно разглядывал татуировку на груди матроса: водолаз, отдыхающий на дне морском, и кокетливая русалка у него на коленях. Над шлемом водолаза шаловливой стайкой взлетали пузырьки воздуха, изображенные зеленой тушью.
«В Сингапуре делал, вероятно», — подумал Рамирес. Мозг его лихорадочно работал: что ответить? Какую позицию занять?
— Все? — мрачно спросил он.
— Все, капитан. Не взыщите… — подтвердил татуированный.
Последующее разыгралось в одно мгновение. С криком: «Расчет? Получай!» Рамирес вырвал из кармана кольт военного образца. Матрос подскочил вверх сантиметров на двадцать: пуля впилась в палубу у самых его ног. Одновременно грянул другой выстрел, заставивший капитана отскочить. Щепка, отколотая от баллюстрады крутясь, взлетела в воздух.
В капитана стрелял Пенч, притаившийся за мачтой, Пенч, собачьей преданностью которого хвалился Рамирес. В руках у него находился старинный крупнокалиберный «Смит-Вессон» с длинным стволом. А из толпы на Рамиреса глядели черные рыльца четырех автоматических пистолетов.
Рамирес опустил руку с бесполезным теперь кольтом и стиснул зубы.
— Ну и черт с вами!..
В одной из шлюпок продукты, бочонок с водой, ракетница, секстан, морские карты были заблаговременно приготовлены самим капитаном. Пенч, ухмыляясь, тащил сюда подвесной руль-мотор. Матросы быстро погрузили провизию и запас пресной воды в остальные шлюпки Команда уходила в полном составе, не говоря уже об изменнике Пенче — даже помощник, всегда державший руку капитана.
Рамирес не произнес больше ни слова до конца посадки. Только когда шлюпки уже отвалили от злополучной шхуны, он не выдержал:
— Блиц унд доннер! Где вы учились бандитизму, мер-р-р-зав-цы?!
— У вас, капитан. И у ваших хозяев! — крикнул татуированный, стоявший во весь рост на передней шлюпке.
Ядовитая реплика была поддержана дружным хохотом.
Рамирес долго не спускал взгляда с удаляющихся шлюпок. Машинально, как раз навсегда заведенный музыкальный ящик, он продолжал 'свистеть: «Сэр Джон с матросами шутил…»
Но вот шлюпки скрылись за горизонтом. Рамирес снова спустился в трюм.
— Вылезайте! — скомандовал капитан, подавая Крюкову руку и помогая ему выбраться на трап. — Будете работать…
Осматривающего рацию комсомольца окружили Рамирес и члены экспедиции. Рация оказалась плохонькой, старомодной, но работать было можно.
— Речь идет о жизни и смерти, не только нашей, но и вашей, — сказал Рамирес. — Вы будете передавать только сигнал бедствия. Если же вы попытаетесь послать в эфир хоть одно постороннее слово — пеняйте на себя! — и он угрожающе приставил ствол пистолета к затылку радиста.
Крюков одел наушники и положил руку на ключ. — Та-та-та, та-та-та, — запел ключ под его пальцами. Точка-точка-точка-тире-тире-тире-точка-точка-трочка. С-О-С. Сэйв оуэр соулз. Спасите наши души.
Бейтс в отчаянии ломал пальцы. Даже многоопытный Хаутон и бывалый Портер утратили душевное равновесие. Экспедиции угрожала самая недвусмысленная опасность исчезнуть — не фиктивно, а по-настоящему, и исчезнуть весьма основательно. «Капитан, неужели мы погибаем?» — можно было прочесть во всех устремленных на Рамиреса взглядах.
А Рамирес стоял, прислонившись к двери каюты, скрестив руки, как бы не замечая этих посеревших лиц, этих трясущихся губ. Он думал о том, как бессмысленно и глупо гибнуть среди полного штиля, опускаться на дно под всеми парусами.
Крюков напряженно вслушивался в эфир. Он был мокр по самые уши, вода, стекая с его одежды, образовала у ног маленькое озерцо.
Прошли долгие, томительные двадцать минут. Полчаса. И вдруг откуда-то из мира живых донесся ответ:
— Кто зовет на помощь?
— Шхуна научной экспедиции «Атом» терпит бедствие между 130 и 140 западной долготы и 0 и 10 южной широты. Торопитесь! — передавал Крюков.
— Держитесь! Мы близко! Идем на помощь! — отвечали ему.
Два часа спустя пассажиры «Атома» бурно: приветствовали появившийся на горизонте белый теплоход…
— «Ломоносов», — прочел Рамирес золотые буквы на носу приближающегося судна. — Что за странный флаг? Занзибар, что ли?
Теплоход приблизился к шхуне, застопорил машины. Быстрота, с которой был спущен вельбот, вызвала бы зависть у любого моряка. Смуглые матросы, одетые сплошь в белое, в сдвинутых на затылок круглых шапочках, с гортанным криком налегли на весла. Рамирес метнулся по палубе и скрылся в радиорубке. Через полминуты он выскочил оттуда, и Бейтс заметил на его лице царапину, которой до этого не было.
Один за другим спустились в вельбот Хаутон, Бейес и Портер. Последним сошел Рамирес с небольшим чемоданчиком, куда сложил судовые документы и деньги.
— Все покинули шхуну? — закричали в рупор с мостика «Ломоносова».
— Все! — рявкнул Рамирес.
Вельбот отвалил. Капитан оглянулся, поднял руку и бросил что-то в воду.
— Что вы бросили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32