Лежащие в каютке бананы и сухари не давали покоя, мыслить рационально не было никакой возможности. Вскоре Строганов обнаружил, что перезревшие плоды подгнили. Вывод напрашивался один: надо срочно все съесть, пока не пропали.
Но как же быть со слабеющими на глазах спутниками: любимой Степанидой и юным другом Маню? Пора их как-то приводить в чувства. Полковник не мог взять в толк, почему его друзья так долго находятся в состоянии беспамятства. То ли они крепко спали после многих дней тяжелейших испытаний, то ли пребывали без сознания. А может, они в глубочайшей коме?
Сергей сделал девушке искусственное дыхание, дал ей понюхать коньяку, а затем влил несколько ароматных капель в приоткрытый рот. Островитянка зашлась кашлем и внезапно открыла глаза. Вначале она затуманенным взглядом смотрела на своего, суженого, явно ничего не помнила и не узнавала Сергея, затем закрыла и снова открыла глаза, прищурилась. По щекам Степаниды потекли крупные слезинки, она громко зарыдала. Но вскоре туземная красавица вполне осмысленно и даже как-то просветленно вгляделась в Сергея, обвила его шею руками, крепко поцеловала и пролепетала на ломаном русском:
– Я думала, что ты мой сон! Что все померещились! Я тебя люблю! Я так счастлива, что это наяву, любимый!
Полковник на порывистый поцелуй ответил своим, долгим и нежным. Он впился в сочные губы девушки и забыл обо всем на свете. Прошло минут пять, и лишь тогда Строганов вспомнил про Гийома, тоже нуждавшегося в получении экстренной помощи. Он пошлепал его по щекам, капнул в рот коньяка, сделал искусственное дыхание – ничего не помогало. Сергей влил в рот парню еще пару глотков, тот поперхнулся, закашлялся и, наконец, очнулся.
– Слава богу! Я уже думал, ты дал дуба!
– Чего я дал? – не понял Маню.
– К счастью, ничего ты не дал. Ни дуба, ни дрозда! Жив и более-менее здоров!
– Я очень крепко спал, и мне снились страшные сны!
– Молодец! Мы живы, приятель! Ты слышишь, Гийом! Мы живы!
Стояла невыносимая жара. Мореплаватели разулись и практически полностью разделись, беспечно бросив снятую одежду на носу лодки.
Потом страдальцы с жадностью набросились на еду. Бананы запили все той же мадерой, после чего всех сморило, но жажда не давала уснуть, и людям пришлось снова приложиться к вину. Строганов и его спутники попали в замкнутый круг. Они пили и писали за борт, а потом опять пили все ту же треклятую мадеру. Сладко во рту, но плохо с самочувствием.
– А не испить ли нам коньячку? – предложил Серега себе и друзьям. – Чтобы сосудики расширить? Для повышения тонуса?
Сказано – сделано. Хлебнув коньяка, люди вошли в состояние транса. Сосуды так расширились, что у юнги и девушки из носа хлынула кровь, они лежали, стонали, мучились и проклинали свою судьбу.
Сергей чувствовал себя ужасно и без конца матерился. Делал он это с различными вариациями, пытаясь на ходу придумывать новые выражения, а друзья, как эхо, повторяли за ним эти витиеватые обороты. Но, как говорится, новое – это хорошо забытое старое. Вот наш полковник и вспоминал, напрягая мозг, старинные русские обороты. Он повторял их старательно, с чувством, как в детстве на утреннике читал стихи. А молодежь громко подхватывала нецензурщину, точно речевку. Затем полковник перешел на крик, началось состязание – кто громче. Когда кричать стало неинтересно, он начал петь похабные частушки. Молодые друзья могли подхватить только припев, но что с них возьмешь – иностранцы. Настроение команды улучшилось, хандра ушла. Люди запели песни. До хрипоты пели, налегая на весла, потом опять пели и гребли, гребли…
Из-за острова на стрежень, На простор речной волны… Эх-ма, речной волны!
«Да-а-а! Если бы речной, то не беда, а тут ширина нескольких тысяч Волг! – взгрустнул Серега. – Не доберешься до берега, как ни налегай на весла. А интересно, каким способом можно проплыть сквозь года и века?»
Глава 28
КОНЕЦ ПЛАВАНЬЯ
Тримаран дрейфовал несколько дней, и люди, все время находившиеся в состоянии легкого опьянения, сбились со счета, сколько же именно. Воду экономили, но и при жесточайшем контроле она быстро закончилась. Еды тоже почти не осталось. Даже мадера иссякла, зато выдержанного коньяка хватило бы на то, чтобы обогнуть три раза земной шар.
Печень стойкого бойца-полковника не выдержала, она жаловалась и протестовала: «Может, хватит, Сергей Иванович?», на что Серж отвечал: «Молчи, проклятая! Терпи!»
