Мощные глубинные бомбы продавливали почву, и тот, кто не успел убраться побыстрее, находил свою смерть под землей в осыпавшихся ходах-лабиринтах.
Наконец-то двинулась и наша пехота.
Предстоящая неделя не обещала легкой жизни. Бойцов не хватало. Многие болели. Часть сержантов уволились и уехали домой. Молодежь, как всегда, прибыла из Союза совершенно не обученной и не подготовленной ни к войне в горах, ни к боям в «зеленке». Опять они в учебке подметали дорожки, красили бордюры, строили дома туркменам и узбекам, работали в полях. Одна и та же история из года в год. Большинству командиров в Союзе глубоко безразлично, как они будут тут воевать.
Три мины разорвались за арыком среди толпы местных зевак и возле наших тыловых машин.
Какой-то мальчуган схлопотал осколок в живот. Айзенберг и Томилин бросились на помощь, но рана была смертельна.
Комбат скомандовал по связи срочно входить в кишлак и зачистить развалины. Необходимо было как можно быстрее рассредоточиться, вытянуть скопление машин из зоны обстрела.
Я бежал вдоль длинной стены, прикрываясь за бортом БМП. Пушки и пулеметы строчили по сторонам, бронетехника с лязгом пробиралась все дальше. В ушах стоял сплошной гул, в горле пересохло, к маскировочному халату налипли острые комочки. Изредка стреляя одиночными и короткими очередями, я расстрелял два магазина, пока добрался до долгожданной заставы. Здесь Ветишина обступили знакомые офицеры, прапорщики и солдаты, обрадованные появлению старого приятеля.
Сережка и Бодунов со своими группами остались на подступах к заставе с обеих сторон, Грымов и взвод Острогина заняли большое строение на берегу канала, а я присоединился к третьему взводу. За месяц мы крепко сдружились с Игорем Мараскановым, и поэтому я пошел вместе с ним дальше в глубь кишлака. Постреляв для острастки из пушек, пулеметов, автоматов по виноградникам и развалинам, мы заняли круговую оборону между двух дувалов.
Сзади кишлак, впереди канал, за которым повстанцев как блох на бродячей собаке. По сторонам сады, руины.
Мы в самом центре этой «черной дыры» под названием Баграмская долина. Сюда можно ввести еще целую армию, посадить по взводу в каждый дом — и все равно полного контроля над ней не добьешься. Днем мужик — крестьянин-дехканин с мотыгой и киркой, а ночью он же достал автомат, гранатомет — и уже «моджахед», лупит по заставе из виноградника.
Наш участок обороны — четыре стены вокруг небольшого сада, завалившийся сарай, неглубокий арык. Начинаем обживаться.
С криком «кия!», толкнув стенку в прыжке, Игорь неловко приземлился. Часть стены завалилась, а Марасканов подвернул левую ногу, которая распухла на глазах.
— Ну вот, воевать еще толком не приступили, а уже несем не боевые потери, — ухмыльнулся я. — На хрена тебе был этот сектор обстрела? Даже не знаю докладывать о тяжелой травме, полученной офицером роты, или нет. Нарушение мер безопасности как никак.
— Морда ты неблагодарная, — воскликнул Игорь. — И этого человека я укрывал от холода в своем спальном мешке! Делил кров и стол, отдавал ему последний сухарь, фотографировал. А он издевается.
— Ты глубоко заблуждался: не того прикормил.
— Не дам больше ни одной фотографии, можешь не просить.
— Никогда и не попрошу. Когда Остроган или Ветишин снимки напечатают и обсушат, всегда потихоньку смогу реквизировать самые хорошие, особенно те, на которых меня запечатлели. У тебя таким же путем сопру.
— Прикажу Якубову, чтоб не кормил тебя сегодня за это.
— Якубов! — крикнул я солдату. — Гурбон, вот скажи мне такую вещь: командиру взвода до замены месяц, а мне чуть больше года, будешь ты кормить замполита или нет?
— Трудная задачка, — расплылся в широкой улыбке солдат. — Приказ не выполнить нельзя, но и если вы умрете от голода, тоже ничего хорошего. Кормить буду тайком, но самыми вкусными, отборными кусками.
— Э-эх, Гурбон! Идешь на поводу у лейтенанта. Этих замполитов отстреливать нужно, а ты ему самое лучшее обещаешь.
— Зачем отстреливать? Лейтенант Ростовцев очень хороший человек, пулемет помогал нести в горах, разговаривает часто по душам, к медали представил, значком наградил, в гости собирается приехать. Нет, не надо другого, он еще и в партию принять обещал.
— Вот видишь, Игорь, как дела обстоят! Не получится.
— Гурбонище! За значок продался?
— Нет, не продался, а сагитирован!
— Ник, ты что творишь? Из «басмачей» коммунистов лепишь? А зачем тебе, Гурбон, в партию нужно?
