В скафандре есть устройства для вентиляции, к ним подаются электроэнергия и кислород. Вентиляционное устройство было подключено к источникам питания, установленным в автобусе. Всё работало хорошо.
Автобус быстро мчался по шоссе. Я ещё издали увидел устремлённый ввысь серебристый корпус ракеты, оснащённой шестью двигателями общей мощностью в двадцать миллионов лошадиных сил. Чем ближе мы подъезжали к стартовой площадке, тем ракета становилась всё больше и больше, словно вырастая в размерах. Она напоминала гигантский маяк, и первый луч восходящего солнца горел на её острой вершине.
Погода благоприятствовала полёту.
Небо выглядело чистым, и только далеко-далеко жемчужно светились перистые облака.
— Миллион километров высоты, миллион километров видимости, — услышал я. Так мог сказать только лётчик.
На стартовой площадке я увидел Теоретика Космонавтики и Главного Конструктора. Для них это был самый трудный день. Как всегда, они стояли рядом. Выразительные лица их до последней морщинки освещались утренним светом. Здесь же находились члены Государственной комиссии по проведению первого космического рейса, руководители космодрома и стартовой команды, учёные, ведущие конструкторы, мой верный друг Герман Титов и другие товарищи — космонавты. Все заливал свет наступающего нового дня.
— Какое жизнерадостное солнце! — воскликнул я. Вспомнились первый полёт на Севере, проплывающие под самолётом сопки, покрытые розовым снегом, земля, забрызганная синеватыми каплями озёр, и тёмно-синее холодное море, бьющееся о гранитные скалы.
«Красота-то какая!» — невольно вырвалось у меня. «Не отвлекайтесь от приборов», — строго сказал мне тогда командир звена Васильев. Давно это было, а вот вспомнились его слова: «Эмоции эмоциями, а дело прежде всего…»
Нетерпение росло. Люди поглядывали на хронометры. Наконец доложили, что ракета с кораблём полностью подготовлена к космическому полёту. Оставалось только посадить космонавта в кабину, в последний раз проверить все системы и произвести запуск.
Я подошёл к председателю Государственной комиссии — одному из хорошо известных в нашей стране руководителей промышленности — и доложил:
— Лётчик старший лейтенант Гагарин к первому полёту на космическом корабле «Восток» готов!
— Счастливого пути! Желаем успеха!-ответил он и крепко пожал мне руку. Голос у него был несильный, но весёлый и тёплый, похожий на голос моего отца.
Я глядел на корабль, на котором должен был через несколько минут отправиться в небывалый рейс. Он был красив, красивее локомотива, парохода, самолёта, дворцов и мостов, вместе взятых. Подумалось, что эта красота вечна и останется для людей всех стран на все грядущие времена. Передо мной было не только замечательное творение техники, но и впечатляющее произведение искусства.
Перед тем как подняться на лифте в кабину корабля, я сделал заявление для печати и радио. Меня охватил небывалый подъём душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы: тихий шелест трав сменялся шумом ветра, который поглощался гулом волн, ударяющих о берег во время бури. Эта музыка, рождаемая во мне, отражала всю сложную гамму переживаний, рождала какие-то необыкновенные слова, которые я никогда не употреблял раньше в обиходной речи.
— Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!-сказал я. — Через несколько минут могучий космический корабль унесёт меня в далёкие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением…
Я сделал паузу, собираясь с мыслями. И вся прожитая жизнь пронеслась перед глазами. Я увидел себя босоногим мальчонкой, помогающим пастухам пасти колхозное стадо… Школьником, впервые написавшим слово — Ленин… Ремесленником, сделавшим свою первую опоку… Студентом, работающим над дипломом… Лётчиком, охраняющим государственную границу…
— Всё, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты, — говорил я то, что передумал за последние дни, когда мне сказали: «Ты полетишь первым».
— Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошёл час испытаний, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?
Было тихо. Словно ветерок среди травы, шуршала лента магнитофона.
— Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чём мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей.
И встали перед моими глазами Чапаев и Чкалов, Покрышкин и Кантария, Курчатов и Гаганова, Турсункулов и Мамай… Они, да и не только они, а все советские люди черпали и черпают свои жизненные силы из одного глубокого и чистого источника — из учения Ленина. Жадно пили из этого источника и мы, космонавты, и все наше молодое поколение, воспитываемое ленинской партией коммунистов.
На какое-то мгновение я задумался, но быстро собрался с мыслями и продолжал:
— Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю всё, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа…
Счастлив ли я, отправляясь в космический полёт? Конечно счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях…
Я глядел поверх микрофона и говорил, видя внимательные лица моих наставников и друзей: Главного Конструктора, Теоретика Космонавтики, Николая Петровича Каманина, милого, доброго Евгения Анатольевича, Германа Титова.
— Мне хочется посвятить этот первый космический полёт людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на земле.
Я заметил, как Главный Конструктор украдкой поглядел на часы. Надо было закругляться.
