И если бы флот повстанцев в боях с римлянами погиб, вся армия оказывалась в большой западне…
Не нашло поддержки и предложение относительно Иллирии и Фракии. Большинство собравшихся считало, что Фракия разорена войной с М. Лукуллом, сильно ослаблена понесенными тяжелыми поражениями, потеряла боеспособность и боевой дух. Иллирия была отвергнута как бедная страна, имеющая маленькое население, маленькие ресурсы и мало простора для боевых действий. Близость ее к Италии давала бы возможность римлянам быстро перебрасывать сюда войска. Следовательно, удаляться из Италии в Иллирию для ведения тех же боевых действий не имело никакого смысла.
Отвергли также и вариант «бегства в Сирию», хотя некоторым он казался особенно предпочтительным. Действительно, туда римлянам было бы труднее организовать экспедицию ввиду ее значительной удаленности. Можно было надеяться выиграть несколько лет мира. Но через несколько лет война с римлянами все равно должна была бы возобновиться: сенат, конечно, не мог позволить, чтобы с территории Италии — с оружием в руках! — бежали огромные отряды вооруженных рабов. Мнимая передышка могла только породить вредные иллюзии, она Передавала инициативу в нападении римлянам. Но опыт предыдущих войн неоспоримо доказал одно: кто только обороняется в войне с римлянами на своей территории, тот неизбежно ими побеждается (такова оказалась участь царей Филиппа Македонского, Персея, греков и пр.). Надеяться на победу может только тот, кто ведет войну непременно на территории Италии, перекрывает ее своими маршрутами вдоль и поперек, поднимает повсюду восстания, опустошает враждебные области, делает частые попытки нападения на Рим с целью взять его штурмом или осадой. Так поступал великий Марий, ведя войну с сулланцами в 87 году. Как известно, он тогда победил, взял Рим и вырезал всех своих врагов. В сирийском варианте имелись и другие серьезные минусы. Сирия являлась «яблоком раздора» между сильными соседями: Арменией, Парфией, Египтом. Если бы войска повстанцев там и появились, эти державы, исходя из собственных интересов, немедленно послали бы туда свои войска (относительно могущественной Парфии, во всяком случае, не боящейся и римлян, в этом нет никаких сомнений). Следовательно, вместо желанного для некоторых мира все равно получилась бы новая война: на первом этапе с Парфией или даже с тройственной коалицией, на втором — с римлянами. Вмешавшись в войну на заключительном этапе, они пожали бы плоды, легко одолев ослабленного тяжелой войной победителя.
Горячо отстаивали свое предложение поклонники испанского варианта. Они ссылались при его защите на вполне неоспоримые преимущества: огромная территория, слабо освоенная римлянами и очень богатая, имеющая серебряные рудники; воинственное население, сильно враждебное римлянам: меньше чем 80 лет назад лузитаны сражались здесь девять лет против римлян под начальством пастуха и полководца — царя Вириата (149—139 гг. до н.э.); непримиримо враждебным к римскому сенату показало себя местное население и при Сертории (80—72 гг. до н.э.): под его знаменами оно сражалось восемь лет. Борьба была прекращена лишь коварным убийством Сертория и его собственными ошибками. Испания находится близко к Галлии и Германии, значит, легко будет поддерживать связь с ними, подстрекать их на новую войну с Римом.
Достоинства испанского варианта Спартак признавал. Перспективным считал он и другой вариант: уход с войском в Причерноморье, к скифам. Спартак не сомневался, что неустрашимые скифы, никому не подвластные, никем не покорявшиеся, к тому же родственные фракийцам по крови, не боясь римских угроз, охотно примут все повстанческое войско. Но этот вариант Спартак рассматривал как самый крайний…
Наконец, галло-германский вариант. Его вождь восстания считал очень сомнительным: ни в Галлии, ни в Германии не имелось свободной земли для поселения. Уже по одному этому местные племена едва ли захотели бы принять их. Но было и другое веское соображение: в Свободной Галлии располагалось много племен, союзных Риму. Следовательно, если бы и удалось проложить путь через две римские провинции, занятые вооруженной силой (Цизальпийскую и Трансальпийскую Галлии), то и тогда в Свободной Галлии пришлось бы неизбежно вступить в вооруженную борьбу с римскими союзниками. Исход ее предвидеть было невозможно, поскольку римляне находились неподалеку.
