Перед фактическим полетом, когда убирались домкраты, «Скайрокет» висел под носителем в сорока пяти сантиметрах от поверхности взлетной полосы.
На худший случай, если «Скайрокет» не сумеет отцепиться или после отцепления «полезет» внутрь В-29, мы с Джорджем условились, что он даст приказ экипажу покинуть самолет-носитель, а затем резко задерет В-29 и таким образом избавится от «белой бомбы», как уже прозвали «Скайрокет». Если этот маневр не даст положительного результата, нам обоим придется выбрасываться любыми способами.
Первый полет был назначен через две недели после прибытия новой машины. Настало время осуществить разработанную на земле программу испытаний. Пока механики подвешивали «Скайрокет» под В-29 и проверяли топливную систему, я еще раз прорепетировал последовательность движений, которые предстоит делать в полете. Джордж последовал моему примеру в кабине В-29.
* * *
Завтра утром придет конец ожиданию. Полет был назначен на восемь часов. Взлет на рассвете не обязателен, так как сила ветра у земли не имела значения для большого самолета «Суперфортресс». А вот на большой высоте, где предполагается отцепить «Скайрокет», сила ветра будет важным фактором. Предстоит длительный полет. Час полета «Скайрокета» после его успешной отцепки от носителя я использую для испытаний. Когда ЖРД перестанет работать, у самолета еще будут полные баки для работы ТРД. Завтра не придется долго и кропотливо набирать высоту — туда меня доставят «бесплатно», сохранив весь запас топлива, которое можно будет целиком использовать для исследований. Завтра большой день для «Скайрокета» — если только он гладко отцепится. Но уже ничто не могло разубедить меня в целесообразности отцепления. Завтра посмотрим.
Бессмысленно гадать о том, как пройдет отцепление. Здесь я не волен! Я избрал этот путь и был крепко связан со всеми его превратностями. Теперь уже не время сомневаться. Чтобы обеспечить успех, были приняты все меры. Завтра к полудню первый полет останется позади и приблизится следующий.
Гудела установка для кондиционирования воздуха, жужжали над головой жуки с твердыми панцирями, с легким щелканием ударяясь о металлический абажур лампы над кроватью. Жуки ползали и по журналу, лежавшему у меня на ногах. Было десять часов вечера, и, чтобы избавиться от этого жужжания, щелкания и ползанья, пришлось выключить лампу.
В темной, нагревшейся за день комнате мною опять овладели сомнения. Как бы тщательно я ни готовился, что-то всегда можно забыть. Вдруг в плане испытания осталось непредусмотренным именно то затруднение, о которое я споткнусь. Баранья голова! Меня разозлили собственные опасения. Таинственное затруднение, так беспокоившее меня, наверняка предусмотрено в ходе двухмесячной подготовки к полету. К чертям его! Спать, спать…
От успокоительного сна меня поднял свист. Это был тот же ужасный вой, который будил меня в прошлом году перед каждым полетом на «Скайрокете» с ЖРД. Три тридцать. Я снова завернулся в горячую, сухую простыню. Когда-нибудь я просплю зов «Скайрокета».
Еще два часа забытья, и раздается звон будильника. Пора идти на аэродром, окутанный предрассветным полумраком. У топливных резервуаров производилась сложная операция заправки «Скайрокета» для полета с отцеплением. Земля и воздух были пропитаны влагой — должно быть, ночью прошел дождь.
На границе пустыни, за близнецами-ангарами военно-воздушных сил, маячил темный В-29. Под ним у бомбового отсека висел, как гигантская крылатая бомба, белый полированный «Скайрокет». Вокруг изуродованного бомбардировщика, возвышавшегося над «Скайрокетом», возились техники, заправляя «Скайрокет» топливом из огромного кислородного бака. В своих белых мерцающих костюмах из пластмассы и капюшонах они напоминали членов какой-нибудь тайной религиозной общины. Покрытый толстым слоем инея шланг, по которому подавали жидкий кислород при температуре — 183°С, лежал на бетоне и уходил в бок машины. Глубоко внутрь самолета-носителя заходил хвост «Скайрокета», а из боков круглого лоснящегося фюзеляжа из-под В-29 выступали хрупкие крылья. Под ним, покачиваясь, свободно свисали черные шланги, через которые подавались перекись водорода и спирт. По словам Мак-Немара, до сих пор при заправке не было никаких неприятностей. Самолет будет готов часа через два. Значит, я успею позавтракать, прежде чем сообщат данные о ветре.
