Даже не вышел, а выбежал с диким криком, отдаленно напоминающий клич «банзай». Английский лейтенант подстрелил ринувшегося в психическую атаку противника сразу из двух пистолетов. Обе пули попали в полуголого пирата, продырявив ему грудь и живот. Так и не достав лезвием своего меча ни одного из европейцев, желтолицый разбойник упал, корчась от боли, и, что-то прохрипев, вскоре затих. Больше ни в трюме, ни в других подсобных помещениях, ни в каютах пиратов не нашли.
Европейцы закончили осмотр корабля, так и не сумев взять в плен ни одного участника разбойничьего нападения и не узнав, кто они такие: тайцы, китайцы, малайцы, кхмеры, вьетнамцы, японцы или члены какой-либо другой национальной разбойничьей шайки.
Возможно, эта пиратская эскадра маломерных судов была интернациональной. Почему бы и нет! Экипажи корсаров чаще всего походили на общежитие Университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, ведь воровской промысел не знает расовых предрассудков, национальной розни и не соблюдает государственных границ. Главное, чтобы бойцы умели обращаться с оружием и у них отсутствовали жалость, доброта, порядочность и прочие человеческие морально-этические ценности. Известный лозунг: «Грабь награбленное!» – пираты придумали задолго до вождей русского анархизма и воплощали его в жизнь.
Победители занялись отчисткой корабля от трупов, прикармливая, как всегда, голодных акул и прочих хищных рыб, приплывших на запах крови. Педантичный лейтенант тем временем вел подсчет уничтоженных врагов, занося в судовой журнал точное количество убитых, при этом он не позволял вышвырнуть за борт ни одно не учтенное тело и насчитал сорок пять убитых пиратов. Теперь предстояло придать морю погибшую команду английской шхуны.
Сергей заметил, что капитан Блай крайне задумчив и находится в постоянных размышлениях. Бог весть что за мысли роились в голове этого мстительного человека. Поэтому полковник, не зная, какие именно коварные планы вынашивает жестокий капитан, предупредил своих товарищей об усилении бдительности.
– Милейший граф, конечно, конечно! Я постоянно готов к всевозможным подлостям со стороны британцев, – вполне серьезно ответил ротмистр.
Гийома можно было и не предупреждать, он и так, без всяких указаний, находясь на борту потенциально враждебного его стране корабля, постоянно ожидал подвоха. Как-никак, он француз, а английские моряки, улыбающиеся ему в данный момент, – извечные заклятые враги его страны! Только Худойконь легкомысленно ухмыльнулся, залез в винный погребок, набрал в корзину дюжину бутылок с крепкими напитками, которых не было на «Кукараче», вернулся к себе на корвет и долго не показывался никому на глаза. Он появился на шхуне лишь тогда, когда временные союзники начали придавать тела моряков морю. Все время отсутствия атамана из каюты слышались гневные восклицания старого бражника:
– Какая гадость этот ваш джин! Гады эти англичане! Почему виски разбавили!
По мере дегустации казаком иноземного алкоголя раздавались и другие ругательства и проклятия. Так Строганов и ротмистр постепенно узнали о прочем содержимом корзины. Это были ром, коньяк и бренди. Откупоренные и опробованные выпитые и не допитые бутылки одна за другой летели за борт, и только голландская водка вызвала у казака искренний восторг. Худойконь по достоинству оценил продукт и не мог оторваться от горячительного напитка.
Работа по преданию морю тел павших матросов была скорбной, тяжелой, муторной, неприятной, но крайне необходимой, ибо павшие моряки заслужили достойные последние почести своим мужественным поведением в бою. Каждый живой должен помнить: как ты отнесешься к погибшему товарищу, так впоследствии и другие обойдутся с твоим бренным телом. Похоронной команде предстояло одеть мертвых в чистую одежду, зашить в мешок, кинуть за борт, салютовать. Переодевал погибших в чистое стюард, кок укладывал тела в мешки, зашивал их и кидал в воду. Педантичный лейтенант Старк делал служебные записи, а капитан Уильям Блай выполнял работу капеллана, читая поминальную молитву. Строганов и юнга, вызвавшиеся помочь похоронной команде союзников, должны были салютовать из пистолетов и отдавать честь. Стюард и кок переодели только семерых павших офицеров, и Блай решил дать им передышку. Слишком много времени уходило на то, чтобы одевать окоченевшие тела, а уже темнело. Оставшихся двадцать мертвецов просто и без затей зашили в обычные холщовые мешки, упростив ритуал.