— Сейчас до старта остаются считанные минуты, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Автобус быстро мчался по шоссе. Я ещё издали увидел устремлённый ввысь серебристый корпус ракеты, оснащённой шестью двигателями общей мощностью в двадцать миллионов лошадиных сил. Чем ближе мы подъезжали к стартовой площадке, тем ракета становилась всё больше и больше, словно вырастая в размерах. Она напоминала гигантский маяк, и первый луч восходящего солнца горел на её острой вершине.
Погода благоприятствовала полёту.
Небо выглядело чистым, и только далеко-далеко жемчужно светились перистые облака.
— Миллион километров высоты, миллион километров видимости, — услышал я. Так мог сказать только лётчик.
На стартовой площадке я увидел Теоретика Космонавтики и Главного Конструктора. Для них это был самый трудный день. Как всегда, они стояли рядом. Выразительные лица их до последней морщинки освещались утренним светом. Здесь же находились члены Государственной комиссии по проведению первого космического рейса, руководители космодрома и стартовой команды, учёные, ведущие конструкторы, мой верный друг Герман Титов и другие товарищи — космонавты. Все заливал свет наступающего нового дня.
— Какое жизнерадостное солнце! — воскликнул я. Вспомнились первый полёт на Севере, проплывающие под самолётом сопки, покрытые розовым снегом, земля, забрызганная синеватыми каплями озёр, и тёмно-синее холодное море, бьющееся о гранитные скалы.
«Красота-то какая!» — невольно вырвалось у меня. «Не отвлекайтесь от приборов», — строго сказал мне тогда командир звена Васильев. Давно это было, а вот вспомнились его слова: «Эмоции эмоциями, а дело прежде всего…»
Нетерпение росло. Люди поглядывали на хронометры. Наконец доложили, что ракета с кораблём полностью подготовлена к космическому полёту. Оставалось только посадить космонавта в кабину, в последний раз проверить все системы и произвести запуск.
Я подошёл к председателю Государственной комиссии — одному из хорошо известных в нашей стране руководителей промышленности — и доложил:
— Лётчик старший лейтенант Гагарин к первому полёту на космическом корабле «Восток» готов!
— Счастливого пути! Желаем успеха!-ответил он и крепко пожал мне руку. Голос у него был несильный, но весёлый и тёплый, похожий на голос моего отца.
Я глядел на корабль, на котором должен был через несколько минут отправиться в небывалый рейс. Он был красив, красивее локомотива, парохода, самолёта, дворцов и мостов, вместе взятых. Подумалось, что эта красота вечна и останется для людей всех стран на все грядущие времена. Передо мной было не только замечательное творение техники, но и впечатляющее произведение искусства.
Перед тем как подняться на лифте в кабину корабля, я сделал заявление для печати и радио. Меня охватил небывалый подъём душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы: тихий шелест трав сменялся шумом ветра, который поглощался гулом волн, ударяющих о берег во время бури. Эта музыка, рождаемая во мне, отражала всю сложную гамму переживаний, рождала какие-то необыкновенные слова, которые я никогда не употреблял раньше в обиходной речи.
— Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!-сказал я. — Через несколько минут могучий космический корабль унесёт меня в далёкие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением…
Я сделал паузу, собираясь с мыслями. И вся прожитая жизнь пронеслась перед глазами. Я увидел себя босоногим мальчонкой, помогающим пастухам пасти колхозное стадо… Школьником, впервые написавшим слово — Ленин… Ремесленником, сделавшим свою первую опоку… Студентом, работающим над дипломом… Лётчиком, охраняющим государственную границу…
— Всё, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты, — говорил я то, что передумал за последние дни, когда мне сказали: «Ты полетишь первым».
— Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошёл час испытаний, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?
Было тихо. Словно ветерок среди травы, шуршала лента магнитофона.
— Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чём мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей.
И встали перед моими глазами Чапаев и Чкалов, Покрышкин и Кантария, Курчатов и Гаганова, Турсункулов и Мамай… Они, да и не только они, а все советские люди черпали и черпают свои жизненные силы из одного глубокого и чистого источника — из учения Ленина. Жадно пили из этого источника и мы, космонавты, и все наше молодое поколение, воспитываемое ленинской партией коммунистов.
На какое-то мгновение я задумался, но быстро собрался с мыслями и продолжал:
— Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю всё, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа…
Счастлив ли я, отправляясь в космический полёт? Конечно счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях…
Я глядел поверх микрофона и говорил, видя внимательные лица моих наставников и друзей: Главного Конструктора, Теоретика Космонавтики, Николая Петровича Каманина, милого, доброго Евгения Анатольевича, Германа Титова.
— Мне хочется посвятить этот первый космический полёт людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на земле.
Я заметил, как Главный Конструктор украдкой поглядел на часы. Надо было закругляться.
— Сейчас до старта остаются считанные минуты, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61