Учитывая все это, сам Спартак высказался за то, чтобы при крайних обстоятельствах борьбы в Италии переправиться с армией в Малую Азию. Цель такой переправы: 1) блокировать армию Л. Лукулла, заручиться поддержкой Митридата, непримиримого врага римлян, 2) овладеть неограниченными финансовыми ресурсами. В случае если война окажется неудачной, отступать в Скифию. Там можно будет снова собраться с силами, навербовать вспомогательные войска, как не раз делал Митридат, договориться со скифскими предводителями и царями о войне по вполне определенным направлениям…
Предложение Спартака подавляющим большинством было признано наилучшим. Военный совет восставших поручил своему верховному вождю принять все необходимые практические меры для подготовки этого варианта в качестве резервного на случай неудачного оборота войны в Италии. Ибо война в южной и центральной Италии была признана самым главным вариантом. Военный совет восставших постановил: не уступать врагу ни пяди и держаться в Италии, подобно Ганнибалу, до последней крайности, так как только такая война дает надежду на успех, на победу над Римом.
VI
Утром следующего дня, после прорыва спартаковцев на большом участке стены, начались первые стычки легковооруженных. Красс не хотел торопиться и по настоянию осторожного П. Консидия желал дать возможность легионерам вновь укрепиться в мысли, что за славу победителей им предстоит еще раз скрестить оружие с восставшими рабами.
А на следующий день, 21 декабря, со своей охраной в римский лагерь примчался Цезарь. Едва смыв с себя дорожную пыль (в самый холодный месяц года температура на юге Италии +10°), он сделал перед Крассом и его легатами обстоятельный доклад о выборах нового главнокомандующего в Риме и общей политической ситуации. Как и в своем письме, он горячо высказывался за немедленное сражение.
Цезарю возражал П. Консидий. Он стоял за более осторожную тактику, за постепенное возвращение воинов к мысли о новом сражении путем предварительных мелких стычек.
Со своей стороны, Красс находил достаточно убедительными доводы обеих сторон и сильно колебался, склоняясь попеременно то в одну, то в другую сторону. Он хорошо понимал, как велик риск.
В конце концов Консидий благодаря своей признанной военной репутации взял все-таки верх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Не нашло поддержки и предложение относительно Иллирии и Фракии. Большинство собравшихся считало, что Фракия разорена войной с М. Лукуллом, сильно ослаблена понесенными тяжелыми поражениями, потеряла боеспособность и боевой дух. Иллирия была отвергнута как бедная страна, имеющая маленькое население, маленькие ресурсы и мало простора для боевых действий. Близость ее к Италии давала бы возможность римлянам быстро перебрасывать сюда войска. Следовательно, удаляться из Италии в Иллирию для ведения тех же боевых действий не имело никакого смысла.
Отвергли также и вариант «бегства в Сирию», хотя некоторым он казался особенно предпочтительным. Действительно, туда римлянам было бы труднее организовать экспедицию ввиду ее значительной удаленности. Можно было надеяться выиграть несколько лет мира. Но через несколько лет война с римлянами все равно должна была бы возобновиться: сенат, конечно, не мог позволить, чтобы с территории Италии — с оружием в руках! — бежали огромные отряды вооруженных рабов. Мнимая передышка могла только породить вредные иллюзии, она Передавала инициативу в нападении римлянам. Но опыт предыдущих войн неоспоримо доказал одно: кто только обороняется в войне с римлянами на своей территории, тот неизбежно ими побеждается (такова оказалась участь царей Филиппа Македонского, Персея, греков и пр.). Надеяться на победу может только тот, кто ведет войну непременно на территории Италии, перекрывает ее своими маршрутами вдоль и поперек, поднимает повсюду восстания, опустошает враждебные области, делает частые попытки нападения на Рим с целью взять его штурмом или осадой. Так поступал великий Марий, ведя войну с сулланцами в 87 году. Как известно, он тогда победил, взял Рим и вырезал всех своих врагов. В сирийском варианте имелись и другие серьезные минусы. Сирия являлась «яблоком раздора» между сильными соседями: Арменией, Парфией, Египтом. Если бы войска повстанцев там и появились, эти державы, исходя из собственных интересов, немедленно послали бы туда свои войска (относительно могущественной Парфии, во всяком случае, не боящейся и римлян, в этом нет никаких сомнений). Следовательно, вместо желанного для некоторых мира все равно получилась бы новая война: на первом этапе с Парфией или даже с тройственной коалицией, на втором — с римлянами. Вмешавшись в войну на заключительном этапе, они пожали бы плоды, легко одолев ослабленного тяжелой войной победителя.