Лейтенант опять вел документацию, тщательно занося в судовой журнал имена погибших и фамилии свидетелей гибели моряка. Вот это образцовое отношение к делопроизводству! Благодаря такому педантизму никто и никогда без вести не пропадет. Молодец лейтенант! Ведь когда еще они приплывут на базу в Англию или в колониальный порт, во время плаванья все может случиться, да и память иногда подводит. А на английском корабле получалось, что даже если умрет последний член экипажа, то по судовому журналу те, кто его найдут, будут располагать информацией о судьбе того или иного моряка и сообщат об этом начальству. Порядок есть порядок!
– Надо нам у них поучиться заботе о служивых людях, что при жизни, что после смерти! – пробурчал Ипполит Степанов, явно одобряя действия английского лейтенанта. – А то наша государыня нынче не интересуется участью даже потомственного дворянина! Пропал я почти двадцать лет назад, и где обо мне прописано? Розыск учинен? Кто меня ищет? Да и откуда кому знать, где меня искать?
Старый ротмистр нервно покусывал трубочку, стоя в сторонке, и наслаждался раскуриванием кубинского табака из личных запасов капитана Блая. Помимо дружеского совместного курения родственные души, оба шкипера, наш Ипполит и не наш Уильям после похорон каждого отправленного в вечное плаванье моряка поминали погибшего. Делали они это, отхлебывая по маленькому глоточку джина из вместительной фляжки английского капитана. Блай, произнеся слова заупокойной молитвы, отдавал честь каждому погибшему.
Беспечный атаман Худойконь к окончанию церемонии уже так наклюкался, что принялся горланить пьяным, хриплым голосом очень непристойную песню. Попытки ротмистра увещевать его ни к чему не привели. Кузьма возразил ротмистру, что свое пушкарское дело он исполняет исправно, а оплакивать аглицких злыдней – нет уж, увольте! Без меня!
Англичане опасливо косились на дюжего безухого казака со страшным лицом, обезображенным многочисленными шрамами. Неуправляемый пьяный атаман стал опасен для всех. Даже его соотечественники, с пониманием относящиеся к радости обретения истосковавшимся воином заветного национального напитка, все же осуждали пьяный разгул своего товарища в такой неподходящий момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Европейцы закончили осмотр корабля, так и не сумев взять в плен ни одного участника разбойничьего нападения и не узнав, кто они такие: тайцы, китайцы, малайцы, кхмеры, вьетнамцы, японцы или члены какой-либо другой национальной разбойничьей шайки.
Возможно, эта пиратская эскадра маломерных судов была интернациональной. Почему бы и нет! Экипажи корсаров чаще всего походили на общежитие Университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, ведь воровской промысел не знает расовых предрассудков, национальной розни и не соблюдает государственных границ. Главное, чтобы бойцы умели обращаться с оружием и у них отсутствовали жалость, доброта, порядочность и прочие человеческие морально-этические ценности. Известный лозунг: «Грабь награбленное!» – пираты придумали задолго до вождей русского анархизма и воплощали его в жизнь.
Победители занялись отчисткой корабля от трупов, прикармливая, как всегда, голодных акул и прочих хищных рыб, приплывших на запах крови. Педантичный лейтенант тем временем вел подсчет уничтоженных врагов, занося в судовой журнал точное количество убитых, при этом он не позволял вышвырнуть за борт ни одно не учтенное тело и насчитал сорок пять убитых пиратов. Теперь предстояло придать морю погибшую команду английской шхуны.
Сергей заметил, что капитан Блай крайне задумчив и находится в постоянных размышлениях. Бог весть что за мысли роились в голове этого мстительного человека. Поэтому полковник, не зная, какие именно коварные планы вынашивает жестокий капитан, предупредил своих товарищей об усилении бдительности.
– Милейший граф, конечно, конечно! Я постоянно готов к всевозможным подлостям со стороны британцев, – вполне серьезно ответил ротмистр.