После легкого завтрака в почти пустой столовой я направился к ангару фирмы Дуглас. Лазурные полосы флуоресцирующих лампочек горели в рабочих комнатах инженеров. Все, кто принимал участие в разработке плана этого испытания, шли сюда, чтобы в последний раз обсудить детали полета. Когда я проходил мимо, к шкафу за летной комнатой, Джордж спросил меня, подняв голову от письменного стола в своем маленьком кабинетике:
— Ты уже был на аэродроме? Как идет заправка?
— Прекрасно. А как погода?
— Облачность меньше четырех баллов.
Джордж снова занялся своими графиками. Мы будем тесно связаны друг с другом в сегодняшнем полете, но сейчас нам было уже не о чем говорить. Теперь предстояло точно выполнить намеченный нами план, и мы уединились, сосредоточившись на той части полета, за которую каждый из нас отвечал.
На этот раз вместо высотного костюма на мне был уже не новый перегрузочный костюм цвета хаки, облегавший тело, как перчатка, и хорошо знакомый парашют, с которым я совершил пятьдесят полетов на экспериментальном самолете. Мой красный с выбоинами защитный шлем лежит на письменном столе рядом с наколенным планшетом, где записана последовательность действий, которой нужно будет придерживаться в полете. Не один раз испытанное снаряжение действовало на меня успокоительно — ведь его применение входило в программу испытаний, когда-то казавшихся делом далекого будущего.
— Пока, Джордж, встретимся на взлетной полосе.
Элмер Баттерс — секретарь разработки, один из представителей фирмы Дуглас — предложил подвезти меня к самолету.
На пути к концу взлетной полосы, вдоль дорожки, в полосах легкого тумана стояли экспериментальные и опытные самолеты военно-воздушных сил с серебряными обшивками, в которых отражался ранний рассвет. Диковинная стая! Грузные, приземистые военно-транспортные самолеты казались особенно большими рядом с маленькими, хрупкими истребителями. Ряды самолетов выглядели беспорядочными. Своеобразная выставка новых машин.
Передо мной была самая оригинальная из этих машин — «Скайрокет». Баттерс вплотную подъехал к В-29. Два механика приветствовали меня несколько искусственными улыбками и заботливо помогли справиться со снаряжением. По свисающей из кабины лесенке под большим крылом бомбардировщика я поднялся в темную, как пещера, носовую часть машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
На худший случай, если «Скайрокет» не сумеет отцепиться или после отцепления «полезет» внутрь В-29, мы с Джорджем условились, что он даст приказ экипажу покинуть самолет-носитель, а затем резко задерет В-29 и таким образом избавится от «белой бомбы», как уже прозвали «Скайрокет». Если этот маневр не даст положительного результата, нам обоим придется выбрасываться любыми способами.
Первый полет был назначен через две недели после прибытия новой машины. Настало время осуществить разработанную на земле программу испытаний. Пока механики подвешивали «Скайрокет» под В-29 и проверяли топливную систему, я еще раз прорепетировал последовательность движений, которые предстоит делать в полете. Джордж последовал моему примеру в кабине В-29.
* * *
Завтра утром придет конец ожиданию. Полет был назначен на восемь часов. Взлет на рассвете не обязателен, так как сила ветра у земли не имела значения для большого самолета «Суперфортресс». А вот на большой высоте, где предполагается отцепить «Скайрокет», сила ветра будет важным фактором. Предстоит длительный полет. Час полета «Скайрокета» после его успешной отцепки от носителя я использую для испытаний. Когда ЖРД перестанет работать, у самолета еще будут полные баки для работы ТРД. Завтра не придется долго и кропотливо набирать высоту — туда меня доставят «бесплатно», сохранив весь запас топлива, которое можно будет целиком использовать для исследований. Завтра большой день для «Скайрокета» — если только он гладко отцепится. Но уже ничто не могло разубедить меня в целесообразности отцепления. Завтра посмотрим.
Бессмысленно гадать о том, как пройдет отцепление. Здесь я не волен! Я избрал этот путь и был крепко связан со всеми его превратностями. Теперь уже не время сомневаться. Чтобы обеспечить успех, были приняты все меры. Завтра к полудню первый полет останется позади и приблизится следующий.
Гудела установка для кондиционирования воздуха, жужжали над головой жуки с твердыми панцирями, с легким щелканием ударяясь о металлический абажур лампы над кроватью. Жуки ползали и по журналу, лежавшему у меня на ногах. Было десять часов вечера, и, чтобы избавиться от этого жужжания, щелкания и ползанья, пришлось выключить лампу.