— Как зачем? Денег у меня нет, папы богатого нет, калыма нет. Вернусь домой с медалью или орденом, да еще партийным, очень быстро директором ресторана стану, — и довольный он заулыбался еще шире.
Плотно пообедав и слегка вздремнув, мы принялись усовершенствовать оборону. Вокруг БМП вырыли ячейки для стрельбы лежа, насыпали брустверы спереди и по бокам, пушки развернули в разные стороны.
Я взял Якубова-младшего, и в сумерках мы отправился устанавливать «растяжки». К двум РГО привязал ниточки и протянул их через тропу, идущую к каналу. Хорошая граната для «сюрприза» сразу взрывается при падении, без всякого временного замедления.
Такой же «сюрприз» поставил и на тропе, ведущей в сторону кишлака, метрах в ста от него. Лишняя предосторожность не помешает. Надо было и в винограднике «сюрпризы» понатыкать, но какой-нибудь наш засранец еще голой задницей зацепится, вот будет неприятность-то!
Ночь стояла прекрасная: теплая и тихая. В десанте спать очень душно, и я лег под яблоней, разглядывая свои любимые звезды. В темноте кто-то возле самых ног пробежал, шурша листвой, и осторожно подошел к моему лицу, громко фыркая и любопытно принюхиваясь.
— Кыш, брысь, зараза! — испуганно заорал я, и дремота мгновенно улетучилась.
Существо испуганно метнулось в сторону, за ним побежал Свекольников.
— Что случилось? — продирая глаза, спросил из БМП Игорь. — Чего орешь?
— Ужас, привидится же такое сквозь сон! Только чуть-чуть задремал, а перед глазами стоит рожа «черта». Большие уши, длинный нос, глазища черными пуговками, и обнюхивает мою физиономию.
— У тебя, наверное, «крыша поехала». Скажешь тоже, черт. Наверное, крыса хотела поужинать кусочком твоего длинного носа.
— Жаль, что ты свой большой шнобель на траву не положил.
Тем временем Витька метался по кустам, с громким шумом и треском ломая ветки.
— Поймал, поймал! — заорал радостно солдат.
— Витька, на кой хрен нам крыса, шашлык из нее делать будешь? — поинтересовался Марасканов.
— Это не крыса, а ежик, товарищ старший лейтенант.
— Какой еще ежик? Я что ежей никогда не видал! Нос у зверя длинный, как у дятла, урод какой-то, — удивился я.
— Это, товарищ лейтенант, пустынный ежик. Я таких зверьков у нас в Самарканде видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Наконец-то двинулась и наша пехота.
Предстоящая неделя не обещала легкой жизни. Бойцов не хватало. Многие болели. Часть сержантов уволились и уехали домой. Молодежь, как всегда, прибыла из Союза совершенно не обученной и не подготовленной ни к войне в горах, ни к боям в «зеленке». Опять они в учебке подметали дорожки, красили бордюры, строили дома туркменам и узбекам, работали в полях. Одна и та же история из года в год. Большинству командиров в Союзе глубоко безразлично, как они будут тут воевать.
Три мины разорвались за арыком среди толпы местных зевак и возле наших тыловых машин.
Какой-то мальчуган схлопотал осколок в живот. Айзенберг и Томилин бросились на помощь, но рана была смертельна.
Комбат скомандовал по связи срочно входить в кишлак и зачистить развалины. Необходимо было как можно быстрее рассредоточиться, вытянуть скопление машин из зоны обстрела.
Я бежал вдоль длинной стены, прикрываясь за бортом БМП. Пушки и пулеметы строчили по сторонам, бронетехника с лязгом пробиралась все дальше. В ушах стоял сплошной гул, в горле пересохло, к маскировочному халату налипли острые комочки. Изредка стреляя одиночными и короткими очередями, я расстрелял два магазина, пока добрался до долгожданной заставы. Здесь Ветишина обступили знакомые офицеры, прапорщики и солдаты, обрадованные появлению старого приятеля.
Сережка и Бодунов со своими группами остались на подступах к заставе с обеих сторон, Грымов и взвод Острогина заняли большое строение на берегу канала, а я присоединился к третьему взводу. За месяц мы крепко сдружились с Игорем Мараскановым, и поэтому я пошел вместе с ним дальше в глубь кишлака. Постреляв для острастки из пушек, пулеметов, автоматов по виноградникам и развалинам, мы заняли круговую оборону между двух дувалов.
Сзади кишлак, впереди канал, за которым повстанцев как блох на бродячей собаке. По сторонам сады, руины.
Мы в самом центре этой «черной дыры» под названием Баграмская долина. Сюда можно ввести еще целую армию, посадить по взводу в каждый дом — и все равно полного контроля над ней не добьешься. Днем мужик — крестьянин-дехканин с мотыгой и киркой, а ночью он же достал автомат, гранатомет — и уже «моджахед», лупит по заставе из виноградника.