Горячо отстаивали свое предложение поклонники испанского варианта. Они ссылались при его защите на вполне неоспоримые преимущества: огромная территория, слабо освоенная римлянами и очень богатая, имеющая серебряные рудники; воинственное население, сильно враждебное римлянам: меньше чем 80 лет назад лузитаны сражались здесь девять лет против римлян под начальством пастуха и полководца — царя Вириата (149—139 гг. до н.э.); непримиримо враждебным к римскому сенату показало себя местное население и при Сертории (80—72 гг. до н.э.): под его знаменами оно сражалось восемь лет. Борьба была прекращена лишь коварным убийством Сертория и его собственными ошибками. Испания находится близко к Галлии и Германии, значит, легко будет поддерживать связь с ними, подстрекать их на новую войну с Римом.
Достоинства испанского варианта Спартак признавал. Перспективным считал он и другой вариант: уход с войском в Причерноморье, к скифам. Спартак не сомневался, что неустрашимые скифы, никому не подвластные, никем не покорявшиеся, к тому же родственные фракийцам по крови, не боясь римских угроз, охотно примут все повстанческое войско. Но этот вариант Спартак рассматривал как самый крайний…
Наконец, галло-германский вариант. Его вождь восстания считал очень сомнительным: ни в Галлии, ни в Германии не имелось свободной земли для поселения. Уже по одному этому местные племена едва ли захотели бы принять их. Но было и другое веское соображение: в Свободной Галлии располагалось много племен, союзных Риму. Следовательно, если бы и удалось проложить путь через две римские провинции, занятые вооруженной силой (Цизальпийскую и Трансальпийскую Галлии), то и тогда в Свободной Галлии пришлось бы неизбежно вступить в вооруженную борьбу с римскими союзниками. Исход ее предвидеть было невозможно, поскольку римляне находились неподалеку.
Учитывая все это, сам Спартак высказался за то, чтобы при крайних обстоятельствах борьбы в Италии переправиться с армией в Малую Азию. Цель такой переправы: 1) блокировать армию Л. Лукулла, заручиться поддержкой Митридата, непримиримого врага римлян, 2) овладеть неограниченными финансовыми ресурсами. В случае если война окажется неудачной, отступать в Скифию. Там можно будет снова собраться с силами, навербовать вспомогательные войска, как не раз делал Митридат, договориться со скифскими предводителями и царями о войне по вполне определенным направлениям…
Предложение Спартака подавляющим большинством было признано наилучшим. Военный совет восставших поручил своему верховному вождю принять все необходимые практические меры для подготовки этого варианта в качестве резервного на случай неудачного оборота войны в Италии. Ибо война в южной и центральной Италии была признана самым главным вариантом. Военный совет восставших постановил: не уступать врагу ни пяди и держаться в Италии, подобно Ганнибалу, до последней крайности, так как только такая война дает надежду на успех, на победу над Римом.
VI
Утром следующего дня, после прорыва спартаковцев на большом участке стены, начались первые стычки легковооруженных. Красс не хотел торопиться и по настоянию осторожного П. Консидия желал дать возможность легионерам вновь укрепиться в мысли, что за славу победителей им предстоит еще раз скрестить оружие с восставшими рабами.
А на следующий день, 21 декабря, со своей охраной в римский лагерь примчался Цезарь. Едва смыв с себя дорожную пыль (в самый холодный месяц года температура на юге Италии +10°), он сделал перед Крассом и его легатами обстоятельный доклад о выборах нового главнокомандующего в Риме и общей политической ситуации. Как и в своем письме, он горячо высказывался за немедленное сражение.
Цезарю возражал П. Консидий. Он стоял за более осторожную тактику, за постепенное возвращение воинов к мысли о новом сражении путем предварительных мелких стычек.
Со своей стороны, Красс находил достаточно убедительными доводы обеих сторон и сильно колебался, склоняясь попеременно то в одну, то в другую сторону. Он хорошо понимал, как велик риск.
В конце концов Консидий благодаря своей признанной военной репутации взял все-таки верх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114