В темной, нагревшейся за день комнате мною опять овладели сомнения. Как бы тщательно я ни готовился, что-то всегда можно забыть. Вдруг в плане испытания осталось непредусмотренным именно то затруднение, о которое я споткнусь. Баранья голова! Меня разозлили собственные опасения. Таинственное затруднение, так беспокоившее меня, наверняка предусмотрено в ходе двухмесячной подготовки к полету. К чертям его! Спать, спать…
От успокоительного сна меня поднял свист. Это был тот же ужасный вой, который будил меня в прошлом году перед каждым полетом на «Скайрокете» с ЖРД. Три тридцать. Я снова завернулся в горячую, сухую простыню. Когда-нибудь я просплю зов «Скайрокета».
Еще два часа забытья, и раздается звон будильника. Пора идти на аэродром, окутанный предрассветным полумраком. У топливных резервуаров производилась сложная операция заправки «Скайрокета» для полета с отцеплением. Земля и воздух были пропитаны влагой — должно быть, ночью прошел дождь.
На границе пустыни, за близнецами-ангарами военно-воздушных сил, маячил темный В-29. Под ним у бомбового отсека висел, как гигантская крылатая бомба, белый полированный «Скайрокет». Вокруг изуродованного бомбардировщика, возвышавшегося над «Скайрокетом», возились техники, заправляя «Скайрокет» топливом из огромного кислородного бака. В своих белых мерцающих костюмах из пластмассы и капюшонах они напоминали членов какой-нибудь тайной религиозной общины. Покрытый толстым слоем инея шланг, по которому подавали жидкий кислород при температуре — 183°С, лежал на бетоне и уходил в бок машины. Глубоко внутрь самолета-носителя заходил хвост «Скайрокета», а из боков круглого лоснящегося фюзеляжа из-под В-29 выступали хрупкие крылья. Под ним, покачиваясь, свободно свисали черные шланги, через которые подавались перекись водорода и спирт. По словам Мак-Немара, до сих пор при заправке не было никаких неприятностей. Самолет будет готов часа через два. Значит, я успею позавтракать, прежде чем сообщат данные о ветре.
После легкого завтрака в почти пустой столовой я направился к ангару фирмы Дуглас. Лазурные полосы флуоресцирующих лампочек горели в рабочих комнатах инженеров. Все, кто принимал участие в разработке плана этого испытания, шли сюда, чтобы в последний раз обсудить детали полета. Когда я проходил мимо, к шкафу за летной комнатой, Джордж спросил меня, подняв голову от письменного стола в своем маленьком кабинетике:
— Ты уже был на аэродроме? Как идет заправка?
— Прекрасно. А как погода?
— Облачность меньше четырех баллов.
Джордж снова занялся своими графиками. Мы будем тесно связаны друг с другом в сегодняшнем полете, но сейчас нам было уже не о чем говорить. Теперь предстояло точно выполнить намеченный нами план, и мы уединились, сосредоточившись на той части полета, за которую каждый из нас отвечал.
На этот раз вместо высотного костюма на мне был уже не новый перегрузочный костюм цвета хаки, облегавший тело, как перчатка, и хорошо знакомый парашют, с которым я совершил пятьдесят полетов на экспериментальном самолете. Мой красный с выбоинами защитный шлем лежит на письменном столе рядом с наколенным планшетом, где записана последовательность действий, которой нужно будет придерживаться в полете. Не один раз испытанное снаряжение действовало на меня успокоительно — ведь его применение входило в программу испытаний, когда-то казавшихся делом далекого будущего.
— Пока, Джордж, встретимся на взлетной полосе.
Элмер Баттерс — секретарь разработки, один из представителей фирмы Дуглас — предложил подвезти меня к самолету.
На пути к концу взлетной полосы, вдоль дорожки, в полосах легкого тумана стояли экспериментальные и опытные самолеты военно-воздушных сил с серебряными обшивками, в которых отражался ранний рассвет. Диковинная стая! Грузные, приземистые военно-транспортные самолеты казались особенно большими рядом с маленькими, хрупкими истребителями. Ряды самолетов выглядели беспорядочными. Своеобразная выставка новых машин.
Передо мной была самая оригинальная из этих машин — «Скайрокет». Баттерс вплотную подъехал к В-29. Два механика приветствовали меня несколько искусственными улыбками и заботливо помогли справиться со снаряжением. По свисающей из кабины лесенке под большим крылом бомбардировщика я поднялся в темную, как пещера, носовую часть машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98