Наш участок обороны — четыре стены вокруг небольшого сада, завалившийся сарай, неглубокий арык. Начинаем обживаться.
С криком «кия!», толкнув стенку в прыжке, Игорь неловко приземлился. Часть стены завалилась, а Марасканов подвернул левую ногу, которая распухла на глазах.
— Ну вот, воевать еще толком не приступили, а уже несем не боевые потери, — ухмыльнулся я. — На хрена тебе был этот сектор обстрела? Даже не знаю докладывать о тяжелой травме, полученной офицером роты, или нет. Нарушение мер безопасности как никак.
— Морда ты неблагодарная, — воскликнул Игорь. — И этого человека я укрывал от холода в своем спальном мешке! Делил кров и стол, отдавал ему последний сухарь, фотографировал. А он издевается.
— Ты глубоко заблуждался: не того прикормил.
— Не дам больше ни одной фотографии, можешь не просить.
— Никогда и не попрошу. Когда Остроган или Ветишин снимки напечатают и обсушат, всегда потихоньку смогу реквизировать самые хорошие, особенно те, на которых меня запечатлели. У тебя таким же путем сопру.
— Прикажу Якубову, чтоб не кормил тебя сегодня за это.
— Якубов! — крикнул я солдату. — Гурбон, вот скажи мне такую вещь: командиру взвода до замены месяц, а мне чуть больше года, будешь ты кормить замполита или нет?
— Трудная задачка, — расплылся в широкой улыбке солдат. — Приказ не выполнить нельзя, но и если вы умрете от голода, тоже ничего хорошего. Кормить буду тайком, но самыми вкусными, отборными кусками.
— Э-эх, Гурбон! Идешь на поводу у лейтенанта. Этих замполитов отстреливать нужно, а ты ему самое лучшее обещаешь.
— Зачем отстреливать? Лейтенант Ростовцев очень хороший человек, пулемет помогал нести в горах, разговаривает часто по душам, к медали представил, значком наградил, в гости собирается приехать. Нет, не надо другого, он еще и в партию принять обещал.
— Вот видишь, Игорь, как дела обстоят! Не получится.
— Гурбонище! За значок продался?
— Нет, не продался, а сагитирован!
— Ник, ты что творишь? Из «басмачей» коммунистов лепишь? А зачем тебе, Гурбон, в партию нужно?
— Как зачем? Денег у меня нет, папы богатого нет, калыма нет. Вернусь домой с медалью или орденом, да еще партийным, очень быстро директором ресторана стану, — и довольный он заулыбался еще шире.
Плотно пообедав и слегка вздремнув, мы принялись усовершенствовать оборону. Вокруг БМП вырыли ячейки для стрельбы лежа, насыпали брустверы спереди и по бокам, пушки развернули в разные стороны.
Я взял Якубова-младшего, и в сумерках мы отправился устанавливать «растяжки». К двум РГО привязал ниточки и протянул их через тропу, идущую к каналу. Хорошая граната для «сюрприза» сразу взрывается при падении, без всякого временного замедления.
Такой же «сюрприз» поставил и на тропе, ведущей в сторону кишлака, метрах в ста от него. Лишняя предосторожность не помешает. Надо было и в винограднике «сюрпризы» понатыкать, но какой-нибудь наш засранец еще голой задницей зацепится, вот будет неприятность-то!
Ночь стояла прекрасная: теплая и тихая. В десанте спать очень душно, и я лег под яблоней, разглядывая свои любимые звезды. В темноте кто-то возле самых ног пробежал, шурша листвой, и осторожно подошел к моему лицу, громко фыркая и любопытно принюхиваясь.
— Кыш, брысь, зараза! — испуганно заорал я, и дремота мгновенно улетучилась.
Существо испуганно метнулось в сторону, за ним побежал Свекольников.
— Что случилось? — продирая глаза, спросил из БМП Игорь. — Чего орешь?
— Ужас, привидится же такое сквозь сон! Только чуть-чуть задремал, а перед глазами стоит рожа «черта». Большие уши, длинный нос, глазища черными пуговками, и обнюхивает мою физиономию.
— У тебя, наверное, «крыша поехала». Скажешь тоже, черт. Наверное, крыса хотела поужинать кусочком твоего длинного носа.
— Жаль, что ты свой большой шнобель на траву не положил.
Тем временем Витька метался по кустам, с громким шумом и треском ломая ветки.
— Поймал, поймал! — заорал радостно солдат.
— Витька, на кой хрен нам крыса, шашлык из нее делать будешь? — поинтересовался Марасканов.
— Это не крыса, а ежик, товарищ старший лейтенант.
— Какой еще ежик? Я что ежей никогда не видал! Нос у зверя длинный, как у дятла, урод какой-то, — удивился я.
— Это, товарищ лейтенант, пустынный ежик. Я таких зверьков у нас в Самарканде видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69