А куда деваться, другой жидкости нет, один коньяк! Еще немного – и хоть ложись и умирай. Вот эта самая лодочка станет гробом на троих! Еще та домовина! Из надежнейшего дерева, прочнейшей конструкции. Сколько уже мотался в ней полковник по морям и волнам! Была бы в комплекте скатерть-самобранка, так плыл бы вечно!
Размышления Строганова прервал сильный гидроудар в дно тримарана. Океан содрогнулся, по нему пошла сильная рябь. Далеко за кормой виднелся столб дыма.
«Вулкан проснулся! Опять стихийное бедствие! Сколько же это может продолжаться? Что это за внезапно оживший вулкан? Кракатау? – начал строить догадки Строганов. – Возможно, что он. Мы ведь сейчас находимся где-то между Австралией и Индонезией и по закону подлости вполне можем оказаться в эпицентре очередного природного катаклизма! Но нам того и нужно! Возможно, сейчас и произойдет знаменитое извержение! Только не попасть бы нам в эпицентр, под выброс горячего пепла! А волн мы теперь не страшимся, ни больших, ни малых!»
Океан как бы немного просел, по крайней мере, так казалось людям. Всем стало как-то не по себе. Серега выпил два глотка коньяка и угостил товарищей. В головах измученных путешественников сразу зашумело, они захмелели, под влиянием алкоголя страх отступил. Воздух вибрировал, небо качалось, вода подрагивала. Мореплаватели явственно ощутили один за другим три мощных подводных толчка. Вода, которая еще несколько минут назад была тихой и спокойной, вдруг бурно устремилась на восток.
Серега разлил в кружки коньяк и произнес тост: «За удачу!» Все выпили, а потом Строганов дополнительно отхлебнул еще граммов двести, одной дозы ему не хватило.
Он запел песню про Ермака Тимофеевича: «Ревела буря, гром гремел…» Хорошо пел, душевно! Иностранная молодежь, ломая и коверкая слова, подхватила.
На горизонте поднялась гигантская волна, даже не поднялась, а внезапно выросла откуда-то из глубины и покатила в сторону тримарана! Кот Самсон забился в самый темный угол будки и не высовывал даже носа. Эх, ма! Все повторяется вновь!
Высоченная волна вместе с оседлавшей ее лодкой неслась все быстрее и быстрее. Вот уже суденышко взметнулось на ее гребень, содрогнулось, но устояло, лишь черпнуло бортом немного воды. Весь скарб от удара вылетел в море, в том числе и бочонок с коньяком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Но как же быть со слабеющими на глазах спутниками: любимой Степанидой и юным другом Маню? Пора их как-то приводить в чувства. Полковник не мог взять в толк, почему его друзья так долго находятся в состоянии беспамятства. То ли они крепко спали после многих дней тяжелейших испытаний, то ли пребывали без сознания. А может, они в глубочайшей коме?
Сергей сделал девушке искусственное дыхание, дал ей понюхать коньяку, а затем влил несколько ароматных капель в приоткрытый рот. Островитянка зашлась кашлем и внезапно открыла глаза. Вначале она затуманенным взглядом смотрела на своего, суженого, явно ничего не помнила и не узнавала Сергея, затем закрыла и снова открыла глаза, прищурилась. По щекам Степаниды потекли крупные слезинки, она громко зарыдала. Но вскоре туземная красавица вполне осмысленно и даже как-то просветленно вгляделась в Сергея, обвила его шею руками, крепко поцеловала и пролепетала на ломаном русском:
– Я думала, что ты мой сон! Что все померещились! Я тебя люблю! Я так счастлива, что это наяву, любимый!
Полковник на порывистый поцелуй ответил своим, долгим и нежным. Он впился в сочные губы девушки и забыл обо всем на свете. Прошло минут пять, и лишь тогда Строганов вспомнил про Гийома, тоже нуждавшегося в получении экстренной помощи. Он пошлепал его по щекам, капнул в рот коньяка, сделал искусственное дыхание – ничего не помогало. Сергей влил в рот парню еще пару глотков, тот поперхнулся, закашлялся и, наконец, очнулся.
– Слава богу! Я уже думал, ты дал дуба!
– Чего я дал? – не понял Маню.
– К счастью, ничего ты не дал. Ни дуба, ни дрозда! Жив и более-менее здоров!
– Я очень крепко спал, и мне снились страшные сны!
– Молодец! Мы живы, приятель! Ты слышишь, Гийом! Мы живы!
Стояла невыносимая жара. Мореплаватели разулись и практически полностью разделись, беспечно бросив снятую одежду на носу лодки.
Потом страдальцы с жадностью набросились на еду. Бананы запили все той же мадерой, после чего всех сморило, но жажда не давала уснуть, и людям пришлось снова приложиться к вину. Строганов и его спутники попали в замкнутый круг. Они пили и писали за борт, а потом опять пили все ту же треклятую мадеру. Сладко во рту, но плохо с самочувствием.