Гийома можно было и не предупреждать, он и так, без всяких указаний, находясь на борту потенциально враждебного его стране корабля, постоянно ожидал подвоха. Как-никак, он француз, а английские моряки, улыбающиеся ему в данный момент, – извечные заклятые враги его страны! Только Худойконь легкомысленно ухмыльнулся, залез в винный погребок, набрал в корзину дюжину бутылок с крепкими напитками, которых не было на «Кукараче», вернулся к себе на корвет и долго не показывался никому на глаза. Он появился на шхуне лишь тогда, когда временные союзники начали придавать тела моряков морю. Все время отсутствия атамана из каюты слышались гневные восклицания старого бражника:
– Какая гадость этот ваш джин! Гады эти англичане! Почему виски разбавили!
По мере дегустации казаком иноземного алкоголя раздавались и другие ругательства и проклятия. Так Строганов и ротмистр постепенно узнали о прочем содержимом корзины. Это были ром, коньяк и бренди. Откупоренные и опробованные выпитые и не допитые бутылки одна за другой летели за борт, и только голландская водка вызвала у казака искренний восторг. Худойконь по достоинству оценил продукт и не мог оторваться от горячительного напитка.
Работа по преданию морю тел павших матросов была скорбной, тяжелой, муторной, неприятной, но крайне необходимой, ибо павшие моряки заслужили достойные последние почести своим мужественным поведением в бою. Каждый живой должен помнить: как ты отнесешься к погибшему товарищу, так впоследствии и другие обойдутся с твоим бренным телом. Похоронной команде предстояло одеть мертвых в чистую одежду, зашить в мешок, кинуть за борт, салютовать. Переодевал погибших в чистое стюард, кок укладывал тела в мешки, зашивал их и кидал в воду. Педантичный лейтенант Старк делал служебные записи, а капитан Уильям Блай выполнял работу капеллана, читая поминальную молитву. Строганов и юнга, вызвавшиеся помочь похоронной команде союзников, должны были салютовать из пистолетов и отдавать честь. Стюард и кок переодели только семерых павших офицеров, и Блай решил дать им передышку. Слишком много времени уходило на то, чтобы одевать окоченевшие тела, а уже темнело. Оставшихся двадцать мертвецов просто и без затей зашили в обычные холщовые мешки, упростив ритуал.
Лейтенант опять вел документацию, тщательно занося в судовой журнал имена погибших и фамилии свидетелей гибели моряка. Вот это образцовое отношение к делопроизводству! Благодаря такому педантизму никто и никогда без вести не пропадет. Молодец лейтенант! Ведь когда еще они приплывут на базу в Англию или в колониальный порт, во время плаванья все может случиться, да и память иногда подводит. А на английском корабле получалось, что даже если умрет последний член экипажа, то по судовому журналу те, кто его найдут, будут располагать информацией о судьбе того или иного моряка и сообщат об этом начальству. Порядок есть порядок!
– Надо нам у них поучиться заботе о служивых людях, что при жизни, что после смерти! – пробурчал Ипполит Степанов, явно одобряя действия английского лейтенанта. – А то наша государыня нынче не интересуется участью даже потомственного дворянина! Пропал я почти двадцать лет назад, и где обо мне прописано? Розыск учинен? Кто меня ищет? Да и откуда кому знать, где меня искать?
Старый ротмистр нервно покусывал трубочку, стоя в сторонке, и наслаждался раскуриванием кубинского табака из личных запасов капитана Блая. Помимо дружеского совместного курения родственные души, оба шкипера, наш Ипполит и не наш Уильям после похорон каждого отправленного в вечное плаванье моряка поминали погибшего. Делали они это, отхлебывая по маленькому глоточку джина из вместительной фляжки английского капитана. Блай, произнеся слова заупокойной молитвы, отдавал честь каждому погибшему.
Беспечный атаман Худойконь к окончанию церемонии уже так наклюкался, что принялся горланить пьяным, хриплым голосом очень непристойную песню. Попытки ротмистра увещевать его ни к чему не привели. Кузьма возразил ротмистру, что свое пушкарское дело он исполняет исправно, а оплакивать аглицких злыдней – нет уж, увольте! Без меня!
Англичане опасливо косились на дюжего безухого казака со страшным лицом, обезображенным многочисленными шрамами. Неуправляемый пьяный атаман стал опасен для всех. Даже его соотечественники, с пониманием относящиеся к радости обретения истосковавшимся воином заветного национального напитка, все же осуждали пьяный разгул своего товарища в такой неподходящий момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89