– А не испить ли нам коньячку? – предложил Серега себе и друзьям. – Чтобы сосудики расширить? Для повышения тонуса?
Сказано – сделано. Хлебнув коньяка, люди вошли в состояние транса. Сосуды так расширились, что у юнги и девушки из носа хлынула кровь, они лежали, стонали, мучились и проклинали свою судьбу.
Сергей чувствовал себя ужасно и без конца матерился. Делал он это с различными вариациями, пытаясь на ходу придумывать новые выражения, а друзья, как эхо, повторяли за ним эти витиеватые обороты. Но, как говорится, новое – это хорошо забытое старое. Вот наш полковник и вспоминал, напрягая мозг, старинные русские обороты. Он повторял их старательно, с чувством, как в детстве на утреннике читал стихи. А молодежь громко подхватывала нецензурщину, точно речевку. Затем полковник перешел на крик, началось состязание – кто громче. Когда кричать стало неинтересно, он начал петь похабные частушки. Молодые друзья могли подхватить только припев, но что с них возьмешь – иностранцы. Настроение команды улучшилось, хандра ушла. Люди запели песни. До хрипоты пели, налегая на весла, потом опять пели и гребли, гребли…
Из-за острова на стрежень, На простор речной волны… Эх-ма, речной волны!
«Да-а-а! Если бы речной, то не беда, а тут ширина нескольких тысяч Волг! – взгрустнул Серега. – Не доберешься до берега, как ни налегай на весла. А интересно, каким способом можно проплыть сквозь года и века?»
Глава 28
КОНЕЦ ПЛАВАНЬЯ
Тримаран дрейфовал несколько дней, и люди, все время находившиеся в состоянии легкого опьянения, сбились со счета, сколько же именно. Воду экономили, но и при жесточайшем контроле она быстро закончилась. Еды тоже почти не осталось. Даже мадера иссякла, зато выдержанного коньяка хватило бы на то, чтобы обогнуть три раза земной шар.
Печень стойкого бойца-полковника не выдержала, она жаловалась и протестовала: «Может, хватит, Сергей Иванович?», на что Серж отвечал: «Молчи, проклятая! Терпи!»
А куда деваться, другой жидкости нет, один коньяк! Еще немного – и хоть ложись и умирай. Вот эта самая лодочка станет гробом на троих! Еще та домовина! Из надежнейшего дерева, прочнейшей конструкции. Сколько уже мотался в ней полковник по морям и волнам! Была бы в комплекте скатерть-самобранка, так плыл бы вечно!
Размышления Строганова прервал сильный гидроудар в дно тримарана. Океан содрогнулся, по нему пошла сильная рябь. Далеко за кормой виднелся столб дыма.
«Вулкан проснулся! Опять стихийное бедствие! Сколько же это может продолжаться? Что это за внезапно оживший вулкан? Кракатау? – начал строить догадки Строганов. – Возможно, что он. Мы ведь сейчас находимся где-то между Австралией и Индонезией и по закону подлости вполне можем оказаться в эпицентре очередного природного катаклизма! Но нам того и нужно! Возможно, сейчас и произойдет знаменитое извержение! Только не попасть бы нам в эпицентр, под выброс горячего пепла! А волн мы теперь не страшимся, ни больших, ни малых!»
Океан как бы немного просел, по крайней мере, так казалось людям. Всем стало как-то не по себе. Серега выпил два глотка коньяка и угостил товарищей. В головах измученных путешественников сразу зашумело, они захмелели, под влиянием алкоголя страх отступил. Воздух вибрировал, небо качалось, вода подрагивала. Мореплаватели явственно ощутили один за другим три мощных подводных толчка. Вода, которая еще несколько минут назад была тихой и спокойной, вдруг бурно устремилась на восток.
Серега разлил в кружки коньяк и произнес тост: «За удачу!» Все выпили, а потом Строганов дополнительно отхлебнул еще граммов двести, одной дозы ему не хватило.
Он запел песню про Ермака Тимофеевича: «Ревела буря, гром гремел…» Хорошо пел, душевно! Иностранная молодежь, ломая и коверкая слова, подхватила.
На горизонте поднялась гигантская волна, даже не поднялась, а внезапно выросла откуда-то из глубины и покатила в сторону тримарана! Кот Самсон забился в самый темный угол будки и не высовывал даже носа. Эх, ма! Все повторяется вновь!
Высоченная волна вместе с оседлавшей ее лодкой неслась все быстрее и быстрее. Вот уже суденышко взметнулось на ее гребень, содрогнулось, но устояло, лишь черпнуло бортом немного воды. Весь скарб от удара вылетел в море, в том числе и бочонок с коньяком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89